Джинни осторожно поставила на стол блюдо. Кровь застучала у нее в висках, оглушая ее, когда она встретилась взглядом с Джошуа, сидевшим напротив. Она заметила, как он побледнел, и впервые в жизни она не смогла найти слов, чтобы что-то сказать.

— Фиоралди, — повторил Джошуа, нарушив неожиданно наступившую тишину. — Это весьма известная фамилия в Италии, не так ли? Помнится, что я что-то читал о маркизе. Или я ошибаюсь?

— Вы совершенно правы, синьор. — Марелла улыбнулась застенчивой улыбкой. — Маркиз — мой дядя. Он был старшим братом и унаследовал титул и землю. Он очень богат. Мой отец всегда шутил, что он просто бедный крестьянин, выращивающий виноград, но, говоря откровенно, он был близок к правде. Конечно, он не крестьянин, но определенно человек небогатый, много работающий на своем винограднике. — Слегка пожав плечами, Марелла продолжала: — В какие-то годы урожай винограда был хорошим, в другие — плохим, но папа всегда говорил, что он сам зарабатывает себе на жизнь. Он вложил все свои деньги в виноградник, но за время войны он был сильно запущен и сильно пострадал. Папа поздно женился, и сейчас он старый человек с плохим здоровьем. А мама умерла молодой. Теперь вы понимаете, как это чудесно для меня — стать членом семьи Лоренцо, так как своей собственной у меня никогда не было. Мой отец и его брат вот уже двадцать лет не разговаривают друг с другом, поэтому я выросла совсем одна.

Джинни не могла найти подходящих слов, чтобы как-то прокомментировать слова девушки. Она посмотрела на Джошуа и поняла: он уже вычислил, что Лоренцо женился на своей кузине. Из всех девушек на свете, которых он мог выбрать себе в жены, он выбрал Мареллу Фиоралди.

В конце недели, когда Джинни с Лоренцо, несмотря на дождливую погоду, гуляли, она нарушила обещание, данное маркизе и Адриане, и рассказала ему правду. Джинни с ужасом ждала, что скажет ей в ответ Лоренцо.

— Я встречал Адриану, — наконец сказал он после долгого молчания. — Она приезжала на мою свадьбу. Свадьба была очень скромной, так как война только что закончилась и в Италии царил хаос. Конечно, такая семья, как Фиоралди, которая ближе к Богу и определенно к папе, чем любой из нас, организовала нам великолепную церемонию с моим собственным священником, приехавшим из Рима, и священником специально для Мареллы и даже с одним или двумя кардиналами. Поэтому Марелле не пришлось довольствоваться гражданской регистрацией, и перед очами Господа наш брак является таким, каким он должен быть.

Джинни остановилась и внимательно посмотрела на Лоренцо. В ответ он смущенно улыбнулся.

— Дождь усиливается, — сказал он. — Хочешь вернуться домой?

Джинни покачала головой, и они продолжали прогулку.

— Синьора Адриана прибыла одной из первых вместе со своим мужем Паоло Торлони. Она сделала Марелле чрезвычайно экстравагантный подарок: бриллиантовое ожерелье. Могу сказать, что Марелла была очень удивлена, да и я тоже. Марелла виделась с Адрианой только на семейных сборах: похоронах, крестинах, свадьбах и прочем. Случилось так, что синьора Адриана сама подошла ко мне. Положив руки мне на плечи, она посмотрела мне в лицо… я бы сказал, испытывающе. «Какой же ты красивый молодой человек, Лоренцо», — произнесла она тихим дрожащим голосом. Она явно волновалась, и я не мог понять почему. Затем она поцеловала меня в обе щеки, быстро прижала к себе и отпустила.

Лоренцо немного помолчал и продолжил:

— С тех пор я много думал о ней, и мне кажется, что я докопался до правды. Ведь я похож на нее, ты не находишь?

— Она была красивой девочкой, — сказала Джинни.

— А сейчас она прекрасная женщина. — Лоренцо взял Джинни за руку и привлек к себе. — Но она не такая красивая, как моя мать. — Он поцеловал Джинни и добавил: — Как только меня уволили, я приехал домой, чтобы пахать эту землю. Я никогда не сбегу снова, обещаю тебе. Да и зачем мне сбегать, когда все, что я люблю, находится здесь.

Лоренцо остался верен своему слову, и позже, когда одним прекрасным ранним летним утром родилась его дочь, вся деревня присутствовала на празднике в честь этого события. Небольшие сложности возникли с крещением, но они пошли на компромисс, договорившись с церковью, что когда дочь станет взрослой и сможет поехать в Италию, чтобы навестить своего дедушку, она примет католичество.

К сожалению, маленькой Лауре Лавинии Маунтджой Суинберн так и не удалось поехать в Италию, чтобы повидаться со своим итальянским дедушкой. Годом позже ее дед мирно скончался в собственной постели, и, конечно, ее родители отправились в Тоскану на его похороны.

Паром, перевозивший их через Ла-Манш, в густом тумане столкнулся с грузовым судном и в считанные минуты пошел ко дну. Они только что отплыли от Шербура, когда это случилось, и помощь пришла незамедлительно. Удалось спасти более шестидесяти человек, но среди них не было Лоренцо и Мареллы.

И снова Джинни и Джошуа пришлось заботиться о ребенке, который не был их собственным. В конечном счете, когда умер Джошуа, Лауру пришлось воспитывать самой Джинни, оставшейся с внучкой в Суинберн-Мэнор, из которого она за всю ее жизнь не уезжала дальше пятнадцати миль.

В то самое время, когда Джинни разговаривала с Суэйном, двадцатилетняя Лаура Суинберн стояла под кружащим снегом на Фокстон-Ярде, известном ипподроме, принадлежавшем богатой семье Фоксов, и смотрела в лживые глаза Хаддона Фокса, человека, который, как она полагала, любил ее. Человека, за которого она планировала выйти замуж, когда его снобистская аристократическая семья наконец смирится с его идеей жениться на «неровне», как он изволил выразиться.

Лаура знала Хаддона всю свою жизнь. Она работала в Фокстон-Ярде еще девчонкой во время школьных каникул, объезжая лошадей, и считала, что была влюблена в Хаддона с тринадцати лет. Были поцелуи и обещания жениться, чтобы никогда не разлучаться. А сейчас Хаддон подошел к ней, держа за руку совершенно некрасивую молодую женщину, одетую в дорогой костюм из твида.

— О, Лаура, я хотел бы представить тебе свою невесту, леди Диану Гилмор, — небрежно, так, словно между ними никогда ничего не было, произнес он.

Эта новость была для Лауры как гром среди ясного неба. Ее блестящие карие глаза широко раскрылись от удивления. В считанные минуты ее будущее, весь ее мир рухнул. Она, как будто от удара, дернула головой, рассыпав по плечам каштановые волосы.

— Ах ты… — презрительно воскликнула она. — Ты… ты презренная личность. — Лаура с досады топнула ногой, стоя в луже, и брызги грязной воды угодили на юбку леди Дианы.

«Готова поспорить, что ты ничего не расскажешь ей о нас! — кричал ее внутренний голос. — Хорошо, Хаддон, поступай как знаешь. Твои родители всегда хотели, чтобы ты женился на деньгах, а сейчас ты получаешь еще и титул в придачу».

Лаура бросила на Хаддона гневный взгляд и, гордо вскинув голову, выпрямив спину, ушла. У ворот она обернулась. Хаддон и леди Диана смотрели ей вслед, держась за руки. На лице Хаддона застыла презрительная улыбка. В этот момент Лаура решила, что обязательно расквитается с ним, чего бы это ей ни стоило. Она покажет этому презренному ублюдку Хаддону Фоксу. Наступит день — она отомстит ему. И она даже точно знает, как именно. Она поразит Хаддона тем же самым оружием.

— Желаю тебе счастья, Хаддон! — прокричала Лаура, когда они исчезли за завесой снега. — Ты еще горько об этом пожалеешь.

Гордо подняв голову, она вышла на беговую дорожку и, вскочив на своего старого Моргана, сквозь пургу и ветер поскакала домой. Слезы отчаяния и горя застилали ей глаза.

Глава 6

Суэйн со своим спаниелем успел на ранний утренний поезд из Лидса и к полудню уже был в Лондоне. Поднявшись на четыре ступеньки по деревянной лестнице, ведущей в офис, он услышал телефонный звонок и, быстро преодолев две последние, ворвался в комнату, таща за собой упирающуюся собаку.

Едва дыша, он бросился к столу и схватил трубку.

— Суэйн слушает, — сказал он, стараясь говорить с достоинством, что было трудно после такого бега.

— Где вас носит? — раздраженно рявкнул лорд Маунтджой. — Я звоню вам все утро.

— Я был в Йоркшире, сэр, наводил там справки, — ответил Суэйн.

— В Йоркшире! — фыркнул Маунтджой. — А почему не в Париже? В Италии? Послушайте, дружище, перестаньте тратить свое время и мои деньги и займитесь делом.

Маунтджой швырнул трубку с такой силой, что у Суэйна зазвенело в ушах.

Вздохнув, он сел. Выбросив в корзину окурки из наполненной до краев пепельницы, закурил сигарету и положил ноги на заваленный бумагами стол. Измученный спаниель растянулся на полу рядом. Пес лежал и с обидой в глазах наблюдал, как его хозяин звонил своему приятелю инспектору Мюрату в полицейское управление Парижа. Их моментально соединили.

— Мишель, старина, это Джером Суэйн, — произнес детектив, просияв. — Твой коллега по Скотленд-Ярду. Мы вместе работали по делу с обезглавленным телом в чемодане, оставленном в багажном отделении Северного вокзала. Неужели ты забыл, дружище? Сейчас у меня к тебе дело поинтереснее.

Он рассказал инспектору Мюрату о деле Маунтджоя и назвал ему имя женщины в Париже, с которой у Джорджа был любовный роман: Мари-Франс д'Аранвиль.

— Здесь говорится, — сказал Суэйн, листая документы, предоставленные ему лордом Маунтджоем, — что она была актрисой.

— Как все они, — рассмеялся инспектор Мюрат. — Не беспокойся, старина. Инспектор Мюрат возьмет след.

Все еще улыбаясь, Суэйн повесил трубку. У Мюрата был нюх, как у собаки на трюфели: дай ему только понюхать, и он будет копать, пока не раскопает то, что нужно.

Удовлетворенный, что следующая фаза по делу Маунтджоя находится в надежных руках, Суэйн начал писать отчет по семье Фиоралди и внучке Лауре Суинберн. Работая, он то и дело вздыхал, поскольку точно знал, что лорду это дело не понравится. Совсем не понравится, потому что он ожидает найти внучатого племянника, а не внучатую племянницу. Лорд Маунтджой хочет иметь наследника, который унаследует титул и продлит родословную Маунтджоев до дня Страшного суда.