— О, Гжесь, ты сегодня не один?

— Кто это с тобой?

— А зачем ты привёл сюда этого мальчика? У него ещё нос не дорос до шпаги.

— Знакомьтесь, — буркнул Гжесь. Он был недоволен таким началом, но пытался не показать этого. — Пан Ален. Он племянник пана Яноша. Троюродный. Из России.

— О-о! Из России? А зачем вы приехали в Польшу? У вас что, негде стало жить? Так выгнали бы медведей из берлог — чем не жилище? Вы что молчите? Или, кроме своего русского, никаких языков больше не знаете?

— Знаю, — голос прозвучал неожиданно спокойно. Этого не ожидала и сама Элен. — Просто жду, когда, наконец, вы закончите говорить глупости.

— Ха! Вы слышали, господа? Эта мелюзга с нежным личиком учит нас, как разговаривать!

— Во-первых, я никого не учу, это вам показалось, а, во-вторых, почему вы считаете, что я обращаюсь ко всем? Пока что мои слова относились только к вам.

Кто-то хихикнул. Красивый светловолосый юноша, пытавшийся говорить от имени всех остальных, удивлённо замолчал. Потом, прищурившись, спросил:

— Так вы хотите сказать, что я — глухой, то есть урод?

— Разве? А, по-моему, послышаться может каждому. Например, мною слова «урод» сказано точно не было, так же как слова «глухой». Значит, вам опять послышалось?

— Хватит, — вступил в разговор Гжесь, — Вон, пан учитель идёт. Расходимся!

Все направились в разные стороны. Учитель оказался небольшого роста человеком с роскошными медного цвета усами. Вьющаяся волной шевелюра была выдающейся масти: совсем белые пряди волос выделялись на фоне только начавших седеть и ещё сохранивших каштановый цвет волос. Создавалось впечатление пегой раскраски. Походка была до странного медленной. Она удивила Элен больше, чем пегая грива. Ей казалось, что учитель фехтования должен быть стремительным, быстрым. А тут — вальяжные движения кота после блюдца сметаны. Даже глаза напоминали кошачьи — и по цвету и по выражению. Они были почти жёлтые и нагловато-спокойные. Учитель был французом и представлялся ученикам как месье Андрэ.

Учитель осмотрел присутствующих в зале, улыбнулся сам себе:

— Вижу, с месье Аленом вы уже познакомились. Ваши имена он запомнит постепенно. А теперь — начинаем занятие. Месье Ален сегодня работает со мной, остальные — пожалуйте на жеребьёвку.

Каждый из учеников подходил к корзинке, стоящей на небольшом столике у стены, вынимал деревянный жетон с номером и отходил в сторону. Каждый жетон имел двойника с таким же номером. Таким образом, вытащившие одинаковые жетоны составляли пару на это занятие. Первый урок прошёл для Элен довольно удачно. Шпага легла в руку удобно, сказались объяснения дяди Яноша и правильный подбор оружия. Простейшие движения тоже запомнились быстро. Месье Андрэ был доволен. Занятие Элен закончилось раньше, чем у остальных, поскольку учитель должен был уделять внимание всем. Элен присела на мягкую скамью у стены и стала наблюдать за поединками. Составленные пары были разными по уровню. Где-то подобрались сильные ребята, смотреть на их бой было интересно. В одной из таких пар был Юзеф — тот самый светловолосый красавец-задира. Он сражался отлично! Казалось, он не прикладывал усилий ни для того, чтобы уклониться от удара, ни для того, чтобы нанести ответный. Элен невольно залюбовалась. Но то, как Юзеф держал себя с противником, раздражало. Он всячески подчёркивал своё превосходство. Это взбесило бы кого угодно. Но учитель, к удивлению Элен, никаких замечаний ему не сделал. Ей показалось, что Юзеф — любимчик месье Андрэ, ведь другим парам он делал замечание за замечанием. Правда, было за что. Даже на взгляд Элен, которая ничего в этом пока не понимала, движения ребят были какими-то неуклюжими.

Когда занятие закончилось, никто, кроме Элен и Гжеся, уходить не торопился. А им нужно было вернуться домой к определённому времени. В первый раз это никому не бросилось в глаза. Но когда то же стало повторяться из раза в раз, начались смешки. В конце концов, даже спокойный Гжесь потерял терпение. И однажды разразился скандал. Всё началось перед очередным занятием. Элен и Гжесь пришли, как обычно, немного раньше. В зале было всего три человека. Сегодня почти одновременно с ними явился Юзеф.

— О! Приветствую! Никак не могу запомнить ваши имена. Глен… Ажесь… Впрочем, вы столь неразлучны, что вас, наверное, следует называть единым именем. Не правда ли, господа? — обратился он к прислушивавшимся к разговору юношам. — Предлагаю отныне именовать этих замечательных друзей новым звучным именем. Мой вариант — Гжен. Звучит прекрасно, не правда ли?

— А ещё лучше звучит — трепло и пустомеля. Не находите? — сорвался Гжесь.

— О! Неужели я, наконец, слышу отповедь? Мне уж было показалось, что вас ничем не зацепишь. Но ваши слова мне не нравятся. Не изволите ли взять их назад?

— Не изволю.

— Вот как? Ну, что ж, господа, — обратился Юзеф к остальным, — будьте свидетелями: меня оскорбил этот юноша, и я считаю себя вправе требовать удовлетворения.

— И вы его получите! — Гжесь весь дрожал от гнева.

— Замечательно. А почему молчит вторая половина имени? Или вы и в поединке со мной будете представлять единое целое? Ах, как звучит: «в поединке — единое…». Красиво.

Элен в начале ссоры растерялась и испугалась. Но потом после слов Гжеся, вида его злости, испуг куда-то исчез, и она тоже разозлилась. На всех. На Юзефа за его поведение; на Гжеся за его несдержанность; на остальных за то, что не сделали даже попытки остановить назревающий конфликт; и на себя за глупый испуг. Когда Юзеф назвал её «второй половиной имени», она уже собралась и была готова к бою. Пока что словесному.

— Я не считаю должным отвечать вам.

— Вот как? Это почему же? Объясните невежественному человеку.

— Я не считаю вас невежественным. Напротив, на мой взгляд, вы умны и расчетливы. Иначе затеяли бы ссору с кем-нибудь другим.

После небольшой паузы Юзеф поинтересовался:

— С кем, например?

— Ну, не знаю. С любым человеком с подготовкой, более соответствующей вашему уровню.

— Поясните, что имеете в виду, — нахмурился Юзеф.

— Очень просто. Ведь совершенно безопасно провоцировать того, кто, как вам прекрасно известно, не сможет дать вам должный отпор. Даже вдвоём мы сейчас не сможем сравняться с вами в мастерстве. Это понятно всем.

— Вы обвиняете меня в трусости? — с угрозой спросил Юзеф.

— Разве это было сказано?

— Нет, но именно это вы имели в виду.

— То, что мною имелось в виду, уже произнесено. Ничего другого нет.

— В таком случае я в затруднении. Сказано много оскорбительных слов в мой адрес при свидетелях. И я, по-вашему, не имею возможности вызвать обидчика на дуэль?

— Почему же? Можете. Но существует такая вещь, как отложенная дуэль. Разве нет?

— Вы предлагаете…

— Я предлагаю отложить поединок до момента, когда один из нас по уровню не сравняется с вами.

— Тогда это не произойдёт никогда.

— Не слишком ли вы самоуверенны? — вновь вступил в разговор Гжесь.

— Да, нет. Вы оба — молокососы по сравнению со мной. Неужели вы надеетесь догнать меня?

— Посмотрим, — тихо ответила Элен, взглянув исподлобья.

— Господа, — громко сказал стоящий у двери юноша, — остановитесь! Идёт месье Андрэ. Вы же знаете его отношение к ссорам в стенах школы.

На этом разговор был окончен. Но после занятия Юзеф успел подойти к Элен с Гжесем до их обычно быстрого ухода.

— Я согласен с вами. Мы отложим дуэль. Посмотрим, когда хоть один из вас сможет считать себя готовым к ней. А до тех пор обещаю быть предельно вежливым с вами, — и, усмехнувшись, он отошёл. Надо сказать, что обещание своё он сдержал. Больше никаких выпадов в свой адрес они не слышали.

С остальными учениками отношения складывались по-разному. Всего в группе, не считая Гжеся и Элен, было семеро. Двое из них держались особняком. Это были молодые люди из очень богатых семей. Учились они именно здесь лишь потому, что школа пана Яноша славилась отличной подготовкой. Но это было мнение их отцов. Сами они считали себя обиженными. Почему им не наняли учителя, которой бы приходил в дом? Разве трудно было найти такого? Поэтому молодые люди старались поменьше разговаривать с остальными. Нет, они не выражали презрения, ни на кого не смотрели свысока, но старались избегать компании, уходили и приходили вдвоём, видимо, встречаясь где-то в городе. Постаравшись наладить с ними более дружеские отношения и потерпев неудачу, все постепенно оставили их в покое. Это было не сложно, так как юноши никого не задирали, были корректны, выдержаны, весьма успешны в обучении. В них могло раздражать только то, что часто вели они себя так, как будто никого рядом не было. Но на эту особенность все привыкли не обращать внимания.

К своему удивлению, Элен в школе встретила соотечественника. С ними занимался сын богатого русского помещика Василий. Он был незаконнорожденным и отец отправил его в Европу учиться, в надежде, что отпрыск, набравшись опыта и поднаторев в науках, сможет, вернувшись на родину, пойти на государственную службу. Но Василий воспринял пребывание за границей, только как развлечение, растянутое на долгое время. Интересовали его вовсе не науки. Барышни, вино, карты — чем не жизнь? Тем более на отцовские даром получаемые деньги. В общем-то, его посылали во Францию, в Польше он должен был лишь отдохнуть несколько дней у знакомого. Но, решив для себя, что Польша ничуть не отличается от любой другой страны (не Россия же, в конце концов!), он остался здесь. Правда, жить ему пришлось в наёмном жилье, но это ничуть его не смущало. Напротив! Никто не ворчит, не угрожает отписать отцу о проделках сына. Свобода! В школу пана Яноша он пришёл сам, услышав от своих знакомых, что это один из лучших вариантов, чтобы по-настоящему хорошо научиться владеть шпагой.