— Не откажусь, — кивнул Забродов.

— Моя сестра, как вы сами сказали, была ещё ребёнком, её на суд вряд ли вызовут. А если понадобиться моё присутствие, меня всегда можно найти в усадьбе.

— Позволь, сударь, но усадьба же сгорела, — заговорила царица. — Где же тебя искать будут? Или всё же какая-то часть уцелела?

— Нет, ваше величество, ничего не уцелело, просто я собираюсь вновь построить здание, по возможности похожее на сгоревшее. Но это дело будущего. А первое время буду жить в деревянном доме, который мне поставят недалеко от того же места.

— Удобно ли тебе будет в простой избе-то? Ты — дворянин, граф.

— Ничего, ваше величество, я за эти годы привык жить просто, без роскоши, — улыбнулся Ален.

— Но усадьбу отстроить — не малое дело, придётся не одну зиму в избе провести.

— Это не страшно. Государь Пётр, ваш великий дядя, черты которого вы унаследовали, ваше величество, тоже в домишке деревянном жил, а ведь ему не один дом предстояло выстроить, целый город возвести!

— А кузен твой? Он-то где жил? Небось, дом построил себе не малый. Может, там поселишься на первое время?

— Нет! Ваше величество, лучше я под открытым небом останусь, чем одну ночь проведу в том доме!

— Ишь, гордый какой!.. Ну, как знаешь.

— Ещё вопрос, граф, — обратился к нему Бирон. — Вы не хотите дожидаться суда. Но ведь когда Алексея Кречетова осудят, его имущество, скорее всего, перейдёт к вам, как к ближайшему родственнику.

— Ваша светлость, мы с сестрой отказываемся от этого наследства, отказываемся быть наследниками убийцы нашего отца.

В толпе придворных послышались недоверчивые голоса.

— Да, не часто такое услышишь в наше время, — произнёс Бирон, переглянувшись с царицей. — И вы вот так легко расстаётесь с владениями, которые сами идут к вам в руки? Понятно, они несравнимы с вашими, но всё же…

— Поверьте, ваша светлость, это решение принято нами обдуманно и давно, — подала голос Элен. — Мы поняли, что не сможем получать доход с этих земель, они постоянно напоминали бы нам об убийце.

— А ваш будущий муж, сударыня? Как он относится к тому, что вы можете потерять часть приданого?

— Он поддерживает нас с братом, и считает недопустимым пользоваться имуществом преступника. Ведь он был нечестен во всём, потому и имеет такие долги. И мы решили, что лучше всего будет отдать всё, чем он владел, в казну.

Бирон наклонился к Анне и что-то тихо начал ей говорить. Выслушав его, она улыбнулась, кивнула: «Делай, как сочтёшь нужным, сударь мой». После этого Бирон вновь заговорил с ними.

— Её величество с удовольствием принимает этот дар, но считает справедливым за это освободить вас, граф, от выплаты долгов Алексея Кречетова. Приложите все силы и имеющиеся средства для восстановления порядка в вашем имении.

— Благодарю вас, ваше величество! Благодарю от всего сердца! — поклонился Ален. — Когда я вернусь, думаю, что дом для меня будет уже готов, и я смогу всё своё время тратить на это.

— Вернётесь? Откуда?

— Я собираюсь сопровождать сестру при её возвращении в Польшу.

— Вот как? — царица мгновенно вновь заинтересовалась разговором, в котором появился намёк на интригу. — А нам казалось, что госпожа Кречетова выражала намерение выйти замуж. Разве это не её жених стоит вон там, — она кивнула в сторону Юзефа, — этот молодой красавец-лях? Пусть он подойдёт ближе.

— Да, ваше величество, это мой жених, — ответила Элен, когда Юзеф подошёл и, поклонившись царице, встал рядом с девушкой. — Пан Юзеф Вольский. Мы обвенчаемся, как только вернёмся в Польшу.

— А что вам мешает обвенчаться здесь, в России? Тогда вы сможете путешествовать уже как супруги. Разрешение на брак может дать ваш старший брат, раз других родственников нет. Ах, да, ты говорила, что в Польше у тебя… дядя? Или приёмный отец? Так можно послать ему письмо с просьбой о разрешении.

— Ваше величество, перед нашим отъездом в Россию мой дядя сказал, что был бы не против, если пан Вольский попросил бы моей руки.

— Прекрасно. Тогда в чём вопрос?

Пока молодые люди переглядывались, на вопрос ответил Ален:

— Ваше величество, здесь есть одна… трудность. Дело в том, что пан Вольский — католик. А моя сестра, как вы понимаете, православная.

— Ах, вот оно что, — Анна нахмурилась. Она была весьма нетерпима к подобным ситуациям. — В таком случае, что вы намерены предпринять? Быть может, жениху стоит принять православие? Раз он любит свою избранницу.

— Нет, ваше величество, он не пойдёт на это… Но…

— Матушка-государыня, позвольте мне сказать слово, — внезапно перебил Алена Забродов и после кивка царицы продолжил: — Церковью допускаются такие браки. Недавно я сам был на венчании католички и православного. Они же не басурмане, католики…

— Это мне и самой ведомо, — раздражённо оборвала его Анна. — Только не одобряю я таких браков. И если бы речь шла о моей подданной, я не потерпела бы этого. Но ты, милочка, говоришь, что не собираешься жить в России? — царица замолчала, вопросительно глядя на Элен.

— Нет, ваше величество, не собираюсь.

— Тогда я не стану препятствовать вашему… союзу. Можете венчаться здесь. Если найдёте священника, который вас обвенчает.

Элен и Юзеф низко склонились перед Анной Иоанновной. А она, раздосадованная тем, что не удалось принять участие в устроении чьей-то судьбы, в чём она находила большое удовольствие, уже махнула рукой, подзывая шутов. Стало понятно, что приём окончен.

Уже на аллее их догнал человек, посланный Бироном, и сообщил, куда и когда прийти, чтобы закончить все формальности.

Когда все вместе сели в экипаж, Ален задал вопрос, который, судя по взгляду Забродова, интересовал и его тоже.

— Странно. У меня сложилось впечатление, что его светлость господин Бирон к тебе благоволит, сестрёнка. С чего бы это?

Юзеф, хмыкнув, с любопытством посмотрел на неё: как она это объяснит? Элен улыбнулась, опустив глаза, потом весело взглянула на брата:

— Ну, скажем так: попутно с решением вопросов, важных для меня, мне удалось помочь и его светлости в решении его проблем.

Ален в замешательстве не нашёлся, что ответить на этот очередной сюрприз.

* * *

Найти священника и договориться с ним помог Забродов, но на венчание он не остался — торопился вернуться в монастырь. И так уж времени прошло больше, чем он рассчитывал. Прощаясь, он вдруг поклонился Элен.

— Спасибо вам.

— За что? — спросила удивлённая Элен.

— За то, что тогда, в Казани, вы выслушали меня; за то, что дали возможность сделать хоть что-то, немного искупающее мою вину. Теперь я могу надеяться, что Господь услышит мои молитвы и простит меня, — и он ещё раз поклонился.


Пани Вольская

Венчались Элен с Юзефом тихо, присутствовали только Иван с Машей, Ален, Михей, Штефан и Тришка, который по возвращении в Санкт-Петербург частенько заглядывал к ним. Он объяснял свои визиты тем, что хочет узнать, не нужна ли в чём-то его помощь, но похоже, что, как предположил Юзеф, он просто скучал, привыкнув к ним всем за время их совместной долгой поездки. И особенно охотно он общался… со Штефаном! Каким образом эти двое нашли общий язык, не понял никто. И, тем не менее, это было так.

Праздничный обед по случаю венчания был хорош. Было удивительно спокойно и уютно среди людей, которые её понимали, которые были рядом в самые трудные минуты. Не нужно было ничего скрывать, не нужно было говорить слова, «сообразно ситуации», пустые, всем известные фразы, можно было не бояться сказать что-то лишнее… Ей не хватало за столом только дяди Яноша. Но и это не нужно было скрывать. Она подняла за него тост и те, кто ответил на него, были искренни, и она это знала.

* * *

Когда они остались с Юзефом одни, Элен вдруг растерялась. Она не знала, что должна говорить, что делать… Она так много умела, так многому научилась. А как себя вести сейчас? Перед ней стоит любимый мужчина, она знает, что он тоже любит её, но… И тут же нежданно-негаданно пришёл страх: а что, если она сделает что-то не так? Что, если Юзеф…

Но именно эти переживания и внезапная робость, отразившиеся на лице, сделали её невероятно женственной и трогательно-нежной. Юзеф погладил её по волосам… Потом по щеке… Шее… Она опустила голову и чуть прижалась щекой к его ладони. Тогда он обеими руками тихонько поднял её лицо, и поцеловал. Этот поцелуй не был похож на тот, что был в церкви, даже на тот, первый, в гостинице Орла. Он длился…и длился… У Элен закружилась голова. Она перестала ощущать себя, не понимала, где находится. Сейчас существовал только Юзеф. Его губы. Его руки. Его тело. Элен обняла его, и он в ответ обнял её, поднял на руки и шагнул к кровати…

…Луч солнца настойчиво щекотал лицо красивой молоденькой женщины и удивлялся, почему она так долго не просыпается. Элен, не открывая глаз, потянулась, вздохнула. Потом, прищурившись от света, открыла глаза и улыбнулась: в кресле напротив сидел её муж и с улыбкой смотрел на неё.

— Юзеф, — шепнула она, — ты уже проснулся…

— Я-то проснулся, а вот вы позволили себе проспать завтрак, пани Вольская. Неужели я женился на такой соне?!

Элен снова закрыла глаза и засмеялась. Пани Вольская! Это так необычно, что похоже на сон! Юзеф присел на край кровати.

— Ну, что, может быть, поедем на прогулку?

— Не-а, — протянула Элен. — Никуда не хочу ехать. Мне так хочется хоть денёк провести, ни о чём не думая, никуда не торопясь…

— Прекрасно. Значит, сегодня мы никуда не выходим.

— Можем даже из комнаты не выходить?

— Даже с кровати можем не вставать… — шепнул Юзеф, наклонившись над ней.

И опять они остались друг для друга единственными в мире…