Как ей это удалось – она не могла бы объяснить. Видимо, те слова о вероломном друге, которые она повторяла многократно, чтобы найти самые верные интонации, сделались от повторения правдой у нее в голове, правдой страшной до дрожи.
– Спасите меня, спасите меня! – твердила Эрика.
– Но как, как? Что я должен сделать? – спрашивал перепуганный князь, прижимая к груди девушку. – Увезти вас? Спрятать?
– Ах, нет, он найдет меня! Я не знаю!.. Не знаю, что мне поможет… только не покидайте меня!..
Князь растерялся, но не настолько, чтобы не понимать, что в объятиях у него – желанное сокровище.
– Я все для вас сделаю, все, только прикажите! – говорил он и целовал висок Эрики, целовал щеку, зарывался носом в высоко поднятые рыжеватые волосы.
– Ах, нет, нет, – повторяла она, ощущая на своей талии мужские руки. И чем смелее они делались – тем яснее становилось, что Эрика на верном пути и правильно ведет игру. Наконец руки уж вовсе обнаглели – и чутье подсказало девушке, что пора производить правильное отступление.
– Не слушайте меня, ради Бога, – сказала она. – Все это – не для вас… это мои глупые страхи и расстройства… мне померещилось, а я и плачу…
– Что вам померещилось, любовь моя? – прошептал прямо в ухо князь, не выпуская добычу из объятий.
– Так, неважно… я от всех жду для себя беды… пришли вы, мне показалось, что вы можете спасти меня, и я не выдержала… да пустите же!..
Затем князь Темрюков-Черкасский долго домогался, что за беда впридачу к тем, которые уже имеются, а Эрика твердила что ему того знать не надобно.
– Есть человек, который грозится выдать меня господину Менцендорфу, – сказала она наконец, – и я вынуждена его выслушивать. Он требует невозможного… да, невозможного! Я скорее умру, чем соглашусь на это!
– Но я же предлагал вам бежать! В доме матушки моей вы будете в безопасности!
– Да говорю же вам, что я не могу оставить тут сестру!
– Мы и сестру заберем!
– Она лежит в постели, не вставая! Всякое движение ей опасно! – воскликнула Эрика. – Еще две недели – и болезнь ее пройдет! Но за эти две недели он нас погубит!
Болезнь у нее была наготове – тяжелейшая беременность. Князь, которому на вид было лет восемнадцать, вряд ли в этих делах разбирался – Эрика могла наплести любую чушь и ахинею.
– Кто этот человек? – сурово спросил князь. – Назовите мне его – я найду подлеца, и если он благородного звания – вызову на поединок и убью. А если подлого – мои лакеи спустят его под лед.
– Молчите, ради Бога, молчите! – и Эрика закрыла рукой рот, произносящий такие милые ей угрозы. Князь стал целовать ее ладонь – и она не отнимала руки. Эта игра даже стала ей нравиться – Эрика наслаждалась своим могуществом.
В конце концов князь поклялся, что убьет мерзавца, если только Эрике это будет угодно, и с тем был выпровожен. Последним призом ему было назначенное новое свидание – очень позднее, так что ему пришлось задуматься над тем, как подкупить швейцара. Эрика сказала, что уж это – самое простое.
Она медленно пошла наверх. Сердце ликовало. Князь близился к своей погибели. Оставалось, правда, самое трудное – но Эрика не сомневалась, что справится.
Одним из условий замысла была открытая дверь в фехтовальный зал. Нужно было выследить, кто и как ее запирает. Поэтому Эрика подождала еще немного – в зале кто-то оставался допоздна, она слышала из-за двери голоса, и вряд ли те люди собирались фехтовать всю ночь.
Наконец мужчина в белой маске выпроводил двух подвыпивших офицеров и сам поднялся наверх, в свое жилище. Дверь осталась открытой!
От изумительного ощущения, что все складывается великолепно, Эрика едва не запрыгала. Ее восторг уже бил через край, ощущение собственной силы и ловкости пьянило. Сейчас она была неумолимой и мстительной хищницей из той породы, которой несвойственна жалость.
Однако хищникам легче – они могут безмятежно спать, просыпаясь в нужный час и выходя на охоту без лишнего волнения. А Эрика вся извелась, пока наступила желанная ночь.
– Помолитесь за меня, сударыня, – сказала она Анетте.
– Конечно, сударыня. Сядьте, я вам волосы поправлю.
Эрика посмотрела на нее пристально.
– Анетта, вас обидели. У вас такой вид, будто вы все в жизни утратили и осталось только умереть.
Ответа не было – да и что тут скажешь, если угадано верно?
– Если Господь пошлет мне сегодня удачу, я помогу вам, я найду способ! – пообещала Эрика. – Я сделаю все, чтобы вы могли спокойно жить… все, что только в силах человеческих!
Они обнялись.
Это правильно, говорила себе Эрика, я совершу сейчас поступок, который не очень соответствует евангельскому закону прощения, но я искуплю грех добрым делом, а какое дело лучше, чем помощь бедной Анетте?
Потом Анетта, как обычно, усадила Машу с Федосьей за рукоделие, стала показывать им красивейшую полоску модного кружева фриволите – челноки в ее руках так и мелькали. Эти двухвершковые челноки она смастерила сама, остругав кухонным ножом дощечки и вызвав немалое удивление у Мишки, заставшего ее за странным занятием.
Эрика выскользнула из квартиры.
Пока спускалась – собиралась с духом. Усмехалась, скалилась, тихо смеялась. Ее ждало торжество. И она совершенно не беспокоилась о том, что будет после смерти князя. Что-нибудь да будет. Беспокоится ли дикий зверь, что будет, когда он перегрызет глотку добыче?
Князь ждал, князь без всякого смущения принял ее в объятия.
– Ваше сиятельство, это наша последняя встреча, – сразу сказала она.
– Отчего? Вас увозят?
– Нет… да! Увозят! Не приходите сюда более!
– Отчего вы гоните меня?
– Оттого что я вас… я вас люблю…
– Ради Бога, что случилось? – спросил едва обретший дар речи князь.
– Я не могу вам объяснить, это невозможно!
Князь ставил вопросы и так, и этак – Эрика уворачивалась и твердила одно: она не хочет нарушать покой князя, не хочет ни с кем его ссорить, и лучше ей удалиться навеки, пусть даже в обитель, чем лишить любимого его давних привязанностей.
Меж тем она поднималась по ступенькам все выше и выше, а князь – за ней, уверенный, что где-то там, наверху, найдется каморка, подходящая для объятий.
Эрика прислушивалась – вот-вот должны были прозвучать шаги. И они прозвучали.
Незримый гость уверенно поднимался по лестнице.
– Это он… – прошептала Эрика. – О Боже, это он… Стойте тут, не двигайтесь с места, я его встречу…
Ужас в ее голосе был таким натуральным, что князь сразу догадался:
– Тот мерзавец, сударыня?
– Да, он, но вы не смейте спускаться! Я вам запрещаю! Я сама дам ему ответ и выпровожу его, только не вмешивайтесь!..
– Но почему? Ведь я справлюсь с ним лучше вас, я вооружен!.. И на улице ждут мои люди!..
Последним его аргументом был пылкий поцелуй.
Этот человек сейчас умрет, думала Эрика, еще пять минут – и он растянется на полу фехтовального зала с острием шпаги в сердце! Всего пять минут – и отчего бы, зная будущее, не позволить ему крошечную вольность, за которую он жестоко заплатит?
Князь был неопытен. Эрика – тоже, иначе сообразила бы, что ему никогда не приходилось уговаривать девушку из хорошей семьи, а только сговариваться с девицами особого разбора, когда веселый натиск заменяет и деликатность, и нежность. Примерно так вел себя и покойный Валентин – это сходство вдруг изумило ее. Если бы на лестнице было по-настоящему темно, если бы не пробивался в окошко свет, который и светом-то не был, являл себя лишь полосами на ступенях, то иллюзия могла бы даже испугать Эрику.
Но страха не было – а было изумительное возбуждение. Возможно, Эбенгард фон Гаккельн, стоя с абордажной саблей в руке у фальшборта «Артемиды», испытывал нечто подобное, и тем острее, чем более он был горд своей молодостью, красотой и отвагой…
– Потому, потому… потому что вы не должны видеть его, а он не должен видеть вас! – еле сдерживая торжествующий смех, шепотом выкрикнула Эрика и поспешила вниз.
Между вторым и третьим этажом она встретила того, кого позвала сюда этой ночью, – подпоручика Громова.
– Сударыня? – тихо спросил Громов.
– Да, сударь, это я.
– Вы звали меня?
– Да. Случилось то, чего я боялась, ваш друг обезумел. Он уговаривает меня бежать с ним, но это еще полбеды – он хочет вместе со своими людьми подняться наверх, где лежит при смерти моя несчастная сестра! Для нее всякое волнение губительно.
– Вы не можете бросить сестру, но и остаться вы не можете. Третьего выхода нет? – спросил Громов, убежденный, что из всякого безвыходного положения имеются и первый, и второй, и третий выходы.
– Я не знаю…
– Подумайте хорошенько. Мой друг, возможно, прав…
– Ваш друг – дитя, и он не может быть опорой для женщины. Вот вы – могли бы, и как я жалею, что вы мне не брат… от брата можно принять любую помощь…
– Ну так считайте меня братом, – предложил Громов, и как-то само вышло, что они обнялись.
Князь наверху, в полном соответствии с планом, потихоньку стал спускаться. Эрика услышала скрип хорошо ей известной ненадежной ступеньки и усмехнулась.
– Подумайте, – шепотом настаивал Громов. – Наверняка есть еще какая-то возможность. Мы можем отыскать и сдать в полицию вашего злодея…
– Нет, нет, это невозможно! – воскликнула Эрика чуть громче необходимого. – Не смейте и думать об этом! Я не хочу, не могу пойти на это!
– Но почему?
– Вам непонятно? Пустите же!..
Ничего не понимающий Громов пытался удержать девушку, а сверху уже сбегал князь Темрюков-Черкасский.
– Вот оно что! Вот кто этот подлец! – голос князя звенел негодованием.
– Князь, ты в своем уме? – узнав его, спросил удивленный Громов.
"Наследница трех клинков" отзывы
Отзывы читателей о книге "Наследница трех клинков". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Наследница трех клинков" друзьям в соцсетях.