Михримах-султан свято чтила свою мать и, выполняя ее последнюю волю, благоволила кире Эстер. Косметику, ткани и украшения для себя и своей дочери она заказывала исключительно у киры. Они часто и подолгу беседовали, и Михримах поверяла умной еврейке свои опасения по поводу Нурбану. Кира не могла не разделить их. Она вспоминала, что и покойная хасеки Хюррем-султан недолюбливала невестку и корила себя за то, что когда-то имела неосторожность подсунуть ее своему сыну. Теперь венецианка делает все, чтобы стать хозяйкой в Топкапы, и пока у нее это получается. Вот именно, пока. В голове у Михримах созрел план.

Еврейка наведывалась в гарем довольно часто, несколько раз в неделю, но в тот день дочь Сулеймана ждала ее с особенным нетерпением и потребовала тотчас доложить о ее приходе. Кира Эстер не заставила себя долго ждать.

– Султанша, я к Вашим услугам, – она с почтением поклонилась.

– Эстер, ты принесла то, о чем я просила?

– Разумеется, султанша, разве я могла Вас подвести? Вот та самая трава, которая в сочетании с винными парами способна спровоцировать сильнейший приступ.

– Это точно не опасно?

– Нет, султанша. Состояние будет тяжелым, но через несколько дней, самое большое через неделю, болезнь отпустит. Никто ничего не заподозрит, госпожа, поверьте. Разве я когда-нибудь Вас подводила?

– О нет, кира! – улыбнулась султанша солнца и луны. – Моя покойная валиде умела выбирать друзей.

– Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о Вашей матушке, султанша. – Она очень помогала мне. А что за умнейшая женщина была! Но и Вы, султанша, ничем не уступаете своей валиде, впрочем, наверное, Вам уже много раз об этом говорили.

– Да, Эстер, но я все равно не считаю себя достойной великой Хюррем-султан.

– Зря. Вы недооцениваете себя, госпожа. Ваш план поистине гениален. Вы обратите внимание султана на эту рабыню и при этом не навлечете на себя его гнев.

– Да, если бы я просто направила Нису-хатун к Повелителю на хальвет, он мог бы обвинить меня в нарушении полномочий, ведь он же возложил обязанности по выбору наложниц на Нурбану. А так Селим поймет, что я просто не могла поступить иначе, поскольку беспокоилась о его добром здравии и благополучии. К тому же сейчас крайне благоприятное – ведь Нурбану-султан нет во дворце – она отправилась в Манису навестить своего сына шехзаде Мурада. Одному Аллаху ведомо, почему она не взяла с собой наложницу, которую намеревалась преподнести сыну в подарок. Возможно, она полагает, что девушка еще не совсем готова. К тому же как незадолго до ее отъезда Ниса, по-видимому, простудилась. Но не думаю, что она надолго задержится в Манисе, поэтому медлить нельзя.

– А как Вы собираетесь подмешать зелье?

– Дорогая Эстер, хотя Нурбану-султан плетет свою паутину, пытаясь окутать ею весь дворец, у меня еще остались верные слуги, которые будут рады исполнить любое мое задание.

Михримах улыбнулась.

После ухода киры она позвала Нергис-калфу, которая ежедневно бывала на кухне Топкапы, и попросила ее об одной секретной услуге.

22

На следующее утро к Михримах прибежала служанка и сообщила, что Повелителю вечером стало очень дурно и всему виной неизвестная напасть, причину которой никто не может определить. Михримах приказала послать за Нисой. Та не заставила себя долго ждать.

– Здравствуй, Ниса-хатун! Ты, наверное, удивлена, что я тебя вызвала?

Девушка в ответ лишь учтиво поклонилась.

– Нашему Повелителю со вчерашнего дня очень дурно. Он не встает с постели.

– Да сохранит его Аллах, – чуть слышно произнесла девушка.

– Я хотела попросить тебя… Нергис-калфа как-то рассказывала мне о твоих необычных способностях. Ты помогла унять боль, которая не давала ей покоя много лет. Сможешь ли ты спасти султана, моего брата?

Уж чего-чего, а такого предложения от султанши Ниса никак не ожидала. Несколько секунд она просто стояла в оцепенении, приоткрыв рот и не в силах произнести ни слова, затем покачала головой и начала неуверенно:

– Султанша… Я знаю, что не могу противиться Вашей воле… Но не уверена, что смогу… – несмотря на успехи в изучении турецкого, девушка спотыкалась почти на каждом слове.

– Послушай, я понимаю, что моя просьба выглядит несколько странно. Но усилия лекарей пока не увенчались успехом. Султан очень страдает, боль буквально разрывает его на части и не дает ни минуты отдыха. Если у тебя не получится, тебя не накажут. Но я прошу тебя хотя бы попытаться.

Ниса не могла возражать. В сопровождении султанши и Нергис-калфы она направилась в опочивальню султана Селима. Тому, действительно, приходилось несладко. Он лежал, бледный и измученный, его пухлые щеки запали, а глаза были чуть приоткрыты. Михримах подвела девушку к постели.

– Брат мой, – начала она. – Я вижу, как ты мучаешься. Эта девушка сможет тебя исцелить.

Селим невидящим взглядом посмотрел на Нису.

– Кто она? – чуть слышно прошептал он.

Та присела рядом и взяла его за руку.

– Мое имя Ниса-хатун. Я Ваша рабыня, – просто сказала девушка.

Почему-то (или ему почудилось?) когда она приблизилась, ему, правда, стало чуть легче. Михримах тем временем неслышно удалилась.

– Ниса, – чуть слышно повторил он.

Девушка присела на его ложе и осторожно взяла его руку.

– Вам очень плохо, Повелитель? Скоро все пройдет, – она нежно погладила его руку и аккуратно вытерла несколько капель пота, выступивших на лбу. – Сейчас Вам нужно поспать. Пожалуйста, закройте глаза, – при этих словах Повелитель сомкнул веки, – а я буду здесь, рядом.

Нергис-калфа внимательно следила за девушкой. Как у нее это получается? Неужели вправду колдунья? Но, как ни старалась, ничего подозрительного служанка не заметила. Хатун просто беседует с султаном, точно так же, как давеча беседовала с ней. «Наверное, ее послал нам Аллах», – думала она. Иного объяснения калфа просто не находила.

23

Недуг Селима, как и предупреждала кира, развивался стремительно. Сначала заболело сердце, затем боль распространилась по всей груди, подобралась к горлу. А наутро неприятные ощущения ушли, но он не мог пошевелить даже пальцем – наступило онемение конечностей. То было похоже на апоплексический удар. По распоряжению Михримах, до поры до времени болезнь Повелителя нужно было скрывать, дабы не вызвать панику. В Манису был отправлен гонец с кратким письмом для Нурбану-султан. При этом умная дочь Сулеймана постаралась использовать как можно более обтекаемые фразы. Не поставить Нурбану в известность она просто не имела права, но и пугать ее и, следовательно, торопить, тоже не следовало. Она написала, что султану нездоровится и что лекари делают все возможное, чтобы вскоре он пошел на поправку. Михримах осознавала, что с момента отправки гонца счет пошел на секунды, и ни одного мгновения ей терять не хотелось.

Она осталась вполне довольна тем, как Селим отреагировал на Нису. Было заметно, что, даже несмотря на его очевидную слабость и беспомощность, она вызвала в нем живой интерес. Она будет ухаживать за ним, и вскоре ему станет легче. Потом он наверняка захочет продолжить знакомство и приблизить к себе девушку, и тогда никто, даже предусмотрительная и дальновидная Нурбану, не сможет ему помешать. Ниса станет икбал султана, а потом, возможно, и кадиной, а кроме того, она будет навсегда потеряна для Мурада, и значит использовать ее в качестве оружия против Сафие-хатун всесильная венецианка не сможет.

Человек, который висит на волоске между жизнью и смертью, очень впечатлителен. Он способен на самые искренние и преданные чувства по отношению к тому или к той, кто вытащит его с того света. Михримах и здесь все просчитала верно, ведь, помимо всего прочего, она отлично разбиралась в душах людей. С этого часа Ниса была постоянно рядом с султаном, когда он окончательно придет в себя, первой, кого увидит, станет она, и ее образ навсегда запечатлеется в его памяти – он запомнит Нису как свою спасительницу.

Михримах улыбнулась, когда представила себе реакцию Нурбану. Разумеется, она будет вне себя! Главное теперь – защитить бедную хатун. Султанша вдруг осознала, во что втянула беззащитную девушку. Ведь она так неопытна, в гарем попала совсем недавно и, похоже, еще не успела проникнуться его духом. Ведь подавляющее большинство обитательниц сераля – жестокие и честолюбивые создания, но оправдывает их тот факт, что без этих двух качеств, жестокости и честолюбия, там просто не выжить. Те, кто ими не обладает, обычно оказываются в Босфоре. При этой мысли Михримах содрогнулась. Нет, она ни в коем случае не допустит такой участи для Нисы. Она возьмет девушку под свое покровительство и будет ее всячески опекать. Нурбану придется смириться.

24

Никто так до конца и не понял, что именно случилось с султаном. Сразу после приступа лекари, которые осматривали Селима, говорили об апоплексическом ударе, но эта версия не подтвердилась. Ведь после него больной, как правило, не восстанавливается или же восстанавливается не полностью. В данном случае на лицо было полное исцеление. Уже через несколько дней султан мог нормально разговаривать, и управлять конечностями, и даже самостоятельно принимать пищу. Лекари только диву давались. Оставалось радоваться, что благодаря разумному распоряжению Михримах-султан о произошедшем не было объявлено во всеуслышание. Теперь версия о том, что у султана обычная, ничем не примечательная простуда, окажется вполне правдоподобной.

Сам Селим вначале не на шутку испугался. Он никогда не отличался храбростью и мужеством, но на его месте, пожалуй, любому, даже отъявленному смельчаку, стало бы не по себе. Новый султан никогда не жаловался на здоровье. Он считал себя достаточно бодрым и крепким, и редкие недуги переносил на ногах. Ничего похожего с ним доселе не происходило ни разу. Все было нормально, и вдруг, резко, у него словно земля ушла из-под ног, а перед глазами все поплыло от жуткой боли. Потом он впал в забытье, а потом перед ним словно из ниоткуда возникла прекрасная девушка, которая подошла, нет, подплыла к его ложу, взяла за руку и мягко, но при этом настойчиво попросила уснуть. У него промелькнула мысль, что это ангел, что сейчас она заберет его душу на небеса. Он не помнит, сколько времени проспал, но когда разомкнул глаза, увидел ту же красавицу. Неужели он уже в ином мире? По мере того, как к нему возвращалось сознание, он понимал, что находится в своих покоях, на своем ложе. Однако, к его несказанному удивлению и непередаваемому счастью, прекрасное видение никуда не исчезало! Более того, оно приблизилось к нему и (о чудо!) заговорило: