Слова Раймона неожиданно разбередили в душе де Монвалана старую незаживающую рану.

— Победа наша близка, и нет никакого сомнения в том, что очень скоро совместными усилиями мы вернем вам ваши владения, — вкрадчивым голосом вещал Раймон. Слово сюзерена, через несколько лет ваш сын Гильом станет оруженосцем моего наследника. Какие тогда у вас будут заботы? Нет, дорогой мой Рауль, я бы все-таки настоятельно порекомендовал вам в очередной раз вступить в законный брак.

— Да что ты его уговариваешь, папа! — не выдержал Рай. — Вся Тулуза знает, что у нашего доблестного военачальника уже давно есть дама сердца и время от времени он навещает ее по пути в Монсегюр.

От подобных откровений де Монвалану стало не по себе.

— Ты имеешь в виду ту ясновидящую катарку, что спасла наш город? — Граф задумчиво посмотрел на плясавшие в камине языки пламени. — Она и впрямь хороша.

— Госпожа Брижит вовсе не катарка, — холодно заметил Рауль. — К тому же, хоть сейчас она и не замужем, у нее есть дочь.

— От кого же? — не сумел скрыть своего искреннего любопытства Рай.

— От одного рыцаря, — густо покраснев, соврал де Монвалан. — Он погиб в Палестине.

Последовала неловкая пауза.

— Вот и прекрасно! — нарочито громко ударил в ладоши Раймон. — Ты — вдовец. Она — вдова! У обоих есть дети. Если вы действительно питаете друг к другу самые нежные чувства, мы вас непременно поженим.

— Я действительно люблю госпожу Брижит, — произнести эту фразу во всеуслышание Раулю стоило большого труда. — Но я не знаю, ответит ли она согласием на мое предложение и будет ли подобный брак законно освящен.

— Вы бы, сударь, еще папу римского вспомнили! — рассмеялся заметно поседевший за последний год Раймон. — Господин Монвалан, да будет вам известно, что лично я уже дважды отлучен от церкви. И теперь меня даже нельзя будет похоронить по-христиански. — Легким движением пальца, на котором сверкнул рубиновый перстень, он смахнул невольно навернувшуюся слезу. — Да плюньте вы на этих попов! Разве мало мы из-за них крови пролили?

— Послушай, — положил руку на плечо Рауля уже давно клевавший носом Рай, — если ты и впрямь так хочешь, чтобы твой брак с госпожой Брижит был скреплен законным образом, то я знаю тут одного недавно приехавшего из Италии монаха. Он последователь преподобного Франциска из Ассизи и готов повенчать даже птиц небесных. А за золотые, — он потряс прикрепленным к поясу тугим кошельком, — тебя с госпожою Брижит обручит сам Гузман.

Громкий смех по достоинству оценивших эту шутку гостей не позволил Раулю дослушать продолжение тирады. К ним подошел развлекавший публику менестрель.

— Эй, музыкант! Спой нам так, чтоб взяло за душу! — крикнул Рай, ударяя о стол кубком.

Чуткие руки трубадура любовно обняли виолу, и под высокие арочные своды поплыли надрывно-жалящие звуки. «О, когда луч вечерний упадет на дно родника серых глаз, — проникновенно пел менестрель, сочувственно глядя на внезапно погрустневшего Рауля, — я хочу, чтобы на свете было лишь двое нас». Песня исполнялась на аквитанском диалекте, но ее смысл прекрасно доходил до Монвалана. Потупив взор, он уставился на темную лужицу пролитого на столе вина. Восприятие внезапно обострилось. Бешено забившееся сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

«Эта песня о нас, — внезапно осенило Рауля. — Моя любимая снова подает мне знак. Более медлить нельзя, пришло время действовать решительно». «Вместе мы видим сны», — щемяще трогательно вывел рефрен своей канцоны придворный трубадур, и в трапезной воцарилась поразительная тишина. Воображение Рауля уже рисовало образ женщины, ставшей его судьбой.


* * *

Брижит поднялась засветло. Поплотнее укутавшись в подаренный благодарными крестьянами пуховый платок, она подбросила хвороста в догоравший костер. Обычно целительница не принимала подарков от тех, кого лечила. Но зима в этом году выдалась холодной, а теплая козья шерсть так приятно согревала тело, что Брижит не устояла и приняла этот платок от родителей спасенной ею девочки. Подождав, пока лежавший в огне камень как следует раскалится, женщина взяла его большими железными щипцами и осторожно опустила в котел. Вода мгновенно вскипела. Достав из-под подола припасенные с лета бобы и солонину, Брижит, не забывая время от времени подбрасывать в котел специи и сушеные травы из расставленных по полкам горшочков, принялась варить нехитрую похлебку. Сегодня она ждала дорогих гостей: Матье и Кретьен должны были привезти Магду.

Когда Брижит вышла во двор, чтобы приветствовать восход солнца словами древнего гимна, сердце ее дрогнуло. В морозной тиши отчетливым эхом отдавался стук лошадиных копыт. Те, кого она ждала, не могли приехать так рано. Кто же этот незваный гость?

Солнце уже успело позолотить голубые вершины Пиренеев, и черный силуэт замка Монсегюр эффектно прорисовывался на фоне бездонного неба. Выпавший за ночь снег сверкал алмазными блестками на обледеневших луговых травах. Стук копыт стал громче. Вниз по склону по малоприметной тропе из сосновой рощи навстречу Брижит ехал конный рыцарь. Трепетные ноздри его белой нетерпеливо фыркавшей лошади испускали крохотные облачка пара. Взлетавший за плечами всадника подбитый мехом плащ блистал радужным перецветьем серебристых звезд. Русые, так хорошо знакомые Брижит волосы развевались на холодном ветру. Сомнений быть не могло. Тем не менее Брижит не верила своим глазам. Неужели это наяву? Или опять очередное видение? Конечно же, она никогда не сомневалась в том, что скоро встретится с Раулем. Но чтобы так неожиданно…

Одной рукою он придерживал поводья. Другая, облаченная в кожаную перчатку, покоилась на червонном кресте рукояти парадного меча. Большие цвета неба глаза любимого смотрели на Брижит с нескрываемой нежностью. Быстро спешившись, Рауль тотчас же бросился к ней. Белый как снег красавец конь, шумно дыша, косил свое огромное умное око на совершенно растерявшуюся женщину. Походка звенящего кольчугой Рауля выдавала какую-то особенную решимость. Мужественное лицо выражало твердость. Потрясенная Брижит не знала, что и подумать. Даже обладая пророческим даром, она не ведала, какие вести принес он из столь далекого от Монсегюра мира.

Их разделял буквально один шаг, когда Рауль, припав на колено, склонил пред нею голову.

— Выслушайте меня, госпожа, — прохрипел он, не дав ей и рта раскрыть. — Я долго думал и наконец решился. — Он поднял на нее исполненный немой мольбы взгляд. — Теперь моя судьба в ваших руках. Мы знаем друг друга немало лет. Мы помним друг друга и в горе, и в радости. У нас с тобой дочь, Брижит. И мы, как прежде, любим друг друга. Ты часто спасала меня, и я по гроб твой должник. Я всегда уважал тебя и прислушивался к твоему мнению. Теперь ты должна меня выслушать. Я спешил к тебе, чтобы сказать новые слова. Они, как пожар, сжигают мне душу. Будь хозяйкою в доме моем, потому что я хочу любить тебя. Хочу видеть тебя каждый день и каждое утро просыпаться в твоих объятиях. Я прошу, чтобы ты стала моей женой. Я прошу твоей руки, Брижит, и жду твоего незамедлительного ответа.

Она заглянула в его наполненные выстраданным чувством глаза и сразу утонула в их невыразимых глубинах.

— Конечно же, я согласна, — с дрожью в голосе неожиданно для себя ответила наследница древней мудрости, запустив тонкие пальцы в золото его шелковых волос. — Встань, Рауль. Что толку на морозе стоять. Пойдем в хижину и все хорошенько обсудим.

— Не могу, любимая. Мне нужно срочно возвращаться в Тулузу.

Он обнял ее, ласково скользнув ладонью по стройному стану, и уста их слились в долгом, исполненном нежного опыта поцелуе.

— Вот и согрелся, — рассмеялся Рауль, когда они наконец оторвались друг от друга. — Да, чуть не забыл. — Он бросился к коню. — Я вам тут всем подарки привез, — пояснял Монвалан, снимая с седла объемную переметную суму. — Только давай договоримся, что смотреть будешь потом. — Он положил ношу у ног Брижит. — А от меня, пожалуйста, прими вот это. — Сняв с шеи ладанку, он извлек из нее крохотный блестящий предмет. На протянутой Брижит руке покоилось украшенное изумрудом кольцо. По его ободку отчетливо просматривалась гравировка фамильной монограммы Монваланов. — Носи его всегда, как я ношу твой оберег. — И он показал Брижит висевший на его груди талисман, подаренный ему в ту, столь памятную для них обоих ночь.

Надев на палец драгоценный подарок, женщина, словно завороженная, смотрела на переливавшийся всеми оттенками зеленого камень.

— Конечно же, ты понимаешь, что мне придется обсудить твое предложение с моими близкими и Магдой, — промолвила она, поправляя сбившийся пуховый платок. — Но на мое решение, — Брижит пристально посмотрела на Рауля, — это уже никак не повлияет. Я знаю, что у нас с тобой все будет хорошо.

— Не сомневаюсь, — ответил рыцарь, лицо которого светилось от счастья. — Скоро мы с графом Тулузским отвоюем мой родной Монвалан. Так что ты, Магда, Гильом — все вы будете жить в моем замке. Попомни мое слово. Кретьен и Матье тоже могут перебраться к нам. Ведь жили же они когда-то при дворе Жеральды Лаворской. Крестоносцев бьют по всему Югу, и очень скоро оставшиеся в живых катары смогут вернуться туда, откуда были прежде изгнаны.

— Мне всегда нравилась твоя потрясающая жизненная сила, — прошептала Брижит. — Я знаю, что все будет именно так, как ты сказал.

Они прощались рядом с мирно пофыркивающей лошадью, и их силуэты четко прорисовывались на фоне светлого зимнего неба. Наконец Брижит не выдержала, и на хрусталь ее серых глаз навернулись неизбежные при расставании слезы.

— Любовь моя, — голос Рауля сорвался.

Позже ей показалось, что они потянулись друг к другу одновременно, словно какая-то нотка нежности в его голосе послужила для них обоих сигналом, не подчиниться которому в тот миг было невозможно. Она вновь оказалась в его объятиях, и Рауль поцеловал ее с неведомой прежде страстностью. И, словно в забытьи, она ответила ему тем же. Их поцелуй прервался, но руки все еще не желали раскрывать объятий. Тело Брижит пело от радости.