Мила Дали - Наследница для Чудовища

— Хватит прятать глаза, Олеся.

— Не называй меня так, мое имя — Айяна!

Конечно, блять.

А может, у нее появился другой? Дровосек или свинопас местного разлива? Якутский бизнесмен? В таком случае мне будет жаль их обоих.

Теперь напрягаюсь я, и склонившись к шее Олеси, жадно делаю вдох, проверяю на запах чужих прикосновений. Блондинка слишком хороша для меня и ее аромат опьяняюще-приятен. Вдвойне приятно осознавать его чистоту, без посторонних примесей.

Я улыбаюсь. Целую шею, затягивая губами кожу. Зефирка моя, сладкая. Мятежная северная негодница.

— Я скучал по тебе. А ты ждала. Догадывалась, что рано или поздно я приеду за вами. Верно?

— Замолчи! Я не хочу тебя слушать…

Острым лезвием вонзаются слова Олеси в ответ на мою доброту, и я отстраняюсь. До хруста сжимаю кулаки, краснею, зверею. Чувствую, как кровь в моих венах начинает вскипать и затмевает разум. Невольно замахиваюсь, но тут же осекаюсь, медленно опускаю руку.

Олеся дотрагивается холодной ладошкой моей щеки, поглаживая, первая тянется за поцелуем. Вгоняет в ступор, когда язычком проскальзывает в мой рот. Ублажает, очерчивает зубы. Мне нравится, пиздец как, слишком долго я ждал этого момента.

Туплю пару секунд, а потом возбуждаюсь, дурею, с рыком и пошлыми мыслями напираю на девушку всем весом. Кажется, Олесе больно от того, как сильно я вдавил ее в стену, но она терпит. Я потираюсь пахом о ее бедро и хочу свою Якутку до дрожи.

Зря Громов плетью оставлял шрамы на моей спине. Чары Олеси действуют безотказно. Или дело во мне? И я понимаю значение слова любовь? Хуй знает, хуй знает…

Дышу глубоко и часто, сминаю мягкую грудь. Расстегиваю две верхние пуговицы на ее платье. Я хочу взять девушку прямо сейчас и не минутой позже. Олеся смущается, а я продолжаю давить в ее тело эрекцией, демонстрируя свой настрой. Захватываю подол узкого платья и задираю на талию.

Сквозь порывы обоюдного дыхания я различаю тонкий детский плачь и пелена возбуждения теряется махом. Отпускаю девушку и резко отхожу в сторону. Отворачиваюсь спиной, оглядываюсь, но никак не могу найти глазами дочь. Здесь всего две комнаты и обе просматриваются.

Олеся язык проглотила, так и застыла у стенки. Метаюсь по домику, не понимаю откуда источник звука.

— Где моя Лариска?

И тут мать-перемать оживает, даже рискует суетиться за моими плечами и пытаться остановить. Олеся дергает меня за руку.

— Какая еще Лариска?! Ее зовут Камилла!

— Что за имя ты выбрала для Лариски?

— Красивое и благородное.

— Отстань.

Вообще, я безумно рад видеть Олесю, но отмахиваюсь от нее как от надоедливой мухи. Только путается под ногами. Я замираю рядом с доисторическим ковром на стене, похожий был у моей бабки. Делаю шаг ближе, и Олеся фурией летит мне наперерез. Отчаянно вытягивает тонкую руку, словно преграду, слабо толкается, плачет.

— Только через мой труп…

— Ну, иди. Можешь прямо сейчас начинать копать себе яму, — насмешливо отвечаю, но Олеся все так же голосит и дерется. Я уже боюсь ее. Ага.

Хватаю девицу двумя руками и отрываю от пола. Трясу, как марионеткой в надежде унять ее слезы и привести в чувства.

— Ты… Чудовище… сжег моего брата! Живьем! Каким бы он ни был, Айхан мне брат и это всем известно…

— Не брат он тебе. Понимаешь, что Айхан хотел с тобой сделать? Продать тебя как барыш, целку твою обменять на деньги и власть.

Олеся всхлипывает, и я вновь ставлю ее на ноги.

— Как мне смириться с новостью, что отец моей дочери перебил почти всю мою родню? Да еще какими варварскими методами… А папа? Тамерлан. Он был честный и достойный человек. Он любил меня. Ты уничтожил и его, Эмин. Надсмехался вместе с Громовым, там, на задворках Загса. Как мне пережить такое? Забыть?

— Тамерлан сделал бы с тобой то же самое. Просто не успел. Олеся, это у них семейный бизнес. Они детей воруют. Девочек. Растят до совершеннолетия, а потом подкладывают под угодных им мужиков!

— Врешь.

— Мать твоя действительно Прасковья, а ты — Олеся Кабанчикова. Одна из украденных детей. И только чёрту известно сколько их было до тебя. Но теперь все изменилось, влияние изменилось. Север будет под нашим контролем… — Я дотрагиваюсь ее лица, чтобы вытереть слезы. Как она плачет, душу мне на куски рвет. Вздыхаю, смотрю на девушку сверху вниз. — Жив твой брат. Сбежал опять. Падла.

В глазах Олеси промелькает искра какой-то надежды, мол я не настолько плох. Чувствую, как ее тело начинает расслабляться. Уже спокойнее говорит, хотя нет, бормочет:

— Папа учил меня верховой езде, манерам и метанию клинков в цель. Он был добр и терпелив. Я не могу поверить в услышанное.

— Метанию клинков? Госпожа мне следует вас опасаться? А теперь серьезно. Тамерлан мошенник. Он насиловал женщин и убивал невиновных людей, в отличие от нас. Я покажу тебе документальное подтверждение, если доверишься мне. Ну. Перестань ныть. Позволь взглянуть на Лариску? Она ведь… моя? Ты родила ее от меня?.. Олесь… не молчи…

Девушка отводит глаза в сторону и мне приходится ее отпустить. Пошатываясь, Олеся медленно идет к ковру на стене, взяв за край, покорно стягивает его до половины. Клонит голову и приглашает войти.

На доли секунд мои ноги врастают в деревянные половицы. Я вижу дверь. Слышу детское улюлюканье. Дергаюсь и в тело будто свинец залили. Так тяжело я шагаю, открываю створку. В крохотной комнатке два на два метра я вижу старую колыбель. Замираю, шепчу Олесе, чтобы включила свет.

Наклоняюсь ближе и впервые знакомлюсь с маленькой Лариской. Я теряю дар речи и не знаю, с какой стороны подступиться. Из кроватки Лариска смотрит на меня моими глазами и будто смеется над выражением морды своего отца. Тянет ручонки.

— Ямочки на щеках у нее такие же, как у тебя Эмин.

— Копия. Ахринеть…

Олеся крадется со спины и укладывает ладонь мне на поясницу, второй держится за борта кроватки.

— Ты теперь не сомневаешься, от кого она? И да, Эмин, наша доченька не Лариска, а Камилла.

Олеся.

Неимоверно сложно принять тот факт, о чем поведал Эмин. Поверить в мать, которую я не помню совсем. В фальшивую семью, скрывающую под масками добропорядочных бизнесменов истинную сущность тиранов.

Но я поверила. Потому что Айхан хотел отобрать у меня дочь, как только она окрепнет. Воспитать по своему нраву и… Господи. А дальше после услышанной информации даже представить не могу, трясти начинает.

Я знала о пристрастиях брата и неких наклонностях, но, чтобы и мой папа был таковым? Наверное, я никогда не приму эту горькую правду, и в моих воспоминаниях Тамерлан останется добросердечным и заботливым родителем. Так мне легче.

Я смотрю на Эмина, на его неподдельный трепет и волнение к нашей дочери. Как мужчина горит, озаряя комнату радостью. Он привык держать в руках оружие, с закрытыми глазами может собрать автомат, а вот малышку Эмин прижимает к груди неуверенно, с дрожью.

Я делаю шаг и страхую, боюсь, что уронит. Кажется, с этого момента мне придется следовать по жизни рядом с Эмином. Учиться быть женщиной человека, имя которого может сниться в кошмарах. Стать женщиной криминального мужчины и навсегда позабыть прошлое. Эмин не оставил мне выбора. И я вроде тоже не против.

— Собирай Ларискины ползунки. Мы возвращаемся домой.

Эмин по привычке командует, не поднимая на меня глаз, любуется дочерью. Невольно напрягаю подбородок и губы.

— Ты хотел сказать вещички Камиллы? Согласись это имя красивее, чем придумал ты?

Тоненько возражаю и вжимаю голову в плечи.

Эмин резко поднимает глаза и недовольно щурится. Он уже четвертовал меня мысленно, потом кремировал и, наверное, развеял прах на берегу холодного моря.

Быстренько разворачиваюсь и семеню из потайной каморки в большую комнату. Слышу за спиной тяжелые уверенные шаги и как скрипит пол под берцами Эмина.

— Конечно. Олесенька.

— Конечно! — Взвизгиваю, а сама беру пакет и подхожу к коробу.

— Коне-е-е-чно…

— Конечно-конечно!

Мокрыми ладошками скидываю одежки дочери, искоса наблюдаю за Эмином. Здоровенным бойцом, что замер по центру и наверняка разозлен моей непокорностью.

Эмин рявкает:

— Олеся, блять.

А я пищу:

— Не выражайся при ребенке!

Собрав пожитки дочери, наспех одеваюсь и кладу в багаж несколько личных тряпок. Я купила их на городском рынке за копейки. Пришлось экономить, пока мы находись в укрытии. Пережидали войну между мужчинами. Я хотела покоя и стабильности, больше никогда не видеть крови. Однако, где-то в глубине души всегда знала, что рано или поздно Эмин нас отыщет. Где бы мы ни спрятались.

Накидываю легкую ветровку, говорю Эмину положить дочку на диван, чтобы я могла укутать ее в плед, но отец желает заняться этим лично. Укладывает малышку, расстилает мягкую ткань и присаживается подле на корточки:

— Ручки по швам, Лариска. Нет, не вверх, а вниз. Лариска? Перестань сикатить ногами. Вся в мать…

Тихонько хихикаю, наблюдая со стороны. Эмин никогда прежде не имел опыта с детьми и сейчас немного растерян. Годовалая доченька — это вам не спортивный наемник из армии преступников, которой привык распоряжаться Эмин. И подчиняться его указам она не намерена. Я улыбаюсь и все-таки порываюсь на подмогу.

— Не волнуйся так. Она не хрустальная. Вот, смотри, аккуратно прижимаешь ручку к животу и сверху накидываешь уголок пледа. Потом другую. Это несложно и…

— Олесь.

— М?

— Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я обрел семью…

— Ох… Эмин…

— Не перебивай. Я говорю, что обрел семью. Самый счастливый день. Сечешь? Теперь без выкрутасов, Якутка. Пожалеешь.