Кира Касс - Наследница

– Хорошо, хорошо.

– Хорошо, хорошо? – просиял он, и я одобрительно кивнула.

– Ваше высочество, но это вносит определенные сложности в процесс Отбора, – поцокал языком Гаврил. – Как вам удается преодолеть языковой барьер?

– На данный момент с помощью двух вещей: терпения и Эрика.

По залу пробежал сдержанный смешок.

– Но как такое может быть? Ведь бывают моменты, когда присутствие переводчика не слишком желательно.

И тут впервые на моей памяти мне отчаянно захотелось запустить в Гаврила Фадея стулом.

– Естественно. Но в жизни случаются вещи и похуже языкового барьера.

– Не могли бы вы привести парочку примеров?

Я знаком велела Генри с Эриком вернуться на место. На прощание Генри послал мне очередную нежную улыбку, и я вдруг почувствовала прилив вдохновения.

– Ну, раз уж мы начали с Генри, я постараюсь объяснить на его примере. Да, нам приходится прилагать определенные усилия, чтобы поддерживать нормальное общение, но должна заметить, что у Генри неисчерпаемые запасы доброты. Кстати, в отличие от Джека и Бурка, которые говорили на безупречном английском, но вели себя по-хамски.

– Мы наслышаны о драке, что затеял Бурк. Разрешите мне выразить вам свою радость по поводу того, что вы не пострадали.

Да, я осталась целой и невредимой. А вот насчет того, что не пострадала, – еще вопрос. Однако эта тема не для всеобщего обсуждения.

– Они, скорее, исключение из общего правила. У нас много достойных кандидатов, которыми я искренне горжусь.

– Неужели? Тогда продолжайте. Не хочется прерывать ваш рассказ!

Улыбнувшись, я покосилась на сидевших на сцене парней:

– У сэра Хейла невероятный вкус. Он работает портным. И я не удивлюсь, если в один прекрасный день все жители Иллеа станут носить разработанные им модели одежды.

– Мне нравится ваше платье! – выкрикнул с места Хейл.

– Мой собственный дизайн! – радостно откликнулась я.

– Само совершенство.

– Вот видите, – повернулась я к Гаврилу. – Я ведь говорила, что у него отменный вкус. – Затем я снова обвела взглядом парней. – Ну и конечно, я уже говорила о музыкальных талантах сэра Бейдена, но не грех напомнить о них еще раз. Он очень одаренный. – (Бейден ответил мне коротким кивком, и даже если он по-прежнему злился на меня, то удачно это скрывал.) – Сэр Генри, как я недавно выяснила, просто фантастический кулинар. А хорошей кухней меня нелегко удивить, поскольку придворные повара одни из лучших в мире. Поэтому вы все смело можете мне завидовать. Таких вкусных вещей я еще в жизни не пробовала. – Студия заметно оживилась. Я увидела на мониторе папино лицо и поняла, что папа в восторге. – Сэр Фокс… Ну, он умеет находить достойный выход из любой ситуации. Некоторые из вас наверняка знают, какое это незаменимое качество. Отбор – испытание не для слабонервных, и тем не менее сэру Фоксу удалось проявлять себя с наилучшей стороны. Я рада, что он среди нас.

Мы с Фоксом заговорщицки переглянулись. Я заметила, что даже с шишкой на голове и подбитым глазом, кое-как замаскированным косметикой, он кажется вполне безвредным. Нет, все-таки хорошо, что я позволила ему остаться.

– Кто-нибудь еще? – поинтересовался Гаврил, и я вгляделась в лица парней. Как я могла забыть еще об одном?!

– Большинство людей искренне считают, будто я должна знать сэра Кайла как облупленного, потому что мы с ним выросли вместе. Но они заблуждаются. Благодаря Отбору мне удалось узнать то, о чем я и не подозревала. К своему удивлению, я обнаружила, что он весьма перспективный архитектор. И если нам понадобится построить второй дворец, я непременно обращусь к его услугам. – (По студии разнеслись томные вздохи. Надо же, как романтично, друзья детства – и вполне реальная любовь!) – Однако я смело могу подтвердить, что ему действительно не помешает заглянуть в отдел товаров личной гигиены, – под гомерический смех в студии добавила я.

– Что ж, судя по вашим словам, здесь собрались потрясающие молодые люди! – выкрикнул Гаврил, вызвав бурю аплодисментов.

– Это точно.

– Тогда, раз уж они произвели на вас неизгладимое впечатление, могу ли я полюбопытствовать: а не нашлось ли для кого-нибудь из них уголка в вашем сердце?

Я поймала себя на том, что задумчиво тереблю прядь волос.

– Ну, я не знаю.

– Да неужели? – (Нервно хихикнув, я опустила глаза. Нет, такое и в страшном сне не приснится.) – Это, случайно, не один из тех, о которых вы упоминали?

Я игриво шлепнула Гаврила по руке:

– Боже мой, Гаврил, какой вы несносный!

Гаврил добродушно рассмеялся, как и большинство зрителей, и я, обмахнувшись рукой, снова повернулась к нему:

– Честно говоря, мне неловко обсуждать свои сердечные дела на публике, но, надеюсь, в дальнейшем у меня будет для вас больше информации.

– Отличные новости, ваше высочество. С вашего позволения, я хочу присоединиться к жителям Иллеа и пожелать вам удачи в поисках спутника жизни.

– Большое вам спасибо, – кивнула я со скромным видом и покосилась на папу.

На папином лице были написаны удивление и надежда. Что несколько подсластило горькую пилюлю. Да, эксперимент давался мне нелегко, но это того стоило. Я видела, что даже самые скромные его успехи чудесным образом снимают тревоги с папиной души.

Однако на сегодняшний день с меня, пожалуй, достаточно.

– Плохо дело.

Я лежала, свернувшись калачиком, на кровати Арена, который тем временем рассказывал мне то, о чем категорически отказались говорить мама с папой.

– Просто скажи.

– Похоже, все начинается в беднейших провинциях. Тут уже не отдельные отряды мятежников, как во времена папиной и маминой молодости… Это больше напоминает восстание.

– Что ты имеешь в виду?

– Они сплачиваются для ликвидации монархии. Упразднение каст не принесло видимых результатов, и теперь жителям страны кажется, будто нас это не волнует.

– Не волнует?! – ошеломленно переспросила я. – Папа работает на износ, пытаясь решить проблему. А мне ради этого приходится встречаться невесть с кем!

– Знаю. Ума не приложу, кто придумал сценарий, но твое сегодняшнее выступление получилось на редкость зрелищным. – (Я приняла похвалу на свой счет и даже на всякий случай сделала умное лицо, хотя до сих пор так и не смогла понять, что из сегодняшнего шоу было запланировано, а что вышло чисто по наитию.) – И что теперь делать? Вечно развлекать публику подобными зрелищами?!

– Ха! – презрительно фыркнула я. – Можно подумать, будто тебе приходится хоть кого-то развлекать. Нет, это мой крест, но я больше не могу. У меня все это уже вот где стоит.

– Ну, допустим, папа откажется от трона, – предположил Арен. – Ну и что дальше? Кто возьмет в свои руки бразды правления? А вдруг народ захочет свергнуть монархию, если король добровольно не сложит с себя полномочия?

– Ты считаешь, люди на это способны? – в ужасе прошептала я.

Арен уныло смотрел прямо перед собой:

– Иди, я не знаю. Люди способны на любые преступления, когда они голодны, измучены и доведены нищетой до крайности.

– Но мы же не можем всех накормить. Не можем сделать так, чтобы все зарабатывали одинаково. Чего они от нас хотят?

– Ничего, – честно признался Арен. – Они просто хотят большего для себя. Не скажу, что я их осуждаю, ведь они тоже растеряны. Люди думают, будто их жизнь в наших руках, но тут они жестоко ошибаются.

– Да, они сами хозяева своей жизни.

– Именно так.

Мы долго сидели в глубоком молчании, прикидывая, чем могут для нас обернуться подобные настроения в обществе. Если честно, я отлично понимала, что пострадаю от народного гнева сильнее других. Конечно, я точно не знала механизмов смены режимов, но правительства рано или поздно меняются. Королевства возникают и распадаются. Определенная идеология начинает преобладать, вытесняя на задворки истории остальные. Неужели и я могу оказаться в сточной канаве?

Я поежилась, пытаясь представить жизнь на дне.

– Они ведь уже однажды закидали меня тухлой едой, – прошептала я.

– Что?

– Боже, какая я глупая! – покачала я головой. – Я выросла в блаженном неведении. И верила, что меня обожают… Но люди меня не любят. И если, паче чаяния, папа с мамой откажутся от трона, население легко от меня избавится. Не вижу препятствий.

Ощущение было вполне реальным. Вера во всенародную любовь создавала у меня чувство приятной легкости бытия. Но все это оказалось мифом. Мне вдруг почудилось, будто меня придавило могильной плитой.

У Арена вытянулось лицо. Я ждала от него слов утешения, но, похоже, у него закончились аргументы.

– Идлин, ты можешь заставить их полюбить себя.

– Я не такая обаятельная, как ты, и не такая умная, как Кейден, и не такая непосредственная, как Остен. Во мне нет ничего особенного.

Арен со стоном отчаяния стукнулся головой о спинку кровати:

– Идлин, ты что, шутишь? Ты первая в истории Иллеа женщина – наследница трона. Такого наша страна еще не знала. Тебе осталось только научиться пользоваться этим преимуществом и непрестанно напоминать им, кто ты такая.

Я Идлин Шрив. И в мире нет никого могущественнее меня.

– Мне кажется, если бы они узнали меня получше, то тотчас же разлюбили бы.

– Будешь ныть, выставлю за дверь.

– Тогда я тебя выпорю.

– Ты грозишься это сделать начиная с шести лет.

– И в один прекрасный день я все же выполню свое обещание. Заруби себе на носу.

– Расслабься, Иди, – усмехнулся Арен. – Шансы, что люди смогут организованно что-то предпринять, крайне малы. Им надо просто выпустить пар. Вот увидишь, как только это произойдет, все образуется.

Я обреченно вздохнула. Может, я зря беспокоюсь, но у меня до сих пор звучали в ушах гневные выкрики во время парада, а перед глазами стояли мерзкие комментарии по поводу моего поцелуя с Кайлом. Что определенно будет очередным, но не последним гвоздем в крышку нашей монархии.