Из зеркала на меня смотрела измученная бледная тень, и я, горестно вздохнув, поразилась, что ко мне такой Булацкий испытывал сегодня желание. Приподняла тунику и погладила плоский живот, обхватила ладонью набухшие груди, которым уже едва хватало места в старом бюстгальтере. Грудь была единственной частью моего худого тела, которая выглядела более-менее соблазнительно. Ну, на мой придирчивый взгляд неуверенной в себе женщины…

Так что же понравилось во мне Булацкому? Может быть, мое сопротивление подстегивает его желание? Это для него вызов, препятствие, которое во что бы то ни стало необходимо преодолеть? Мне не хотелось быть добычей и играть с ним в игры. По возможности я предпочла бы прожить эти пару лет так, чтобы Кирилл занимался своими делами, а я — своими. Горькая усмешка коснулась губ, когда я поняла, что мысленно уже примеряю привычную модель семейной жизни на своего нового мужа. Будущего мужа. Вопрос о замужестве я считаю решенным. Глупо думать иначе. Он запросто развел меня с Андреем. Наверное, так же запросто отвезет в ЗАГС. Или же поженит нас заочно. Такой вариант меня бы устроил полностью.

Неужели я так и не испытаю настоящей любви? Этого единения душ, о котором мечтает каждая женщина? Пока это было так же недосягаемо, как спокойствие в моей мятущейся душе.

Спустившись вниз, я нашла на кухне бурно спорящую парочку. Саша и, по всей видимости, Соня делили банку «Пепси».

— Выбери что-то другое, из своего холодильника, — посмеивался брат, отъезжая на расстояние и поднимая высоко руку, чтобы девушка не могла достать. — Ты же не ешь вредную пищу. Пей свой «Эвиан», — продолжал он задевать несчастную.

У меня внутри при виде красивой бледной девушки в инвалидном кресле сразу же родилось сочувствие. Такая молодая, а уже прикована к креслу. А я еще плачусь о своей несчастливой участи пленницы, прекрасно зная, что вокруг гораздо больше обиженных судьбой людей.

— Что хочу, то и пью! Не тебе мне указывать, умник! — возмущалась Соня, а я подошла и вырвала у брата банку, передавая девушке.

— Извините его, пожалуйста.

— О, привет. Ты Есения? — полюбопытствовала девушка, со злорадной улыбкой выбрасывая полученный трофей в мусорку.

Я в изумлении поглядела на девушку, пробормотав что-то невнятное. Между этими двумя происходило что-то странное. Кирилл уже говорил про их трения. Наверное, его сестра крайне недовольна приездом гостей. Я ожидала выпадов и в свою сторону, но девушка мило улыбнулась:

— А ты вроде ничего. Вы точно с упырем родственники?

Глава 17. Есения

— Если Саша вас чем-то обидел, то вы скажите, устрою ему нагоняй, как старшая сестра, — предложила я совершенно серьезно, не представляя, какого тона придерживаться.

Встречаясь с новыми людьми, я всегда испытывала жуткий стресс, не могла подобрать слова, поймать нужный тон. Наверняка опять же причина в детстве и моем подсознательном страхе. Ожидании насмешки. Брат ничем подобным не страдал, поэтому поддержал шутливый тон Сони:

— Никто никого не обижает. Ее обидишь, как же! Просто у нас такие игры. Она меня ласково зовет упырь, а я ее — демонесса. И кстати, старше ты меня всего лишь на две минуты.

Даже думать не хотелось, что за игры ведут эти двое. У меня не было привычки вмешиваться в жизнь брата, но все же не хотелось, чтобы судьбы семьи Булацкого и нашей переплетались еще больше.

— Две минуты — и такая разница, — улыбнулась я, этой риторической фразой давая понять, что не буду комментировать прозвища, которые Саша и Соня дали друг другу. Марта Рафаиловна сохраняла невозмутимый вид, возясь с готовкой у плиты, а я вспомнила, что хотела ей помочь.

— Скажите, что вы хотите приготовить?

— Мяса! Много мяса. Сейчас достанем и быстро замаринуем. Потом на мангале пожарим шашлык. Саш, не хотите с Соней заняться растопкой угля? — повернулась она к брату и кивнула в сторону беседки.

Я занервничала, ведь орудовать с мангалом брату было бы непросто, но он не подал вида, даже глазом не моргнул, а расспросил ее о технической стороне вопроса и спокойно покатил на выход. Еле сдерживаясь, чтобы не броситься следом, я топталась на месте. Хоть и знала, что на даче брат посильно помогает отцу, но все же не думала, что он справится сейчас. Марта Рафаиловна заметила мои колебания.

— Не надо мешать ему быть мужчиной, — посоветовала она тихо и направилась к Соне. — Душечка, тебя отвезти или сама?

— Вот еще, не буду я ему помогать, посижу тут с вами, — передернула эта вредина плечами, сама же высматривала в окно моего брата, который все не появлялся. Спустя тридцать секунд сорвалась с места. — Ладно, там спуск нехороший, плохо его видно. Поеду покажу…

— Детям нужно чувствовать себя нужными, — пояснила свои действия домработница, когда мы остались одни. Казалось весьма странным общаться с чужим человеком так запросто, словно мы знаем друг друга давно. Но она располагала к себе, а я, никогда не видевшая ласки родной матери, сразу к ней как-то потянулась. Тем более было бы неплохо заручиться чьей-то поддержкой в этом мрачном доме.

— Что между ними происходит? — поинтересовалась я, выполняя нехитрые поручения женщины, которые меня здорово отвлекали от собственных дум.

— Сама еще не поняла. Соня — девочка очень спокойная и милая, но с вашим братом ведет себя как маленький чертенок. Наверное, они нравятся друг другу, но оба не хотят этого признавать. Так и кажется, что он дернет ее за косичку, а она ему язык покажет. — Она вздохнула и глянула в окна, убедившись, что парочка спокойно добралась до беседки. — Не знаю, во что это выльется, но, по крайней мере, Сонечка стала выбираться из своей комнаты. Сами понимаете, ей непросто.

— А что случилось? — не сдержала я любопытства, с трепетом ожидая ответа. Слушать рассказы даже о чужих трагедиях всегда было для меня болезненным испытанием. Перед глазами проносились картины страданий несчастной молодой девушки, я представляла, что она потеряла и что никогда не обретет нормального будущего. Все это заставляло посмотреть на свою собственную проблему под другим углом.

— Авария, — коротко ответила домработница, помрачнев и перестав чистить лук. — Машина перевернулась, она никогда не сможет ходить.

— Это точно? — зачем-то задала я глупый вопрос, тут же сообразив, что Булацкий с его деньгами не позволил бы сестре оставаться инвалидом, имейся хоть одна возможность из миллиона на избавление от ее недуга.

— Всегда есть шанс, — удивила меня ответом Марта Рафаиловна, — но у Сонечки характер такой, что она сдалась, даже не попробовав. Решила, что это навсегда и даже пытаться не стоит, чтобы потом не расстраиваться.

— Какой странный подход, — удивилась я, хотя сама не отличалась разумностью действий и склонностью к риску. Неужели Кирилл не мог убедить сестру решиться на операцию? — Наверное, она боится риска при операции? Разве игра не стоит свеч?

— Не знаю, Есения, не знаю, — грустно вздохнула Марта Рафаиловна и включила телевизор, чтобы растворить сгустившуюся в кухне печаль, и потом принялась начищать лук, а когда мы стали его резать, слезы полились из глаз градом. Это была настоящая луковая атака, и я стала мечтать о противогазе.

И, как назло, в кухню ленивой походкой вошел Булацкий, которого я не сразу заметила, сначала добежав до раковины, включив воду и промыв глаза, и только потом поняла, что он стоит рядом и, посмеиваясь, смотрит на меня. Вальяжная поза, руки в карманах, одет в черную футболку и джинсы. Ничего кроме нездоровой бледности не выдавало в нем раненого.

— Марта Рафаиловна, вы, как всегда, предвосхищаете мои просьбы, — наградил он женщину похвалой, а она показушно отмахнулась и ответила ему доброй улыбкой.

— Как же я не накормлю своих мальчиков? Вот Есения мне помогает, мы все познакомились.

Меня поражало добродушное отношение женщины к бандитской группировке. Эти люди только что кого-то калечили и убивали, а вскоре будут есть шашлыки и устроят здесь пьянку. Мне хотелось быть подальше от всей этой вакханалии, но события развивались бесконтрольно.

— Я сейчас вам ребят пришлю, дело пойдет.

Сообщив домработнице хорошую новость, Кирилл перевел тяжелый взгляд на меня, окинул им всю мою фигуру с ног до шеи, потом уставился в лицо, терроризируя, словно хочет проделать во мне дыру. Я не понимала значения этого взгляда, но он меня жутко нервировал. Присутствие третьего лица придавало немного смелости и успокаивало. Я знала, что он не обидит меня при посторонних, уж точно не станет заваливать на стол и говорить грубые слова.

Но счастье длилось недолго. Как только парни Булацкого пришли на помощь домработнице, он показал мне взглядом, чтобы шла на выход. Спорить не имело смысла. Я как огня боялась теперь его личного кабинета, мечтая, чтобы мы вышли на улицу к Саше и Соне, где я могла бы дистанцироваться, но Булацкий не дал мне шанса на отступление, заводя в то же место, где жестоко унизил некоторое время назад. Гадкие воспоминания никуда не делись, жгли душу, на коже липкой сеткой чувствовалась невидимая грязь.

— До отъезда хочу передать тебе брачный контракт. Думаю, ты бы хотела его изучить перед подписанием, — Булацкий взял со стола бумаги и показал мне их. — Возможно, внести какие-то пункты. В связи с изменившимися обстоятельствами адвокат сможет говорить с тобой только по видеосвязи, поэтому советую вопросы подготовить заранее.

Он, как обычно, начал без предисловий, не дав мне даже присесть. Наверное, его стратегия всегда заключалась в натиске и давлении, чтобы оппонент не сориентировался и дал себя победить.

— Сколько у меня времени на его изучение? — повторила я его деловой тон, но вместо ответа на банальный вопрос получила пристальный взгляд Булацкого.

— Что не так? — приподнял он бровь, расхаживая по кабинету и заметно ежась от неприятных ощущений в боку.