Ева Маршал - Наследник для босса

Мои руки словно жили отдельной жизнью, гладили его твердый живот, покрытый жесткими волосками. Ласкали развитую грудь. Я втягивала ноздрями аромат его кожи, касалась губами, пробовала на вкус языком. И где-то на самой границе сознания понимала, что мое возбуждение постепенно достигает точки невозврата.

Расстегнулась пуговица джинсов. Мужская рука скользнула под пояс колготок, не без труда проникая в трусики. Ладонь накрыла мое естество, чуть надавила на лобок. Я инстинктивно подалась навстречу, желая разрядки. Желая, чтобы это не кончалось и кончилось одновременно. Пальцы коснулись влажных от соков лепестков, скользнули чуть вглубь, задев чувствительное место. Я ахнула и дернулась, но пытка продолжилась. Раз за разом они возвращались, прижимая клитор, а затем снова соскальзывали. Во рту пересохло, в ушах шумело. Что-то тяжелое и горячее собиралось в тугую пружину внизу живота.

Я вцепилась пальцами в плечо мужчины, и Данилов меня поцеловал, несколькими ритмичными движениями доводя до первого в моей жизни оргазма. Я застонала ему в губы, извиваясь, и прижимаясь к его руке.

— Хочу тебя, сейчас! — хрипло уведомил меня он, поднимаясь на ноги.

— Куда ты?

— В спальню, там есть презервативы.

Данилов потянул меня за руки, поднимая с пола. Я все еще была не в себе, витая в облаках накрывшего меня удовольствия. Осознав мое состояние, он подхватил меня на руки и безапелляционно понес наверх, а я потихоньку приходила в себя и ужасалась. Да что же я творю! Что собираюсь сделать? Что он обо мне подумает завтра, решит, что я доступная девка или того хуже?

Внизу сквозь сон недовольно тявкнул щенок, окончательно развеяв туман страсти. Я положила мужчине руку на грудь.

— Ярослав Алексеевич, поставьте меня, пожалуйста.

Данилов остановился на полушаге. Затем все же завершил подъем.

— Маша, что случилось?

Я чувствовала, что он смотрит на меня, но не поднимала глаз.

— Не надо. Я ничего не хочу, — голос почти не дрожал, вопреки навернувшимся на глаза слезам.

Почему так тянет расплакаться? Отчего я дрожу?

Меня без возражений опустили на пол, и я поспешно застегнула джинсы. Все еще не глядя на него, попросила:

— Вызовите мне, пожалуйста, такси. Мне пора… Давно было пора.

— Маш, ну чего ты? — растерянно поинтересовался Данилов, и я не удержалась, всхлипнула.

— Маш, я тебя напугал, да?

Невзирая на мое вялое сопротивление, Данилов притянул меня к себе. Принялся гладить по волосам. А я мотала сопли на кулак и боялась. Боялась, что мое бедное сердце разобьется в дребезги. Боялась, что в подметки не гожусь женщинам, что он привык видеть рядом. Шикарные, утонченные, циничные. Образованные. Такие, для которых секс сродни вечернему умыванию или завтраку. Нужно, приятно, но ничего особенного. Ничего такого, чтобы делать из этого Событие с большой буквы. И боялась, что по уши влюбилась, и поздно это отрицать…

Но еще больше я боялась понедельника. Сухого утреннего приветствия, равнодушного взгляда, скользящего по несчастной уборщице…

Я слишком многого боялась и не стала врать.

— Да.

Я отстранилась.

— Прости, — Данилов отпустил меня нехотя. — Я подумал…

Он замялся, а затем распахнул дверь одной из комнат.

— Вот что, Маша. Никакого такси. Куда ты собралась ехать? Сегодня переночуешь здесь, а завтра я отвезу тебя куда скажешь. Это комната для гостей, там есть все необходимое. Если что-то понадобится — я буду в соседней. Пароль три длинных, три коротких стука, — он сказал это так серьезно, что невозможно было не улыбнуться.

Шутка немного разрядила обстановку и заставила меня посмотреть ему в глаза. Естественно, я снова попала в ты же ловушку. Внутри сладко заныло, захотелось забить на все моральные принципы и податься к нему. Потянуться к невероятно целовательным губам. Продолжить то, что было начато…

Елочки! Да что же это…

— Спасибо. Я вас не стесню, — я попятилась ко входу в гостевую комнату, опасаясь передумать и натворить то, о чем потом сильно пожалею.

Нет, я не ханжа и не трусиха. При других обстоятельствах я бы не стала трястись над собственной невинностью, если речь о мужчине, который внушает мне такие чувства, даже если с его стороны нет ничего подобного. Но… Мне очень нужна эта работа.

— Маша, мы же перешли на ты, что изменилось? Что я не так сделал?

Данилов оказался рядом, придержал меня за плечи. Навис, глядя сверху вниз. От его взгляда меня дрожь пробрала, показалось, что он едва сдерживает ярость.

Я тихо сглотнула, и твердо посмотрела мужчине в глаза:

— Все изменилось, Ярослав Алексеевич. Все нехило так изменилось.

— Как скажете, Мария Александровна, — мстительно согласился он, убирая руки.

Я юркнула в гостевую и заперлась изнутри. Сердце заходилось где-то у горла, глаза снова затуманили слезы, а в низу живота неудовлетворенно тянуло и ныло. Мелькнула нравоучительная мыслишка — ой-ой… что бы подумала отец, если бы знал…

— Тьфу! отставить! — скомандовала шепотом себе.

Нет уж. Не стану скатываться в самобичевание. Да и повода нет… Себе я не изменила. Была честна. Я ведь не из-за богатства или чего-то такого на Данилова глаз положила. Он мне понравился как мужик. С виду такой спокойный и уравновешенный, а сколько внутри страсти! Чего только этот его финт с кавказцем стоил. Ух…

Я повернулась и направилась к постели, в этот миг снаружи раздался удар. Словно в стену тараном долбанули. Я подскочила и повернулась, уставившись на дверь. Мелькнула картинка: второй удар, дверь отлетает в сторону, на пороге фигура…

Фигура в моем воображении почему-то была голой и выглядел как Данилов тогда в душе — радовала глаз хорошей формой и… Ух! Даже не стоит думать о таком. Какой там был пароль? Три длинных, три коротких? Нет-нет-нет!

Бежали секунды, но ничего не происходило, только хлопнула дверь соседней комнаты. Приглушенно зажурчала вода за стеной. Я застонала — душ! В целом отличная идея. Мне тоже не помешало бы освежиться. Я включила свет и осмотрелась в комнате. Здесь и правда было все, что нужно, вплоть до банного халата и одноразовых тапочек. Точно в каком-нибудь отеле. Такая ассоциация вырвала у меня вздох.

— Машка, прекрати о нем думать! — угрожающе рыкнула я, но против собственных мыслей оказалась бессильна.

Меня разбудил запах блинов.

Умывшись и одевшись, я спустилась вниз, где меня встретил неожиданно бодрый Ларс.

— О, Мария Александровна! Вы вовремя, — продолжал издеваться Данилов. — Как раз к завтраку. Вот, еще теплые, — он опустил на стол стопку блинов.

Это были самые настоящие домашние блины. Неровные, местами слегка подгоревшие, но вполне ароматные. Я не выдержала и рассмеялась. Ярослав гордый собой стоял у плиты, выливая на сковороду последнее тесто. Обжегся, невнятно выругался. Уронил на пол половник. Поднял, отбросив его в раковину и снял маловатый ему передник с клубничками.

— В общем, что получилось, то получилось. Ларс, фу! — он бросился вперед и буквально из пасти выхватил блин у щенка. — Только блинов тебе и не хватало. Сегодня только овсянка.

Разлив чай по чашкам и собрав всяческие добавки к блинам, вроде джема, сметаны и творожного сыра, Данилов уселся напротив и принялся увлеченно намазывать блин. Я отметила, вчера этого всего тут не было. Это он с утра в магазин сгонял? Неужели, это все ради меня? Нет! Бред какой-то.

За завтраком мы оба старательно делали вид, что ничего вчера не было. Говорили исключительно о Ларсе и его здоровье. Щенок действительно воспрял и ничем не выдавал вчерашнего недомогания. Меня он полюбил. Не отходил ни на шаг, клал на колени голову и тихонько поскуливал. Пытался лизнуть в лицо при любой возможности и всячески веселил. Было хорошо и уютно, и тем сильнее мне не давала покоя мысль, что пора возвращаться в свою коморку в подвале.

— Ярослав Алексеевич, мне пора.

— Я подвезу. Но сначала погуляем с ним? — предложил Ярослав Алексеевич, потрепав невероятно счастливого хаски по холке.

— Конечно, — согласилась я.

Расставаться со щенком мне совсем не хотелось. Как и с таким домашним и немого грустным Даниловым. Несмотря на данное себе обещание, я ничего не могла с собой поделать, наслаждаясь каждым мгновением рядом. Вряд ли я сюда когда-нибудь вернусь.

Щенок рванул куда-то в заросли на окраине поселка.

— Ларс! Ларс, ты куда? А ну-ка назад!

Мы пустились за ним следом. Хаски привел нас на полянку, где образовалось что-то вроде стихийной свалки, где в том числе валялся большой мешок корма для кошек. Первым делом пес направился к нему.

— Ах ты ж! А ну, фу! — рявкнул Данилов, отгоняя собаку.

— Так значит вот где он отравился, — констатировала я.

Мешок был большой, и лежал тут уже не первый день, судя по его распотрошенному состоянию.

— Корм премиум класса, — прочитала я на упаковке. — Кто же его выбросил? Лучше бы в приют отдали.

— Кажется, я знаю, — зло выпрямился Ярослав Алексеевич, цепляя поводок.

— Но как Ларс сюда сумел добраться? — ты же сам с ним гуляешь, разве нет?

— Не всегда. Днем собак на прогулку выводит собачья няня. Похоже назрел серьезный разговор, за что я плачу такие деньги.

Заморский праздник Хэллоуин выдался в этом году на понедельник, но корпоратив планировался на вечер пятницы. Оно и понятно. Катенька еще с утра пристала ко мне с расспросами, померила ли я то самое платье, о котором мы говорили. Какой размер, хорошо ли село. Я нехотя отвечала на вопросы, протирая пыль и искоса поглядывая на дверь кабинета Данилова.

Вчера он довез меня обратно, мы мирно распрощались, но… Меня не покидало чувство, что между нами осталось какая-то недосказанность. И вроде бы все решила для себя, но сердцу не прикажешь. Я даже думать о нем спокойно не могу. Сразу перед глазами картинка встает. Тяжко. Ой как на душе теперь тяжко. Все время будто задыхаюсь и плакать тянет, стоит подумать, что не видать мне его как своих ушей. Вряд ли его внимание что-то большее, чем мимолетный интерес, непонятно чем вызванный.