В первые дни, последовавшие за ее освобождением, Корин никак не могла расслабиться. Она говорила, что ее тревожат дети. Особенно Малколм, который не заплакал и не проявил вообще никаких эмоций, когда она сообщила ему новость. Ребенок сдержанно принял этот факт, а Дейзи взяла пример со своего брата.

– Что значит для них Смерть? – в конце концов пробормотала Корин в полумраке комнаты. – Смерть никогда не радует, даже если она освобождает.


Корин категорически отказалась ехать на похороны Джека в Сан-Франциско. Она поручила своему адвокату прислать ей свидетельство о смерти и заняться всем остальным.

Наступил день, когда она, отправив Малколма в школу, позвонила родителям. Ее мать восприняла новости – «это твое решение» – без пространных комментариев. Корин пообещала держать ее в курсе событий, но делала это редко.

Она начала писать длинное письмо Тимми. Много раз начинала его заново, но каждый раз оно оказывалось в корзине для мусора. Чтобы все объяснить, нужно было… Ей требовалось время, чтобы об этом написать. И Корин ограничилась открыткой, которую выбрала с особым тщанием: «Мне нужно время. Здесь ясное небо, теплое море, и дети строят замки, которые ты, смеясь, с удовольствием разрушил бы. Я люблю тебя. Береги себя. Корин». Малколм подписался, девочки нацарапали, что смогли. Кайл своим изящным разборчивым почерком написал: «Вижу пальмы» – и подписался. Он улыбнулся, протягивая открытку Корин, и она тоже улыбнулась, читая его слова. Она быстро надела сандалии и пошла на почту, чтобы немедленно отправить открытку. Счастливая. Очень счастливая. Она вернулась бегом и объявила голосом таким же ясным, как и почерк Кайла:

– Я не уеду из этой страны. Я не уеду из этого города, где ты нашел меня и в котором я стала свободной. Я хочу жить здесь.

Кайл ответил, что она права. Что новую жизнь надо начинать в новом месте. Что надо оставить все плохие воспоминания и все места, которые напоминают о них, чтобы жить так, словно они обо всем забыли. Пэтси в конечном итоге не ошибалась.


Чем дольше Кайл оставался в солнечной и яркой Мексике, тем меньше он думал о проклятом обратном отсчете дней. И тем меньше страдал. Впрочем, физические страдания ему причиняло лечение, мучившее его сильнее всего. Проклятые анализы сообщили о катастрофе и обозначили дату преждевременного ухода. Как на баночке с йогуртом. Болезнь приходит не потому, что эту дату превышают на секунду, на час или даже на несколько дней. И умирают не от этого… Правда?


Сидя на террасе и глядя на Тихий океан, видневшийся между пальмами, Кайл понимал, что никогда еще Надежда не была так сильна. Надежда становилась осязаемой реальностью. Странно физической. Он цеплялся за Корин так, будто она вдыхала в него жизнь. Важен был каждый день. Минуты были уникальными. И Кайлу удалось убедить себя, что ему повезло познать это.

38

Утром солнце заходило в комнаты и заливало террасу маленького дома с видом на пляж. Потом оно проходило за пальмами, ласкавшими крышу. Тень не слишком освежала. Малколм говорил, что от нее лучше только ступням.

– Как ты оказалась в этом доме? – спросил Кайл, когда почувствовал, что Корин может об этом говорить.

Он дождался того момента, когда девочки были в яслях, а Малколм – в школе. У Кайла оставалось ровно сорок шесть дней.

– Ты хочешь узнать его историю?

– И твою, начиная с Рождества. Я хочу знать, как ты добралась сюда и что тебе пришлось преодолеть, чтобы попасть в Сиуатанехо.

Корин отправилась варить некрепкий кофе, Кайл устроился под зонтом. Он видел, как она перемещается по кухне. Ее жесты напоминали мелодию. Кайл редко встречал людей, обладающих такой элегантностью, внешней и внутренней. И все-таки они ему встречались. Встречи, как правило, были короткими, но всегда запоминающимися. Из-за той жизни, которую вели члены группы «F…», все встречи были отмерены, прохронометрированы и становились сильными и концентрированными. Точные вопросы. Страстные истории… Потому что надо уезжать. Все время двигаться дальше.

«Может быть, отношения становятся сильнее, когда ты знаешь, что время, отведенное на них, короткое и определенное? Или дело в другом?» Кайл не сводил глаз с Корин. Волосы падали ей на плечи, и вот уже несколько дней она закладывала их за уши, когда наклоняла голову. Открывала лицо. На мгновение Кайла охватил безумный страх, что Корин может исчезнуть. Снова оставить его одного… Корин обернулась и улыбнулась. «Она никогда так не поступит». Она произнесла одними губами, что еще пара минут, и кофе будет готов.

Кайл считал секунды. У него врожденное чувство ритма. Четыре. Три. Две. Одна. И пришла босая Корин. Она поставила поднос в тени, села лицом к Кайлу, подтянула колени к подбородку и обвила их руками.

– Прежде всего, я смогла приехать сюда благодаря тебе. Благодаря тому, что ты оставил вместе с фотоаппаратом.

Он улыбнулся, и Корин начала рассказ. Батл-Маунтин. Лас-Вегас. Удушливая жара, дети, которые послушно и охотно делали все, что она их просила. Отъезд из Нью-Йорка на автобусе. Приезд в маленький городок в Монтане глухой ночью. Было очень холодно, малыши были измучены и жались к ней.

– Голубая вывеска мотеля напротив автобусной станции отражалась в мокрой дороге. Я была очень уставшей, я считала, что у меня не хватит сил, чтобы ехать дальше.


Корин толкнула дверь, вошла в мотель, заполнила бумаги, держа на руках Кристу. Владелица, мексиканка сильно за сорок, посмотрела на зевающих детей и сказала, что у нее свободна большая студия с тремя кроватями. Корин заплатила за две недели вперед, не зная толком, зачем. Просто потому, что сама нуждалась в отдыхе, а Малколму, Дейзи и Кристе необходимо было прийти в себя. Они все настолько устали, что почти не выходили гулять по холодным улицам Чатинги.

– Я понятия не имела, что предпринять. Я чувствовала себя свободной и потерянной. Я старалась избегать других мам в парке и говорила себе, что с началом учебного года Малколм должен пойти в школу. Я хотела исчезнуть и жить так, чтобы больше никогда не видеть Джека. Однажды вечером в мою комнату постучали. Я была в ужасе, но дверь приоткрыла. Мексиканка сказала, что хочет поговорить со мной. Она надеялась, что дети уже спят.

39

– Я знаю, что ты скрываешься, и так как ты в моем доме, я хочу знать, что ты сделала.

У Корин не осталось выбора. Она все рассказала под пристальным взглядом хозяйки мотеля. Было бы глупо лгать, и уехать немедленно не было возможности. Корин еще излагала свою историю, но мексиканка не стала ждать окончания рассказа и сказала:

– Моя мать говорила: «Одна женщина не выдает другую женщину». Мне нравится твоя откровенность, и я расскажу тебе свою историю. Я родилась по другую сторону границы. У нас ничего не было. Действительно ничего. Когда мой отец умер, стало еще хуже. А в нескольких километрах от нас было все. Я попала в США в шестнадцать лет, в 1972 году. Тайком перешла границу. Десять долгих лет я работала нелегально и всего боялась. Я выполняла работу, на которую соглашались только нелегалы, пока Случай не привел меня в этот мотель. Он принадлежал замечательному человеку, который женился на мне. И который подарил мне, помимо своей любви, возможность легальной жизни. Моя жизнь совершенно изменилась. Я не богата, но я больше не бедствую. Я всегда посылала деньги своей семье, чтобы мои братья учились. Когда они уехали из дома, моя мать вернулась жить к своей матери на берег Тихого океана. А потом моя бабушка умерла… И я поехала за мамой. Теперь я ухаживаю за ней. Если бы ты только знала, как мне ее не хватало… Но, – вздохнула она, – es la vida[7]. Это моя жизнь. Я сплю со спокойной совестью, и мне не приходится прятаться. Поэтому, поверь мне, когда я увидела, как ты жмешься к стенам и опускаешь глаза, не говоря уже о твоем акценте, я поняла, что ты живешь как тень. Ты ведь знаешь, что я из страны, где жизнь полна красок.

Корин пробормотала, что чувствует себя потерянной.

– Женившись на мне, Джеймс вернул мне мои краски. Теперь и я могу это сделать. Но я не знаю, примешь ли ты то, что я могу для тебя сделать.

Глаза у мексиканки были чернее эбенового дерева.

– Если ты не хочешь, чтобы твой муж нашел тебя, не оставайся в Соединенных Штатах. На твоем месте я бы уехала. Я покинула бы эту страну.

– Я не хочу возвращаться в Англию.

Мексиканка расхохоталась от души.

– Я не предлагаю тебе Англию! Там слишком холодно. Я говорю тебе о солнце. О музыке. О красках. О Мексике. О Сиуатанехо.

40

– Я заплакала, – призналась Корин. – Иначе я бы не устояла на ногах. Сиуатанехо звучало как мечта. Я спросила, не колдунья ли она. Может быть, она волшебница или богиня? Она ответила мне «no sé» со своим невероятным смехом. Она сделала именно то, что обещала. Каким-то образом она получила для нас постоянные визы. Мы доехали на поезде до Сан-Диего, где пересели на корабль, владельца которого она знала. Путешествие по морю длилось четыре дня и четыре ночи, и меня все время рвало от страха. Все то время, которое мы провели в дороге, у меня было странное ощущение защищенности. Неуловимое и неприкосновенное. Чем ближе мы были к цели, тем…

Кайл взял ее руку и поцеловал.

– А потом мы сошли на берег в Сиуатанехо. Это произошло утром пятого дня. Вставало солнце. Пляж был пустынным, и один из матросов привел меня в этот дом. В некотором смысле я стала его законной хранительницей до тех пор, пока не вернется мексиканка.

– А если я куплю дом здесь?

Корин в панике вскочила.

– Зачем? Ты не хочешь больше выходить на сцену?

Кайл тоже встал.

– Я хочу быть уверенным в том, что всегда найду тебя.

Корин не спросила, собирается ли он уезжать. И когда. Она взяла его за руку и отвела в свою постель. В их постель.