Анжелик Барбера - Наши судьбы сплелись

Беллафонт посмотрел на документы, которые держал в руке. Адвокат Корин заявил протест, но судья его отклонил.

– Согласно полицейскому протоколу, вы заявили, что мистер Брэнниган сказал: «На этот раз все кончено». Он не сказал: «Я тебя убью». Верно?

– Да.

– Где были руки вашего мужа, когда вы его ударили?

– Я не знаю.

Тишина в зале. Взгляды остановились на одной стороне процесса, потом на другой. Джек еще раз повторил, что ни в чем не обвиняет Корин. Потому что его целью было заполучить ее обратно. Только так. И все начать сначала. Но это, разумеется, было его маленьким секретом. Его личным десертом в каком-то смысле…

Корин поняла, что снова становится прозрачной, и спросила себя, изменила бы этот расклад ее смерть? Она была убеждена, что нет. Все равно нашелся бы тот, кто стал бы утверждать, что Джек имеет право на прощение. Он ударил однажды. И это стало его правом, привычкой и удовольствием.

Разумеется, были свидетельства директрисы школы и персонала яслей. На стороне Джека выступили его подчиненные, для которых он был требовательным, но справедливым и щедрым начальником. Соседка Кэти сказала правду. Она ничего не видела. Оставалось еще кровотечение, точная причина которого так и не была названа. Но все видели внушительных размеров шрам на черепе Джека.

А потом в зале прослушали запись того, что сказал Малколм. Мальчик говорил, что ничего не знал и никогда не видел, чтобы папочка бил мамочку… Корин поняла, что игра проиграна. Адвокат Джека смог сказать, едва не захлебываясь от удовольствия:

– У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Честно говоря, Корин испытывала не грусть, а разочарование. Она знала, что ею манипулировали во время этого процесса, и не могла рассказать, как все было на самом деле. Она провела немало ночей в «Доме», анализируя свое существование. От короткого детства до выхода во взрослую жизнь. Вывод оказался простым: она потеряла много времени, потому что не существовала. Пока Кайл не научил ее жить.

Никогда она не отказалась бы от этого подарка. Корин отодвинула в сторону ненависть и гнев, чтобы жить. Она поставила на первое место свою решимость и была взволнована той силой, которая снова жила в ней. Каждый день она думала о том, что сказал и написал Кайл. «Я люблю тебя».

Корин цеплялась за это каждый раз, когда могла пошатнуться. Сидела она в зале суда или лежала в темноте в своей постели, это «я люблю тебя» было ее деревом.

Задолго до окончания судебного процесса Корин была убеждена, что он ни к чему не приведет. Перед тем как присяжные ушли в совещательную комнату, она посмотрела на них и поняла, кто проголосует против нее. И кто будет ее защищать. Она сомневалась в том, что на ее стороне будет внушительное большинство. Корин перевела взгляд на Джека, который, как и на каждом заседании, опускал глаза, когда это требовалось, и умело прятал огромные ручищи. Он придерживался той линии, которую наметил для него адвокат. Джек показал себя вежливым и страстным. И у него были свидетели…

Да, ее муж был очень ловок. Никогда раньше Корин не понимала, насколько он ею манипулирует.

* * *

Вердикт огласили в среду, в семнадцать часов пятьдесят три минуты. Корин подняла глаза на настенные часы, как это было в те минуты, когда рождались трое ее детей. Она услышала, что у нее будет четыре года передышки, а потом все начнется сначала, потому что Джек заявил:

– Будущее наших детей – это самое драгоценное для меня. Я хочу показать Корин, что могу измениться и что я люблю их больше всего на свете. Я хочу работать над этим каждый день и добиться этого.

Он не ошибся в тоне. И не ошибся в словах. Джек принял вердикт с хорошо скрытым облегчением.

Нет, Корин не могла выбросить Джека из своей жизни. У них были дети. Адвокат Сескин нагнулся к ней, выходя из зала суда, и тронул за плечо.

– Он будет платить вам внушительные алименты.

– Полагаю, это ваш способ попросить прощения? – вмешалась Джейн, не в силах дольше сдерживать ярость, от которой у нее сводило внутренности.

Она швырнула сумочку на пол и уставилась на адвоката своими черными глазами.

– Я не предполагала, что вердикт будет настолько мягким.

– Хотите сказать, что мы потерпели неудачу?

– К несчастью, это похоже на мою жизнь, – сказала Корин, глядя на них. – Что вы мне посоветуете теперь, ведь этот тип рано или поздно сможет позвонить в мою дверь и заявить свое право на опеку над детьми?

– Ему придется провести несколько лет в тюрьме, – ответил Сескин. – Возможно, лечение…

– Джек никогда не изменится, – отрезала Корин, ее лицо окаменело. – Он проявит терпение и снова станет «Джеком», как только его выпустят.

– Нет. В этом случае он сразу же вернется в тюрьму и на куда более долгий срок.

Корин подняла на него глаза, полные ужаса.

– Вы слышите, что вы говорите? – взвилась Джейн.

Мистер Сескин опомнился:

– Будьте уверены, вам нечего бояться. Вы разведены.

Да, Корин развелась с Джеком. На бумаге. Она знала, что Джек принял это с такой любезностью лишь для того, чтобы ему смягчили приговор. Чтобы приблизиться к своей тайной цели.

– Поверьте, я понимаю, что вы потрясены. Я на вашей стороне… Он даже не просит разрешения видеться с детьми.

– Потому что не хочет, чтобы дети видели его в тюрьме, – уточнила Джейн.

– Все зависит от того места, где вы устроитесь…

– Моя жизнь заморожена.

– Нет, Корин, – сказала Джейн, беря ее за руку.

Она повернулась к адвокату и спросила, может ли Джек попросить о переводе в Англию, если, допустим, Корин решит снова обосноваться там. Мистер Сескин задумался.

– Закон ему этого не запрещает. Вы собираетесь вернуться в Англию?

– Я рассчитывала никогда больше не видеть его.

– Корин…

– Успокойтесь, я на вас не сержусь. Вы защищали меня с теми картами, которые у вас были.

На блекло-голубом небе застыли рваные облака. В машине Корин не слушала Джейн, кипевшую от ярости. Она снова видела Джека с опущенными плечами. Да, он изобразил наивысшую степень раскаяния. Причем добровольного. Потому что он уже побывал у врача и поклялся, что с его помощью он обязательно справится со своими «недостатками».

Это слово всплыло в памяти Корин. Казалось, именно оно доминировало на процессе. Вернувшись в «Дом», Корин отправилась на поиски словаря и прочла его толкование. «Недостаток – существительное мужского рода, небольшой изъян или странность характера». Она не поняла, почему никто на это не отреагировал. «Неужели люди засыпают, стоит им только сесть?» Недостатки Джека… Он был эгоистом, тираном, склонным к насилию, ревнивым и расчетливым. Он сумел объяснить, почему их телевизор служил только для просмотра DVD. Это было оригинально, но приемлемо. Что-то вроде родительского контроля.

– Многие люди, встревоженные тем, что поступает в мозг их ребенка, отказываются от телевизора, – подчеркнул адвокат Беллафонт.

Это своего рода коллективная правда. Объяснение Джека выглядело почти интеллектуальным. Да, что-то явно пошло не так.

Корин опустила глаза на словарь и с треском захлопнула его. Джек отлично знал, что делает. Корин, его единственная жертва и единственный свидетель его «действий», значила не больше, чем банальная игрушка. Он проявит терпение и дождется своего часа. «Вот он, план Джека».

Она поставила словарь обратно на стеллаж в библиотеке, подошла к окну и встала на том самом месте, где Кайл поцеловал ее. На том самом месте, где она испытала восхитительный восторг от этого первого поцелуя. В саду распустилось несколько почек. Корин подумала о том, какого оттенка листья на их березе.

Корин Бентон, бывшая жена Джека Брэннигана, закрыла глаза и увидела их. Она увидела и глаза Кайла и поклялась не отступать от решения, которое приняла.

За несколько месяцев до этого Пэтси тоже сделала выбор. Одна. Было восемь часов десять минут утра. Она ждала электронное письмо из лаборатории и сидела перед монитором. Потом распечатала листок. Задумалась, глядя на море, которое видела со своего места за письменным столом. Пэтси решила, что ей хочется сохранить дом в Лос-Анджелесе, пусть она и будет приезжать всего три раза в год. Долю Кайла она выкупит. У нее впереди еще много месяцев, чтобы купить колыбель, коляску, манеж… «И в скольких экземплярах?» – спросила она себя с той непоколебимой радостью, которая ее больше не покидала.

Пэтси сразу решила: Кайл будет единственным, кому она скажет, что отец не он. Кристоферу она сообщать не станет. Она вообще никому ничего не скажет до заключительного концерта в конце апреля. Будет носить треугольные платья шестидесятых годов. Этот стиль она уже успела опробовать на сцене.

В эту минуту Кайл вышел на террасу с чашкой дымящегося кофе в руке. На нем были ее любимые джинсы и черный шарф. Кайл обернулся и заметил Пэтси. Как и на сцене, ему хватило ее взгляда. Он понял и присоединился к ней у компьютера.

– Эти анализы доказывают, что я забеременела именно 3 декабря. А мы с тобой спали в последний раз… задолго до этого.

Кайл посмотрел на цифры, показатели и странные слова, которые он видел впервые в жизни.

– Ты разочарован?

– Это лучше для ребенка. Я достаточно измучил себя размышлениями о том, радовалась ли моя мать, узнав, что ждет меня.

Пэтси промолчала, и он продолжил:

– Кто знает, вдруг какие-то свойства передаются из поколения в поколение?

– Твой отец не был рок-звездой.

Кайл покачал головой и добавил, что он много думал об этом.

– Если однажды у меня появится ребенок, я бы хотел сказать ему, что ждал его. Я не хочу, чтобы он думал, будто его породил монстр. Я бы не вынес, если бы он боялся стать таким же, как я.