Анжелик Барбера - Наши судьбы сплелись

А потом неожиданно в ее дверь постучал Кайл, и вот он уже рядом с ней. В ее комнате. Улыбающийся.

– Можно присесть? – Он указал на диван у стены.

– Да. Да.

Кайл сел, наполнил один бокал шампанским, в другой налил апельсиновый сок. Его движения были уверенными. Пальцы, взявшие бокалы, не дрожали. И Корин подумала, как и во время их первой встречи, что между ними легко устанавливаются нормальные отношения. Это отсутствие удивления перед физическим присутствием другого. Она чувствовала себя естественно. Хорошо. Целостно?

Его улыбка приглашала. Корин села с ним рядом и взяла бокал с соком, который он ей протягивал.

– Загадай желание. Большое, красивое. Безумное.

– Я уверена, что оно уже исполнилось.

– Тогда загадай другое, – добавил Кайл, глядя ей прямо в глаза.

Корин опустила голову.

– Я даже представить не могла, что однажды мне хватит сил, чтобы…

Корин закрыла глаза. О эти проклятые слезы!

– Без тебя я бы…

– Без себя самой и без своей храбрости, Корин, ты не была бы здесь. Не сомневайся в этом.

Добавить было нечего. Он был прав. Она схватила бокал с шампанским и отпила большой глоток. Корин почувствовала, как лопнули все пузырьки, коснувшись ее щек и нёба, и запели где-то в ушах. Кайл протянул руку через ее плечо, выключил свет и обнял ее с невероятной осторожностью, чтобы не задеть ни одну из ран. Или это она сама прижалась к нему? Кто знает? Да и какое это имеет значение? Ведь сегодня Рождество, верно? В этот вечер Кайл желал только одного: обнимать Корин. Ему бы хотелось убрать всю ее боль. Стереть ее. Или впитать в себя. На это у него хватило бы сил. Но он знал, насколько это невозможно.

Луна успела поиграть в прятки с облаками, когда мышцы Корин расслабились. И тогда она еле слышно заговорила, начав свой рассказ с того самого момента, когда Джек остановил свой сверкающий автомобиль на парковке кафе «У Тедди».

– Мне только что исполнилось семнадцать лет… А в Джеке было столько блеска. Дома…

Ее голос прервался, и Кайл прошептал:

– Я знаю.

Долгие минуты она молчала. Он тоже погрузился в ее молчание, в ее мир, как она погрузилась в его. Кайл представил, как Корин входит в церковь под руку с отцом. Ее волосы наверняка были убраны в пучок, а фата развевалась на ветру. Она сказала «да» и поставила подпись. Она наверняка крутила на пальце обручальное кольцо во время свадебного обеда… Думала ли она о первой брачной ночи?

Кайл очнулся от мыслей, когда Корин заговорила о том, что чувствовала, когда ждала Малколма. Она приняла… остальное. Потому что было уже слишком поздно.

– Я знаю. Это глупо. Но от сына так хорошо пахло, и он казался таким живым, таким крепким, что я сказала себе: это цена, которую нужно было заплатить за то, чтобы иметь такого красивого ребенка.

Кайл подумал о том, что должен был родиться именно этот ребенок. Не какой-то другой. Иначе этим вечером Корин не была бы в его объятиях. В убежище.

«Жизнь…»

Корин ничего не сказала о первой пощечине Джека. И о других тоже. И об ударах кулаком. И об ударах ногой. И о тех случаях, когда он заваливал ее на стиральную машину или на кухонный стол… И о том, что было в его глазах, когда у него возникало желание поиграть. Кайл не задал ни единого вопроса и никак не отреагировал. Она должна была выплеснуть то, что готова была рассказать. Он хотел услышать то, что она решилась поведать. Ему нужны были ее слова. Но удушающая ярость набирала силу. Она добавлялась к той, которую он уже носил в глубине души и которая отказывалась его покидать.

Когда Корин заговорила о ящике комода и отвертке, о книге, которую она спрятала, Кайл понял, что, если бы Джек в эту минуту вошел в комнату, он бы… его убил.

– …Потом я увидела глаза Кристы. И красный огонек старого магнитофона. Я вытянула руку, насколько смогла, и изо всех сил ударила Джека магнитофоном по голове.

Корин ничего не сказала о том, как Джек на ее глазах упал без сознания на толстый розовый ковер. О том, что она вырвала оружие, которое он носил в кобуре под мышкой, и прицелилась в него. Несколько минут она решала, жить ему или умереть. Если бы она его убила, то сама отправилась бы прямиком в тюрьму. Без детей. Наконец, она не сказала Кайлу, что именно в эту минуту ей захотелось, чтобы Джек страдал. Разве он не повторял постоянно: «Я без тебя умру»? Она не стала упоминать о статье Тимми, которую инстинктивно бросила в огонь. Но она рассказала, как схватила Кристу и взяла ключи от прекрасного белого «Ягуара». Она поцарапала обе сверкающие правые дверцы о камни, стоявшие по бокам их подъездной аллеи у самого выезда. Она не стала пристегивать малышку в детском креслице, а просто посадила ее к себе на колени.

Потом Корин забежала в ясли и без единого слова забрала Дейзи под изумленными взглядами персонала. Потом доехала до школы и принялась так сильно барабанить в дверь, что ей пришла открывать сама директриса.

Тогда… и только тогда она сломалась. Почувствовала острую боль в лице, в шее, в животе, в спине, но потребовала, чтобы ее отвезли в дом 1918 по Бойден-стрит. Полицейский, патрулировавший квартал, приехал через несколько минут и убедил Корин поехать в больницу. Там к ней присоединилась Джейн. Она занималась детьми, пока Корин осматривали и оказывали помощь. А потом были допросы. Уже ночью Джейн привезла их в «Дом». За все это время Корин ни разу не заплакала. Она все рассказала. Или почти все.

Когда наконец Джейн дала ей ключ от комнаты, Корин потребовала ножницы.

– Ножницы? Но…

– Я хочу отрезать волосы.

Джейн принесла ножницы, сказав, глядя прямо в глаза, что доверяет ей. Это означало: никаких глупостей, никаких…

– Я просто обрежу волосы. Только волосы. Я оставлю их за дверью через несколько минут.

Джейн вернулась через «несколько минут». В самом деле, на полу коридора лежала невероятная масса белокурых шелковистых волос и пара ножниц, аккуратно положенных сверху.

Так как из-под двери струился свет, Джейн постучала и сообщила, что Брэннигана нашли бродящим по кварталу и арестовали.

– Если хочешь, завтра мы отвезем тебя домой, чтобы ты забрала вещи.

– Я не хочу возвращаться в этом дом.

– Тогда этим займусь я.

– Что он говорит? – спросила встревоженная Корин.

– Утверждает, что ничего не помнит. Абсолютно ничего.

– Он лжет.

– Определенно. Они все так говорят. Уверяют, что потеряли голову в прямом и переносном смыслах. Потому что это их устраивает.

«Вот только я его ударила». Корин мгновенно поняла тактику Джека. Он воспользовался тем, что она несколько раз ударила его по голове, не только для того, чтобы утверждать, будто он ничего не помнит, но и для того, чтобы не упоминать о статье шурина и о книге Мэри. Корин следовало бы самой назвать причину произошедшего. Доказать, что это не в первый раз. Объяснить удары. Она сразу поняла, что состоится судебное разбирательство. Но это никак не повлияло на ее решение ничего не говорить о статье. Никто не должен был догадаться о Кайле.

– Кайл говорил мне о тебе.

Корин не отреагировала.

– Несчастный случай с Малколмом потряс его. Он рассказал мне о тебе. То есть о том, почему он боится за тебя.

Она продолжала хранить молчание, но внимательно слушала Джейн, которая вкратце рассказала об их жизни и закончила так:

– Я хочу, чтобы ты знала, что у меня есть друг-полицейский – очень хороший друг, – который тайком наблюдал за твоим домом. К сожалению, он ни разу не заметил ничего такого, что позволило бы нам приступить к действиям.

– Наружу ничего не выходило.

– Мне невероятно жаль, – призналась Джейн, беря ее за руку. – Хотя нет, я в ярости. Мне следовало бы…

Корин прервала ее, сказав, что сама слишком долго ждала. И что Кайл спас ее, показав визитную карточку «Дома».

– Но когда меня допрашивали полицейские, – добавила Корин, глядя в глаза Джейн, – я сказала, что нашла вас в справочнике и что название «Дом» вселило в меня уверенность.

– Если ты решишь изменить показания, я уверена, что мой брат будет готов свидетельствовать в твою пользу.

– Я не хочу говорить о Кайле. Я не хочу, чтобы у Джека было хотя бы одно оправдание. Если бы я хотя бы раз упомянула о Кайле…

– Так лучше, я согласна. Не стоит давать адвокату возможность утверждать, что у твоего мужа были причины «потерять голову».

– Я никогда не делала ничего плохого, – сказала Корин с твердостью, о которой и не подозревала в себе. – Когда Джек начал меня бить, у него не было никакого повода. Он присвоил себе это право.

– Ты можешь мне доверять, Корин. Я ничего не скажу и постараюсь забрать вашу одежду.

Кайл вышел от Корин чуть позже трех часов утра. Да, ему лучше вернуться в свою комнату. Что же касается сна… Как можно уснуть после такого? После того, что она рассказала, и того, что он почувствовал? Слишком много ярости и много – слишком много – эмоций.

Он прошел мимо комнаты Джейн. Дверь была приоткрыта, и Кайл постучал. Сестра открыла, прижимая к уху телефон. В ее голосе была «тональность Дэна». Кайл рухнул на диван и рассеянно слушал последние обрывки их разговора.

– Где он в такой час? – спросил Кайл, когда сестра закончила разговор.

– На службе. – Она пожала плечами и добавила, что Дэн заедет завтра. – А ты где был?

– У Корин.

– И?

– И ничего. Мы разговаривали…

– Что она тебе сказала? – спросила Джейн, которой не хотелось выдавать Корин.

Кайл долго смотрел на сестру.

– Она говорила о своем детстве, о своей встрече с Негодяем. О своих детях. Об изоляции. Об одиночестве… и о маленьком красном огоньке магнитофона. В детали «остального» она не вдавалась.

– Многие не могут выразить это словами. Требуется время, чтобы понять, требуется время, чтобы признать факты и… требуется время, чтобы переделать свою жизнь.