«Люблю ли я Джека?»


Она сняла наушники, не в силах слушать продолжение. Это было слишком. Слезы навернулись ей на глаза. Эти проклятые слезы, которые она всегда сдерживала. Она считала, что имеет власть хотя бы над собственными слезами, и вот пожалуйста, они затопили ее. Корин ущипнула себя за нос и вдохнула, чтобы прогнать их в самую глубокую из пропастей.

19

Корин пошла по направлению к дому, толкая перед собой коляску с Дейзи. Этим утром ветер напоминал весенний. Мартовский ветер. Погода в Сан-Франциско сбивает с толку… Она стирает времена года так, как Корин надеялась стереть воспоминания о Кайле.

«Почему я пошла в библиотеку?»

Как она сердилась на себя за это! Столько усилий потрачено напрасно. Впустую. Целыми днями напролет заставлять молчать свое сердце, чтобы пойти и утонуть в собственной печали. Не стоило вообще туда ходить. «О, мне не следовало бы…» И тут Корин неожиданно согнулась пополам. Ее живот стал твердым, словно камень.

«Уже?»

* * *

В конце дня Джек приземлился в Сан-Франциско, он включил телефон и констатировал, что получил четыре сообщения. Одно было от Кэти, их соседки. «С какой стати мне пишет эта толстая корова?» Ответ толстой коровы:

– Добрый вечер, Джек! Я вам звоню, чтобы предупредить, что Корин срочно уехала в роддом. Вы снова станете папой! Поздравляю! О, я забыла вам сказать, что Малколм и Дейзи у меня. Не волнуйтесь, ужином я их накормлю!

Джек забрал машину с парковки и стрелой помчался в больницу.

* * *

– Почему ты сама не позвонила мне?

Джек только что вошел в палату 432. Он даже не спросил, все ли в порядке с ребенком или как себя чувствует жена. Он сразу задал этот проклятый вопрос, добавив к нему ругательство, и у Корин появилось мрачное предчувствие.

– У меня не было времени. Все случилось очень быстро.

Она поспешила добавить, что у них родилась вторая дочка и что она ждала мужа, чтобы он выбрал для нее имя. Джек неожиданно осознал, что малышка лежит в колыбели рядом с кроватью матери. Он наклонился и посмотрел на девочку. Та спала, прижав ко рту крошечные кулачки.

– Она темноволосая, как я, но такая же красавица, как ты.

Корин вздрогнула. Она со всем пылом молилась о том, чтобы дочка, подрастая, не становилась похожей на нее.

– Криста? Ты не передумала насчет имени?

Корин покачала головой.

– Где ты была, когда это случилось?

«Вот оно. Все начинается сначала». Корин осторожно подбирала слова и быстро вспоминала все, что делала. Встретила ли она кого-нибудь, кто мог ее выдать? Маленькая старушка с седыми волосами, конечно же. Но Джек ни разу в жизни не заходил в библиотеку.

– Дейзи никак не засыпала, поэтому я вышла с ней на прогулку, перед тем как забрать Малколма из школы. Живот стал твердым.

– Где ты была?

– Недалеко от школы.

– Почему ты не позвонила мне?

– Ты был в Лос-Анджелесе!

– Да, но почему ты не позвонила?

– Я не могла, Джек. Когда я добралась до дома, я уже почти не могла идти. К счастью, меня увидела Кэти. Она позвонила в службу спасения. Все произошло очень быстро. Воды отошли еще до приезда в больницу.

Джек вздохнул и спросил, почему Криста родилась раньше срока.

– Откуда я могу это знать?

– Двух предыдущих ты переносила. Уезжая сегодня утром, я даже подумать не мог, что ты родишь днем.

– Я понимаю, Джек. Но все случилось как случилось, с ней все хорошо.

Девочка заворчала, и новоиспеченный отец взял ее на руки.

– Мне бы хотелось, чтобы это был мальчик.

Корин застыла. «О нет! Больше никаких детей». Она не хотела стать такой, как ее мать. Корин еще не исполнилось и тридцати, а у нее уже было трое детей!

– Я хочу еще одного сына, – твердо сказал Джек, как будто услышав ее мысли.

Корин с опущенными глазами пробормотала «да, Джек».

– Когда тебя выпишут?

– Я смогу уйти послезавтра утром.

– Я буду здесь в девять часов. Сколько она весит?

* * *

В десять часов сорок восемь минут Корин толкнула дверь большого белого дома. Она не стала смотреться в зеркало. Джек так и не спросил ее, как прошли роды, легче ли они были, чем предыдущие. Почти сразу пришла Кэти, она привела Малколма и Дейзи. Они показались Корин огромными. Толстая корова не задержалась, но все же спросила, насколько сильными были схватки.

– Просто для того, чтобы я не забывала об осторожности и принимала противозачаточные таблетки! – сказала она, гладя щечку Кристы.

Джек слушал, но не слышал. Он дал себе три дня отпуска, а потом жизнь пошла своим чередом.


Корин все еще чувствовала острые боли внизу живота. Они были намного сильнее, чем после двух предыдущих родов. Но она не обратила на это внимания. В больнице ей сказали, что такое иногда случается в первые послеродовые дни. Вот только боли не исчезали и, наоборот, стали невыносимыми, когда Джек овладел ею через два дня после ее возвращения домой. Корин закричала, разбудив малышку и раздосадовав Джека. Он встал, вынул Кристу из колыбели и передал жене. В его взгляде читался упрек. Но в следующую секунду Корин увидела, что Джек взял себя в руки. Он поцеловал в щечку «восхитительную маленькую принцессу, которая становится все больше похожей на мамочку», и прошептал на ухо своей «восхитительной женушке»:

– Хорошо снова быть с тобой.

Он обошел кровать, лег и почти мгновенно захрапел. Счастливый и довольный. Криста закончила сосать. Она тоже заснула почти сразу. А Корин нет. У нее страшно болел живот. Боль становилась все сильнее и сильнее. Даже когда она встала в туалет. Стоило лечь, стало еще хуже. Ее пронзила режущая боль, и Корин почувствовала, как что-то горячее хлынуло у нее между ног. Корин успела только вцепиться в плечо мужу и потеряла сознание.


«Скорая» отвезла ее в приемный покой городской больницы, где оперировали Малколма. Она потеряла много крови. Корин плавала между двух миров и чувствовала, как жизнь утекает у нее между пальцами. «Нет, только не сейчас. Я не хочу…» К ней подошел врач в круглых очках в металлической оправе. Он объяснил, что должен сделать ей анестезию. Средство подействует через одну-две минуты. Она может считать вместе с ним в обратном порядке. Врач начал:

– 20, 19, 18…

Но Корин не считала. Она видела Кайла, который спрашивал ее: «А вы?» Потом увидела собственное отражение в очках врача. Она была страусом, которого Джек выиграл в ярмарочном тире, и, если бы ее не поглотило небытие, она бы ответила:

– Нет, я не люблю Джека так, как мечтала любить.

20

Пэтси разбудила Кайла. Было еще темно. Где-то вдалеке, в городе, названия которого он не знал, гудели машины. Кайл не помнил ни страну, ни континент, на котором они играли накануне. Потому что они давали концерт. Это… он знал. Но в котором часу они вернулись?

– Я не хочу ребенка.

– Что?

Кайл не знал, снится ли ему кошмар или его жестко бросили в реальность. Но одно было ясно: Пэтси стояла у кровати полуголая, скрестив руки на груди, и смотрела ему прямо в глаза.

– Я отвечаю на твой вопрос.

– На какой вопрос?

– На тот самый, который ты задал мне в Москве.

– Пэтси! Я сплю!

– В таком случае проснись.

Пэтси села рядом с ним и с силой потрясла его.

– Послушай меня хорошенько. У меня не будет детей. И усыновлять я не стану.

Кайл сел в постели.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы какой-нибудь ублюдок задавил его, когда он выпустит мою руку и побежит за какой-нибудь проклятой белкой. Я буду недостойной, невыносимой, неуправляемой и безответственной матерью. Ты видишь меня, Кайл? Посмотри на меня. На меня! Я все обдумала. Это просто невозможно.

– А я? Что, если я смогу быть хорошим отцом?

Пэтси взяла его за руку.

– Ты – Кайл Мак-Логан. Ты – часть группы «F…». Ты постоянно погружен в свою музыку, в свои мысли, в свой мир, и я не хочу, чтобы ты увлек туда меня… Где во всем этом место для ребенка? Его нет! Будь честным! Признай это!

Кайл снова опустился на подушку и посмотрел на потолок.

– Мы в дороге девяносто процентов времени, – продолжала Пэтси. – Куда ты денешь ребенка? Я не стану уходить со сцены, чтобы кормить его грудью, и своего места я никому не уступлю, слышишь?

Она легла рядом с Кайлом, положила голову ему на плечо и добавила: да, она очень хорошо подумала.

– Ребенок – это невозможно. Ни для тебя. Ни для меня. Во всяком случае, пока мы не изменим нашу жизнь. Я этого никогда не сделаю.

Кайл знал, что Пэтси права. У нее были свои недостатки, но она была реалисткой. Искренней. Уверенной в своем выборе. Именно за это ее и любил Кайл. Она оказалась в его постели, только когда сама так решила. Пэтси сказала, что ничего ему не обещает. Ни в смысле времени. Ни в каком другом смысле…

– Когда ты мне надоешь, я просто уйду.

– Так не всегда получается, – сказал ей тогда Кайл.

– Получается, уверяю тебя. Люди спят друг с другом, потом расстаются. Любят друг друга. Живут вместе какое-то время, потом расходятся. Это как вращающееся колесо.

– Для тебя не существует «навсегда»?

– Нет. Хотя… Это возможно, если влюбляешься в девяносто лет и у тебя рак в четвертой стадии.

– Я с тобой не согласен.

– Такова статистика. У «навсегда» всегда есть конец. Хотя бы потому, что люди умирают…

– Я тебе докажу, что «навсегда» существует.

– Если бы ты только знал, до какой степени мне на это наплевать!

21

Кайл поблагодарил Пэтси за честность. Она тут же заснула – как обычно, – а он остался лежать, глядя в потолок гостиничного номера в городе, названия которого он все еще не вспомнил. От фар проезжавших машин по потолку бежали тени. Как облака ясным днем, они рисовали лица или принимали кошмарные формы. Кайл повернулся к окну, но их номер находился на двадцать втором этаже. В этом он был уверен. Он сам нажимал на кнопку лифта, когда они возвращались. На такой высоте не найдется ни одного дерева, за ветки которого он мог бы зацепиться. Кайл вспомнил о березе в парке Корин.