– Прости меня, – шепчет она, задыхаясь в слезах.

Я не смотрю на неё. И так знаю, что увижу. Это принесёт мне ещё больше боли.

– Не надо. Это не твоя вина.

– Не смей так говорить, – ни с того ни с сего, она начинает кричать на меня. Взяв меня за плечи, она впивается в них ногтями и яростно трясёт меня, – это не только твоя вина! Она общая. Мы все виноваты в его смерти.

– Причём здесь вы, Сам? О какой вашей вине может идти речь? Я врала ему, я врала своему лучшему другу, слышишь? Я разбила его сердце, доверие, жизнь. Я, а не вы.

– Не смей говорить так. Мы все знали обо всём, но молчали. Если бы никто не врал ему изо дня в день, он бы не почувствовал себя человеком, которого все предали, он бы …не умер… – в агонии кричит она, на последних словах затихая.

Минус один человек. Она так же, как и остальные, признала факт его смерти. Осталась одна я – трусиха и лгунья.

– Хорошо, – кто-то говорил, что нужно делать вид, что понимаешь психов, чтобы псих перестал зверствовать, – отпусти мои плечи, подними задницу и пошли. Сегодня не день для разборок.

– Да, ты права. Но мы поговорим об этом, ты же знаешь это? – вставая, говорит она, продолжая держать меня за руку.

Когда я молчу, она вдавливает ногти сильнее, отчего я визжу.

– Да, да, да, я знаю, только отпусти меня, чертова женщина-кошка. Ночью я отрежу твои ногти, клянусь.

– А я уже думала, ты никогда не вернёшься к прежней Грейс, – чуть улыбается она, пока закрывает дверь комнаты.

– Не дождёшься, сучка. Я замучаю вас всех до смерти, и преподам урок Алану на том свете, – мне ни капли не до шуток, но смех – моя защитная реакция. Так должно быть.

Саманта сплетает наши пальцы, пока мы идём к выходу из кампуса и направляемся на парковку.

– Я знаю, что ты доведёшь меня. Уверена, что доведёшь всех, – тихо хихикает она, а затем посылает мне настороженный взгляд, – он уже знает об этом?

Проглатываю горечь.

– Он был рядом со мной, когда ты позвонила.

– Тогда иди, думаю, сейчас он нужен тебе, как никто другой, – она указывает в сторону.

Диего стоит, облокотившись на свою машину, и с сочувствием смотрит на меня, закуривая сигарету. В сердце что-то щёлкает, я отпускаю руку Саманты и бегу к Диего. Он тут же выкидывает окурок и ловит меня, когда я с разбегу прижимаюсь к нему, обвивая руками шею, до которой с трудом дотянулась. Аромат его парфюма, смешанный с мятой и табаком, действием на меня, как слабительное. Как же он мне нужен.

– Спасибо, – найдя в себе смелость, шепчу я.

Он сильнее прижимает меня к себе.

– Я так и думал, что буду нужен тебе сегодня, – хмыкает он мне в волосы.

– Ты всегда будешь нужен мне, Диего.

– Я знаю, – он отодвигает меня от себя и целует в лоб, чувственно касаясь кожи своими мягкими губами, и шепчет,– я люблю тебя.

Честно, я думала, что после вчерашних признаний мы сделаем вид, что ничего не было. Но такой расклад радует меня больше всего.

– И я люблю тебя.

– Делаешь одолжение?

– Говоришь, как Хардин?

– Кто это, чёрт возьми? – хмуро спрашивает он, вглядываясь в мои глаза. Ревнивец.

Обхожу его и залезаю в машину. На улице не май месяц и холодно жутко, тем более прощальная панихида должна вот-вот начаться.

Диего садиться следом.

– Кто. Это. Такой.

– О чём ты?

– Не делай вид, что не понимаешь. Кто такой Хардин? Что за имя вообще такое? – ворчит он.

И впервые за сегодня я улыбаюсь.

– Прекрати, милашка. Это персонаж книги. Поехали скорее, я хочу успеть туда к началу, а не к концу.

Диего закатывает глаза, но все же без слов заводит мотор машины и везёт нас на кладбище.

– Ты сидишь здесь, – белокурая девочка, чьи волосы были сплетены в небрежную косу, но, кажется, всё было ей к лицу.

Алан непроизвольно дёрнулся от звука её голоса, который так ласкал слух, что ему хотелось петь, улыбаться и забыть все обиды к матери. Он сам не понял, как начал улыбаться.

– Один, – продолжила она, и он только сейчас заметил, что всё это время стоял и молчал, глупо улыбаясь ей в глаза.

Прочистив горло, Алан решил, что пора показаться мужчиной:

– Я думал.

Неплохое начало, но это не произвело никакого впечатления на девочку.

– И о чём же? Если что-то интересное, то поделись, а если нет, то прекрати быть парнем без яиц.

– Парнем без яиц? – ахнул Алан, – кто тебя научил таким словам? Моя мама запрещает говорить мне даже «чёрт».

– Мой отец научил меня этому. Он часто ругается, но разве имеет мой возраст к этому какое-то отношение? Я рано или поздно начну ругаться так же, как и он, как и твоя мама или моя.

Алан нахмурился. По-честному, он даже не думал о том, что когда-нибудь будет сквернословить. Он знает, что его отец даст его поджопник за любое матерное слово.

– Твой отец хороший человек?

И он сразу же пожалел, что задал этот вопрос, потому что в глазах девочки он сразу же сравнялся с землей.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом? Разве имеет значение, какой мой отец, если я буду хорошим человеком?

– Ну …если тебя будет воспитывать урод, то ты и…– он прикусил губу от досады. Сейчас он понял, кто перед ним. Грейс Мелтон – дочь лучшей подруги его матери. Последний раз он встречался с Грейс тогда, когда им было пять лет, а затем она уехала неизвестном направлении, а её родители не говорили никому её местоположение. Он прекрасно помнит её – свою первую, единственную любовь. И даже расстояние, и то, что он уже вырос и далеко не пятилетний мальчишка, не развеяло его чувства к ней. Он все ещё любит её, как любит муж жену.

Грейс шумно выдохнула и захрустела костяшками пальцев.

– Лучше молчи, Алан.

– Ты помнишь меня? – с придыханием спросил он, надеясь услышать положительный ответ.

– Конечно, я помню тебя. Но не узнаю.

– Почему? Я слишком потолстел …или …что со мной?

– Ты накручиваешь себя. Твоё тело рельефно для парня двенадцатилетнего возраста, твои глаза и волосы всё также привлекают меня своим цветом и блеском. Но твой характер… ты рассердился на свою мать из-за глупого торта?

От стыда он покраснел.

– Я, ну…

– Сейчас это не имеет значения. Спустись к ней и сделай то, что должен. Тогда я снова увижу в тебе своего лучшего друга и расскажу, где была всё это время, и какое дерьмо пережила.

Алан так и сделал. Окрылённый любовью он помчался к матери и извинился перед ней. А обратно летел в комнату с нарастающим напряжением в сердце; он знал, что теперь никто не заберёт у него Грейс. Он будет завоёвывать её вновь и вновь, если это будет нужно.

Слёзы градом скатывались по моим щекам, но я не ощущала того, что я плачу. Лишь взгляд на зеркало сказал мне об этом.

– Кто это с ней? – шипела Грейс, разглядывая Иви и парня, с которым она сегодня пришла домой. Естественное, парень пролез через окно, потому что отец не пустил бы его даже к будке собаки.

Руки в татуировках, ухоженная щетина, блестящие волосы зачёсаны назад – он и впрямь красавчик. И Грейс знает, что он выглядит так, как мечтала Иви. Неудивительно, что её сестра откапала такого парня и забрала себе.

Алан нахмурился, наблюдая за тем, как Грейс откровенно разглядывает пацана. Она никогда не смотрела так на него. Собственнический рык вырвался из груди Алана, он хотел заслонить собой Грейс, чтобы она смотрела только на него.

– Понятия не имею.

– Не ворчи, – не отрывая глаз от мощной груди, обтянутой чёрной футболкой, пошептала она и облизала пересохшие губы, – как думаешь, отец знает, что моя дорогая сестра встречается с парнем в татушках?

– Конечно, нет. Ты же видишь Иви? А значит, он её не прибил. Соответственно, он пока ещё в неведении, – Алан прошёлся взглядом по телу парня в тот момент, когда он начал снимать футболку.

Если бы сейчас Иви и её пацан повернули головы, то увидели бы приоткрытую дверцу огромного шкафа в другом конце комнаты, где сидели Алан и Грейс и наблюдали. Они искали журналы старшей сестры Грейс, чтобы вырезать оттуда буквы для школьного проекта. И в этот момент через окно начал залезать какой-то парень возраста восемнадцати лет. Грейс тут же подумала, что это вор, но резиденция Мелтонов оснащена лучшей охраной, поэтому это просто невозможно. Алан затащил её в шкаф, когда в комнату ворвалась Иви. А сейчас эта парочка быстро раздевается, и ребята понимают, что будет дальше.

– Он же её съест!

– Похоже на то.

Язык татуированного шарил в глотке Иви, пока она пыталась расстегнуть лифчик.

– Не смотри, – тихо взвизгнула Грейс Алану, когда бюстгальтер упал на пол и обнажил груди Иви, – вот это у неё сиськи!

– Эй, ты не разрешила смотреть мне, но смотришь сама. Это не честно, – проскулил Алан, подглядывая. Он с трудом сглотнул слюну, когда увидел ту картину, что творилась по ту сторону дверцы шкафа.

Парень обнимал грудь Иви, сжимая и поглаживая, пока их рты слились в поцелуе, а руки Иви снимали с него штаны. Джинсы пали на пол, а следом она стянула с него боксеры. Свободной рукой, которая не тянула волосы пацана, она провела ладонью по его длине. В следующую секунду он откинул её на кровать и вонзил свой член в неё жёсткими движениями. Ускоряясь и ускоряясь, он облизывал её шею, пока она стонала и извивалась.

– Если отец узнаёт, он убьёт и её, и её парня.

– Да ладно тебе, круто же.

Грейс метнула на Алана строгий взгляд.

– Я сказала тебе не смотреть. Закрой глаза. Быстро.

Он со стоном прикрыл глаза.

– Интересно, а ей больно?