До дома наша компания добирается на такси, и пока мужчины укрываются на кухне, я ссылаюсь на усталость и падаю в кровать, где сворачиваюсь клубочком, прихватив в свой круг подушку Диего, пахнущую им. Она всегда помнит его ароматы, и по этой причине я утыкаюсь в неё носом, жадно втягивая любимый запах. Но тот факт, что я не ответила Алану – заставляет меня схватить телефон с тумбочки и оправдаться перед другом.

– Где тебя носит, чёрт возьми? – раздаётся недовольный голос моего лучшего друга.

– У меня проклятые месячные, ты же знаешь, что в эти дни я хочу стереть себя с лица земли на недельку другую, – бурчу я.

– Знаю, – вздыхает Алан, и я понимаю, что он оттаивает и больше не злиться на меня, – почему тебя вечно нет в комнате?

– Я прячусь в своём укромном месте, – говорю я, прикладывая ладонь к горлу, которое хочу свернуть из-за вранья.

– Каком ещё месте? Сейчас ты там?

– Где меня никто не найдёт. Ненавижу холода. Да.

Ложь. Хотя, почему ложь? Кровать и квартиру Диего я считаю своим самым любимым укромным местом.

– Знаю, – вновь выдыхает Алан, а я улыбаюсь, потому что тут не соврала хотя бы на счёт холодов, – я, вообще-то, хотел спросить.

– Что?

– Я улетаю в Лондон на Новый год, ты… полетишь со мной?

– Ни. За. Что. Нет. Сто раз нет. Миллион раз нет. На этот раз меня не затянет туда даже чёрная дыра.

– Грейс, но…

– Алан, нет. Я сказала, что ни за что не соглашусь встречать Новый год с моим папашей, даже если он останется единственным человеком на планете.

– Он не узнает…

– Ты сам в это веришь?

– Не особо, – грустно отвечает Алан.

– Вот и я о том же. Я закроюсь в комнате и буду радоваться жизни.

– Я могу остаться с тобой.

– Нет. Ты не обязан возиться со мной. Это семейный праздник, и ты должен быть с семьей. Я только рада побыть одна, мне это нужно.

– Хорошо, – вздыхает Алан, соглашаясь с моими категорическими отрицаниями садиться в самолёт, который доставляет напрямую в ад.

– Тебе не о чём беспокоиться, когда улетаешь?

– Завтра в девять рейс.

– Утра?

– Да.

– Получается, мы увидимся только в следующем году?

– Получается, что так.

– Знаю, ты можешь отметить за нас двоих, оторвись там.

– Очень смешно желать мне это, Гри.

– Знаю, – хохочу я, – выпей соку и упади лицом в утку.

– Так и сделаю.

– Спокойно ночи. Напиши мне, как приземлишься.

– Хорошо.

Я уже было решаюсь сказать «люблю тебя», но прикусываю язык, останавливая подобный порыв. Наши отношения и так не такие, что прежде, а моё «люблю тебя» в корне повернёт их и заранее испортит праздник. Вернув телефон на место, я вновь падаю в подушки.

– Тебе что-нибудь купить в магазине?

Переведя взгляд на дверной проём, я застаю Диего с закинутой рукой за голову, локтем которой он упирается в деревяшку. Глаза автоматически падают на открытую часть его тела между футболкой и джинсами, из-за  которых выглядывает резинка от боксеров. Желудок делает сальто, а низ живота и без того сжатого с ноющей болью, начинает ныть ещё сильнее. Будь проклята природа, которая портит и усложняет подобными вещами мою хренову жизнь.

– Нет.

– Хорошо, – кивает Диего, и я уже молю, чтобы он ушёл с глаз, но он делает несколько шагов и садится на край кровати, положив ладонь на мою талию, – сильно больно?

– Чёрт, Фуэнтес, ты думаешь, что я сейчас думаю о боли, когда вижу резинку от твоих трусов?

Смеясь, Диего оставляет поцелуй на моей голове и покидает комнату, оставляя меня с желанием заскулить как собака.

– Это из-за неё он таким стал. Это она виновата.

Слова Марии с болью врезаются в сознание и сердце, и как только я слышу щелчок дверного замка, подлетаю с кровати, забывая о том, что лезть в чужую жизнь и её прошлое – дерьмовая затея. Разве меня это останавливает? Нет. На пятьдесят процентов я хочу стукнуться о ближайший косяк, чтобы остановить себя, а вторые пятьдесят подначивают на поиски. Быстро гуляя по ящикам, я перебираю один за другим, сама не зная, что ищу. Любую зацепку, любую деталь и любой намёк. Я хочу знать, кто она, кем ему приходилась, что было между ними и почему Мария так плохо отзывается о ней. Я хочу знать, что она сделала с ним. Мои попытки не венчаются успехом, и я уже с поражением закрываю шкаф, когда взглядом улавливаю коробочку из-под обуви. Одна единственная, она покоится в дальнем уголке между парой толстовок. Дрожащими руками я тянусь к ней и чуть ли не роняю на пол из-за волнения. Ком в горле упирается и не желает падать внутрь, не давая потоку воздуха проникать в лёгкие. Дыхание сбилось, а на лбу выступили капли пота, которые я тут же смахиваю трясущейся рукой. Крышка заветной находки отводится в сторону, и я уже мысленно узнаю хоть что-то, но все эти мысли быстро испаряются, потому что коробка пуста. Сморщив лицо, я быстро убираю её ровно так, как она стояла без доли погрешности.

Я точно знаю, что там что-то было, потому что Диего не хранит подобную мелочь. Я уже знаю, что он выкидывает все ненужные и пустые предметы, считая их грудой мусора, которая никогда не понадобится. Но он оставил эту коробку, значит, там что-то было и это не даёт мне покоя. Новый щелчок заставляет меня очнуться и молнией выскочить из гостиной, следом упав в кровать и свернуться в ней новым клубочком. Я хочу узнать этого мужчину, и эти потайные двери манят меня своей неизвестностью. Но у меня нет ключей, и этот факт изводит душу.

Глава 30

Каждый мой год начинался одинаково: я снова в ужасном замке с чудовищем-отцом и матерью бывшей наркоманкой, а, как мы знаем, наркоманов бывших не бывает. Это было похоже на День сурка, мой личный круг ада. Я ненавидела этот праздник всей душой, ведь каждый год одно и то же, одно и то же дерьмо, встречающее меня с распростертыми объятиями. И вот теперь я – новая Грейс, пусть и со старыми проблемами и многочисленными «я», выбралась из всего этого дерьма. И этот Новый год будет совершенно другим.

Резкий и до одури противный звон будильника режет мне уши. Ещё не проснувшись, я уже осознаю то, насколько мне жарко. Увесистая туша Диего лежит практически на мне: его голова на моей груди, ноги сплетены с моими и руки обвивают мою талию и крепко прижимаю к себе. Я убираю мокрые пряди с его лба, невольно любуясь им. Он слишком красив. А особенно, когда он молчит и выглядит так мило и беззащитно.

– Прекрати пялиться и ложись спать, – сонно бормочет это создание и разрушает мою сказку, – даже если ты хочешь в туалет, я не сдвинусь с места.

– Лучше, чтобы ты сделал это. Потому что как только ты сказал про туалет, мне сразу захотелось посетить ванную комнату.

Он страдальчески стонет.

– А ещё лучше, чтобы ты выключила свой неугомонный будильник. Тогда я, может быть, рассмотрю твой вариант.

– Нет, Диего, мне, правда, нужно отойти, – серьёзно отвечаю ему, выключая телефон.

Нехотя он еле как перебирается на свою половину кровати, ложась на спину и позволяя мне слезть, что я и делаю. Дойдя до двери, я оборачиваюсь. Он все также лежит с закрытыми глазами, тихо посапывая.

– Это было легче, чем я думала.

Он не шевелится, убеждая меня в том, что он сразу же заснул, поэтому я иду в ванную и делаю нужные мне дела. Тянусь за зубной щёткой и в этот же момент, дверь за мной щёлкает, и в комнату заходит полуголый Диего с помятым от подушки лицом. Его взгляд туманный, будто он пил не переставая более суток, а тело блестит от пота. Его рука тянется за мою голову, и у меня перехватывает дыхание.

Диего ухмыляется.

– Я не собираюсь сейчас трахать тебя.

Смущённая его заявлением, я с прищуром беру у него их рук мою зубную щётку, за которой он тянулся.

– К твоему сведению, я тоже не думала об этом.

– Не сомневаюсь.

– Как спалось? – удачно перевожу тему, засунув щётку в рот и начиная чистить зубы. Диего проделывает эту же процедуру.

– Прекрасно, но было бы лучше, если бы нам не надо было вставать так рано.

– Сейчас десять, – в Лондоне я просыпалась не позже восьми. Таковы правила отца.

– Это рано для меня. Обычно, ну… до тебя, по выходным я вообще не просыпался, потому что в пятницу делал всё то, что… ты поняла, – сплёвывая, говорит Диего. Его брови сошлись к переносице, а хмурый взгляд карих глаз стремлен куда-то позади меня. Такое чувство, будто он что-то вспоминает.

– Мы итак провели потрясающую пятницу, – возражаю ему, и он приходит в себя.

Диего согласно кивает.

– Но было бы ещё лучше, если бы у тебя не было месячных.

– Все вопросы к природе, а не ко мне. И вообще, ты можешь хоть день прожить без секса? – не то чтобы я сама не думаю об этом всегда при виде Диего.

– Проще простого. Смотри, чтобы сама не начала выть на Луну от своего несчастного положения нетраханной Грейси, – он улыбается мне и, шлёпнув меня по заднице полотенцем, выходит из ванны. Спустя минуту я выхожу следом.

Диего стоит рядом с открытым холодильником, потирая подбородок.

– Похоже на дежавю.

– Что? – оборачиваясь, спрашивает он.

– Мне кажется, мы уже говорили на тему того, что больше в сексе нуждаешься ты, нежели я.

– Не припоминаю такого. Что ты хочешь на завтрак?

Я сажусь на стул за барной стойкой.

– А что ты можешь мне предложить?

– Потрах… – он тут же сжимает губы, недовольно бурча себе что-то под нос, – ладно, ты была права.

– Я всегда права, – с неподдельным чувством превосходства восклицаю я, – ты мне так и не ответил: что ты можешь предложить на завтрак?

– Блинчики?

– Мы ели их на прошлых выходных. Скукота.

– Панкейки? – сразу же предлагает новый вариант.

Я морщу нос.

– Я не люблю панкейки.

– Это же то же самое, что и блинчики. Просто маленькие.

– Предпочитаю большой размер.

– Грейс! Ты специально это делаешь? – мученически кричит Диего и достаёт с полки хлопья, – вот. Это наш завтрак.