Джули Дейс - Наши границы

Пока я шучу сама с собой в голове, чтобы перестать терзать себя воспоминаниями, вспоминаю записку, что подсунула мне Иви. Ещё утром я бы ни за что не подумала, что пойду к ней за помощью, но, в общем-то, я и не за помощью иду. Мне просто нужно поговорить с ней, узнать правду, ну и просто выпить. Последнее обязательно. По правде за последним я и иду к ней, потому что выпить хочется, а никого рядом нет. Хотя, есть Алан, но этот говнюк не пьянеет совсем, и сомневаюсь, что ему будет нормально в компании бухой Грейс.

Стучу в дверь, номер которой вспоминала так долго, что наступил уже следующий день. Перевалило за час ночи, и наконец-то Рождество, которое я итак не любила, а теперь тем более, закончилось.

– Грейс? – дверь распахивается и передо мной возникает Ноа. Самый настоящий ублюдок. Не нужно обвинять меня в том, что я сразу же дала ему звонкую пощечину. Он заслужил как никто другой.

– Не к тебе пришла. Где Иви? – бурчу я и прохожу в номер, специально пихая его в плечо, – сестричка, не заставляй меня пожалеть, что я пришла.

– Говори тише, – потирая щеку, ворчит Ноа, – она укладывает Остина.

Остина? Это собака что ли?

– Уже не укладываю. Он отказался спать, пока не познакомится с нашей гостьей. Кстати, рада видеть тебя, Грейс. Думала, ты не придёшь.

Позади меня распахивается дверь в спальню и к нам выходит Иви в ночнушке. И не одна. Её за руку держит маленький кучерявый светловолосый мальчишка лет пяти. Если ему пять лет и он ее сын, то…

– Блять…

– Грейс! – визжит Иви и закрывает уши сыну, – не выражайся при своём племяннике.

– Вот это пиздец. А я-то думала, почему у тебя так сиськи выросли.

Она закатывает глаза, а Ноа смеётся рядом.

– Я оставлю вас. Сумасшедшие сёстры Мелтон, – сквозь смех предупреждает он и уходит в комнату, откуда недавно вышла Иви и мальчик.

Я со сощурившими глазами провожаю его.

– Хочешь, чтобы я ещё раз приложила тебя? Без проблем.

– Что? Ты ударила Ноа? Грейс, что за детский сад?

– Успокойся, малышка. Мне даже было больно, – дерзко усмехается Ноа.

– Я сейчас это исправлю.

Мчусь к нему, но меня отдергивает внезапно схвативший за мою ногу человечек.

Задерживаю дыхание и опускаю взгляд на это чудо. Как же он похож на них.

– Ты Грейс, да? Мне мама про тебя рассказывала. Ты её сестра, я знаю.

Иви чуть улыбается.

– Он очень интересовался тобой. Я показывала ему наши фотографии.

В сердце теплеет.

– Так значит, ты…

– Да, я сбежала из-за этого. Отец требовал меня сделать аборт, но я не могла. Поэтому мы с Ноа сбежали. И вот – Остин, наше чудо.

– Чудо – девчачье прозвище. Я – викинг! – он выпускает мою ногу и ударяет себя кулачком в грудь. Мамочки, какой же он милашка.

– Да-да, дорогой, ты самый настоящий викинг, а теперь иди к папе, он уложит тебя спать.

– Но, мам, ещё рано, – скулит Остин и в надежде на поддержку смотрит на меня. Карие глаза поблескивают чем-то родным, и лёд в моем сердце дает такую трещину, что ещё чуть-чуть, и я сама сломаюсь.

Нагибаюсь к нему и кладу ладони на его маленькие розовые щёчки.

– Тебе нужно поспать, приятель. Ты же викинг, а викинги ценят сон. Да ведь, Иви? – та кивает, – вот видишь, мама согласна со мной. Так что беги спать, а завтра мы проведём целый день вместе. Ты и я, идёт?

Он прищуривается, пытаясь понять, вру я или нет.

– Клятва на мизинчиках? – с сомнением спрашиваю я и протягиваю палец.

Остин тут же обхватывает мой.

– Я сделаю тебе предложение, когда вырасту. А пока викингу нужен сон, малышка.

Остин посылает мне воздушный поцелуй и исчезает за дверью.

– Дамский угодник. Это все гены Ноа! – вздыхает Иви.

Я улыбаюсь. По-настоящему улыбаюсь ей, после долгого времени. Она не просто оставила меня. Она спасала жизнь своему сыну, моему маленькому племяннику, с которым мне обязательно нужно наверстать упущенное. И я в нетерпении сделать это.

Как только шасси моего самолета коснулись земли Ньюарка, я пулей устремилась к выходу, но резко возникшая передо мной рука остановила меня. Мама, которая согласилась отправить меня в Америку только с условием, что проконтролирует то, как я доберусь, а затем улетит обратно. Впрочем, я не против. Весь полёт она не издавала ни звука, только и дело, нахваливая личный самолёт отца и то, как её муж трудолюбив, раз смог добиться таких высот. Она, естественно, прекрасно понимает, как он добился всего этого, но все же хвастается перед стюардессами, которым также как и мне наплевать. Они просто изредка кивают и соглашаются с ней – не хотят проблем с их хозяйкой.

– Не торопись, Грейси, – настойчиво попросила а-ля приказала она и коротко улыбнулась. Но было, похоже, что у неё нервный тик, – я отправилась с тобой не просто так.

– Да? А я уже подумала, что так оно и есть. Весь полёт ты не трогала меня, может, и сейчас оставишь затею?

Её миндалевидные глаза прищуриваются, а ногти впиваются мне в кожу.

– Послушай, я знаю, что у тебя кто-то появился…

– Да? Ну, надо же. А откуда, интересно спросить? – театрально ахаю я, доводя её до точки кипения. Вся атмосфера рядом с ней начала пылать, а я все ещё продолжаю испытывать судьбу.

– Грейс, – с нажимом нарочито спокойно шипит она, – я всё вижу. Я же твоя мать.

– Неужели?

– Не выводи меня. Один звонок твоему отцу, и ты будешь вылизывать стены своей комнаты в Лондоне, потому что он запрёт тебя там по моей же просьбе.

Меня передергивает от её слов.

– Он никогда не слушал тебя. Всегда делал то, что считает нужным. Так что не пытайся угрожать мне, а тем более у нас с ним сделка.

– Я знаю о сделке, – ухмыляется та, пока я в шоке пялюсь на неё, – конечно, а ты как думала? Это была, вообще-то, моя идея.

– Так я и думала, – рычу на неё. Мать закатывает глаза и цокает.

– Позволь мне закончить. Я знаю, что ты влюблена, но можешь даже не пытаться. Твоя судьба – Арчер. И на этом конец. Так что сделай для себя правильные выводы, если не хочешь лишиться всего. Ты ведь умная девочка?

Она протягивает мне руку, как будто я собака и позволю почесать себе за ушком. Но не сегодня. И не в этой жизни.

– Можешь смело идти нахрен, потому что мне плевать. Отцу так и передай. Прощайте, мама, – я небрежно вскидываю руку и выбегаю из самолёта, пока она тянется ко мне, чтобы снова схватить. Её щеки пылают от гнева, глаза темнеют, а дыхание неровное. Но это меня не волнует. Главное – меня ждёт Диего, после долгой разлуки. И я должна быть с ним. Однозначно Новый год я встречу с ним, потому что ещё пару дней в компании родителей я не выдержу.

Я уже бегу по трапу, когда слышу её крик:

– Ты пожалеешь! Ты очень пожалеешь, когда останешься совсем одна, потому что все отвернуться от такой скотины, как ты! – я оборачиваюсь, чтобы посмотреть ей в глаза и убедиться, что она в своём уме.

– Я итак одна. Благодаря тебе и отцу, – ложь, у меня есть Диего, – так что засунь своего Арчера себе в задницу и уматывай.

– Как ты говоришь с матерью, мерзкая девчонка? Я воспитывала тебя, – рассерженно пыхтит она.

– Кому ты сейчас врёшь? Ты никогда не была со мной близка, как мать и дочь. Ты кинула меня в руки отца, и сама впрочем, не лучше него.

– Да как ты смеешь!

– Успокойся, мама. У меня нет желания ссориться с тобой, так что просто попрощайся и лети обратно в Лондон. Так будет правильнее.

Несколько секунд она смотрит на меня злым взглядом, а затем вздергивает подбородок и цокая каблуками заходит обратно в самолёт, а затем стюардесса закрывает дверь. Я знаю, что моя мать не всегда была такой сукой. Она просто очередная марионетка отца, не более.

Через час я уже мчусь к Марии. Я позвонила ей сразу же, как только нарыла телефон в комнате. Диего не было в квартире, а на мобильный он не отвечает, поэтому мне пришлось звонить Марии и умолять её сказать, где он. И это было не так легко.

Как только я дохожу до её машины и сажусь в салон, она впивается в меня злым взглядом. Похоже, что теперь она ненавидит меня. В прочем, я и сама ненавижу себя за глупую опрометчивость.

– Ты – самая настоящая идиотка. Да ты… Господи, я даже не могу подобрать слов, как тебя назвать. Сука!

– Спокойно, я всё объясню. Только позволь мне увидеть его, – я едва касаюсь её руки, но Мария тут же отдергивает её.

С любой другой я бы развернулась и ушла – не хочешь, не надо. Но не с Марией. Она болеет, и я не могу вести себя с ней жестоко. Но тут же всю жалость съедает воспоминание.

– Засунь в задницу свою жалость, Грейс! – кричит Мария, сверля меня взглядом. Кажется, ещё секунда, и она стукнет меня виском о ближайший острый угол.

– Я… я не…

– Что ты? Что ты, Грейс? Считаешь меня сумасшедшей? Больной? Не здоровой? Не такой, как все? Психопаткой?

– Я не жалею тебя!

– Хочешь сказать, что ты не можешь разорвать со мной дружбу, из-за болезни, потому что не знаешь, как это сделать? Потому что думаешь, что я вдруг стану сумасшедшей и убью тебя?

От её слов, тело парализовало, но через секунду я вырвала себя из дерьма. Она – моя подруга, самая настоящая, не ищущая своей выгоды, не пытающая поцеловать мой зад при каждом удобном случае, и, кажется, она заочно ненавидит мою семью больше меня, хотя ничего не знает.

– Что ты несёшь, Мари? – не выдержав, закричала я, сделав шаг в её сторону и ткнув пальцем в её грудь, – мне плевать, что у тебя там: биполярное расстройство, раздвоение личности, шизофрения, сдвиг по фазе или чего похуже! Плевать, блять! Это не меняет ничего! Ты останешься моей подругой! Да я скорей сама приобрету твоё биполярное расстройство, чем откажусь от тебя! Не смей говорить, что мне жаль, потому что мне не жаль!

Мария замерла, хлопая глазами, она открыла рот, словно я сказала что-то из ряда вон выходящее.