Холли Чемберлен - Наше лето

Зачем им знать, что я покупала и читала от корки до корки сентябрьские выпуски «Вог», «Базар», «Эль» и «Мари Клер». В конце концов, это необходимо для общей культуры, и только.

– А по-моему, тебе очень идет, – объявила Клер. – Хотя я сама никогда не надела бы белый купальник. Для этого я слишком бледная. И поскольку не позволяю себе загорать…

– Позволь угадать дальнейшее, – перебила я, разглядывая голубой одинарный, консервативный купальник Клер. – Л.Л. Бин?

– Я по крайней мере не совершила налет на ящик с нижним бельем своего брата, – отрезала Клер.

Даниэлла взвыла от восторга.

Я и в самом деле напялила свой обычный пляжный прикид: тонкий топ и мужские трусы, под которыми скрывались стринги. Дань скромности.

– Туше, – ухмыльнулась я.

– Почему бы тебе не попробовать какой-нибудь из лосьонов с автозагаром? – спросила Даниэлла у Клер.

Следующие несколько минут мои соседки оживленно обсуждали преимущества и недостатки различных дорогих кремов для ухода за кожей. Я намазалась купленным в аптеке кремом от загара и принялась наблюдать за коренастым пузатым типом средних лет в куцых молодежных плавках, бросавшим фрисби девушке, которая, как я искренне надеялась, была его дочерью, а не подружкой.

Мужчины. С ними невозможно жить. С ними невозможно…

– Кстати, я тут подумала вот что, – начала я, прерывая горячую дискуссию соседок, – нужно договориться, как вести себя, если кто-то из нас захочет привести на ночь парня.

– Верная мысль, – кивнула Даниэлла. – У нас только две спальни. Будем по очереди занимать диван в гостиной. Итак, если кто-то приведет парня, пусть занимает на ночь вторую спальню. А та, которая лишится места, ночует на диване или в первой спальне вместе с той, кому это выпало по расписанию.

– Все не так просто, – возразила Клер. – Насколько я понимаю, девушка, которую выставят с законного места, должна провести ночь одна в соседней спальне. Это будет только справедливо: ведь ее самым неожиданным образом лишили права на очередь.

– Что? – переспросила Даниэлла, сморщив нос.

– Кстати, – продолжала Клер, – у меня идея получше. Каждой девушке отводится определенная ночь, когда она может привести домой парня и воспользоваться второй спальней. И не будет никаких сюрпризов.

– А если я не встречу парня в отведенную мне ночь? – возразила Даниэлла.

– Ничего не поделать, придется смириться. Считай, что ночь прошла зря. Это вполне справедливо, – деловито отозвалась Клер.

– Чертов фашизм какой-то! Я не согласна! – справедливо заметила я.

– Между прочим, какое это вообще имеет для тебя значение, Клер? – оживилась Даниэлла. – Тем более что ты оставила дома бойфренда, с которым живешь.

– Именно! – поддакнула я. – Или собираешься наставить ему рога? На тебя это не похоже!

– Нет, конечно, нет. Я не из таких. Но…

– Вот и не вмешивайся. Позволь мне и Дэни вести сексуальную тактику.

– Даниэлла. Даниэлла, не Дэни.

– Как угодно.

Я встала, потянулась. Солнце словно наэлектризовало меня, вселив новую энергию.

– Пойду поплаваю, – сообщила я. – И чтобы никто не дотрагивался до моих «Сноу-боллз»![13]

Я не могла уснуть.

Даниэлла тихо похрапывала в соседней спальне. Джинси отключилась прямо на диване в крохотной гостиной. Обычно всего несколько часов на пляже невероятно меня утомляют, но сейчас по какой-то причине я глаз не сомкнула. Тупо пялилась в дощатый белый потолок.

И тревожилась. Обо всем.

Может, Уин был прав? Может, аренда этого дома – просто зряшная трата заработанных тяжким трудом денег?

Но что я знаю о реальных ценностях?

До этого времени деньги не были для меня особой проблемой. То есть до того, как снять дом на паях, я никогда не задумывалась о таких вещах, как оплата счетов и совместные расходы. О подобных вещах заботились сначала мои родители, а потом Уин.

Я не сказала соседкам, что мои родители дополняли мой не слишком завидный доход ежемесячным чеком. И хотя до сих пор я не брала ни цента, держа деньги на счету, все же они всегда были под рукой. В случае нужды я всегда могла снять кругленькую сумму.

Отец ясно дал понять, что ежемесячные чеки – часть моего наследства, следовательно, после его смерти моя доля будет гораздо меньше, чем у братьев. Но мне все же было неловко рассказывать о своих финансовых обстоятельствах кому бы то ни было, кроме Уина.

Во всяком случае, этим летом я едва ли не впервые в жизни выписывала чеки от своего имени: довольно солидные суммы каждый месяц отправлялись через Терри из фирмы «Пиплз пропертиз» владельцам маленького домика в Оук-Блаффс. Приятно и одновременно немного страшно запечатывать конверт, зная, что этим я надежно обеспечила себе свою часть летнего жилья.

При этом я совершенно не учла, что, если вся аренда не будет выплачена вовремя, мы можем потерять права на дом. Договор был подписан тремя фамилиями. Клер Джин Уэллман. Даниэлла Сара Лирз. И Вирджиния Мери Ганнон.

А Джинси внесла первый взнос с опозданием. И хотя извинилась и объяснила, что должна была взять аванс под жалованье, все же меня такие вещи раздражают. Неужели она не соображала, что ставит на карту? Ее безответственность могла испортить нам лето.

Но я старалась держать эмоции при себе, что мне обычно удается. По большей части. Я просто не смогла сдержаться, когда Даниэлла начала настаивать на найме приходящей домработницы: роскошь, которая была не по карману Джинси и которую я не считала столь уж необходимой.

Джинси давно пора научиться убирать за собой.

А Даниэлле, которая училась поддерживать порядок вприглядку, то есть наблюдая за домработницей, просто придется натянуть резиновые перчатки и приниматься за дело.

«Клер, – сказала я себе, – ты становишься ворчливой старой клячей».

Расправила смятую простыню и повернулась на бок, все еще надеясь заснуть. И зря. Я уже успела себя взвинтить.

– И еще одно, – заявила я уродливым обоям. – Я просто отказываюсь делить поровну счет за продукты, если Джинси и дальше будет приносить эти омерзительные бело-розовые «Сноу-боллз», до которых я бы не дотронулась, даже умирая с голоду.

В этом Даниэлла была полностью со мной согласна, хотя именно она с самого начала предложила делить расходы на три части. Правда, вряд ли она тогда знала, что составляет диету Джинси. Эта девица фунтами пожирала всякую вредную, напичканную холестерином дешевку, оставаясь при этом тощей, как палка.

Я вздохнула, отбросила простыню и встала. Похоже, отдохнуть как следует не удастся.

Я на цыпочках прошла мимо комнаты Даниэллы. Та все еще ни на что не реагировала. Спустилась вниз и прокралась в кухню, осторожно, чтобы не разбудить Джинси. Та раскинулась на диване: рот открыт, ноги свесились через подлокотник.

До чего же дурацкий вид!

Я улыбнулась.

О’кей. До сих пор все было не так плохо, как могло оказаться.

Но все же интересно, когда и я начну развлекаться?

Моя бабушка со стороны отца была мудрой женщиной.

«Иногда, – говаривала она, – Господь нас испытывает.

Подвергает сомнению нашу веру в Него, воздвигая на пути к нашему счастью ужасные препятствия.

Проверяет нашу внутреннюю крепость, вынуждая переносить тяжкие испытания силы духа, терпения и упорства.

Побуждает нас смело выдерживать эти испытания, преодолевать препятствия, оставаясь при этом порядочными и честными людьми.

И если нам все это удастся, – продолжала бабушка Лирз, – мы обязательно будем вознаграждены. Не обязательно в этой жизни, но совершенно точно – в следующей».

И к этому мудрому изречению я сделала собственное добавление.

Если меня наградят за терпимость к неряхам и благожелательность к кретинам, я желала бы получить награду сейчас. В этой жизни. И как можно более щедрую.

Позже к этому добавилось еще кое-что.

Иногда награды можно не дождаться. Иногда несчастья случаются и с хорошими людьми. И не важно, сколько бы веры, терпения и других сверхчеловеческих качеств ты ни проявила бы, все равно в конце концов тебя кинут.

Этим летом Господь решил испытать меня, скрестив мой путь с жизненным путем Джинси Ганнон. Понятия не имею, чем я так его прогневила.

Именно этой девице удалось убедить меня, что у Господа Бога весьма своеобразное чувство юмора.

Мой полуденный сон оказался весьма освежающим. Я прекрасно себя чувствовала. Пока не присоединилась к уже сидевшим на кухне соседкам. Но войти не успела, замерла на пороге.

– Что это на тебе? – только и смогла выговорить я.

Клер вопросительно уставилась на меня.

– Не ты, – отмахнулась я. – Ты! Джинси! Что это на тебе?

Джинси, с неистовой сосредоточенностью пожиравшая свои пирожные с кокосом, неохотно подняла голову:

– Ты о чем? Я не расслышала…

Я ткнула в нее дрожащим пальцем:

– Это моя майка! И… она вся в твоих дурацких конфетах!

Джинси вытерла ладони о шорты и оглядела свою плоскую грудь.

– О, прости. Я не сообразила привезти на уик-энд побольше одежды. И нашла это…

– В моем ящике комода.

– Иисусе, да не вопи ты так громко! Ну да. Слушай, прости. Я ее выстираю…

– Ну уж нет! Купите мне новую, мисс, только так!

– Что? Какая-то вшивая майка! – запротестовала Джинси.

– Эта майка от Ральфа Лорена за сто пятьдесят баксов, кретинка! – взвыла я. – А ты размазала по ней свои мерзкие «Сноу-боллз»!

Джинси оттянула майку от груди.

– И вовсе это не «Сноу-боллз», – уточнила она. – Это острый соус. Я ела чили на ленч. Ну и капнула. Совсем чуть-чуть. Очень симпатичный узорчик получился. Абстрактный. Можно сказать, настоящий шедевр. Эй, хочешь, я позаимствую еще пару-тройку твоих футболок. Забрызгаю соусом, и мы сможем выбросить на рынок целую партию и зашибить неплохие денежки!