— Помню. Это было весело, — откашливается Джаред, смотря на неё с озорным блеском. — Она больше не покупала их, кстати.

— Не думаю, что должен и хочу это знать, — вздыхаю я. — Я уже услышал слишком много.

— Чувак, это обычные презервативы. Не говори, что падаешь в обморок при слове «месячные», — гогочет он.

Лизи отрицательно крутит головой, словно не до конца хочет верить в услышанное, а я закатываю глаза и фыркаю.

— Что ещё обсудим?

— Не будь занудой, Томми, — улюлюкает брат. — Это просто суровая реальность и необходимость.

— Переворачивай сосиски.

Джаред играет бровями и подмигивает жене.

— Я схожу с тобой в аптеку и подробно обо всём расскажу, — сообщает он для Лизи. — Попробуем попытать удачу вместе, прошло столько лет.

— Не думаю. Я лучше суну в раскалённую лаву язык.

Он снова начинает смеяться и приступает к готовке. Я перенимаю его энтузиазм и поворачиваюсь к разделочной доске. Ладно, это действительно смешно. Никогда не думал, что Лизи такая… скоромная? Даже спустя несколько лет жизни с Джаредом, она привыкла к его дебильным шуткам, но не может купить презервативы.

Чьи-то руки проникают через мои и обнимают. Сразу чувствую, что это Алекс. Кто, кроме неё? Хотя, Джаред вполне способен на подобные дурачества. Смотрю на неё через плечо и улыбаюсь, когда она прижимается ближе. Теперь её щека покоится у моей лопатки, а руки крепко сжали кольцо вокруг талии.

— Тебе помочь?

— Кто-то недавно говорил, что мы сегодня ваши верные слуги и рабы, — смеясь, напоминаю я.

— Да точно, — хихикает она, — но я могу сделать исключение.

— Я уже всё доделал, осталось перенести на стол.

Алекс кивает и забирает пару тарелок с овощами и фруктами, расставляя их на столе, в то время как Лизи уже переместилась к Джареду, который теперь заинтересован в ней, а не в готовке. Краем глаза смотрю на этих двоих, которые хохочут и сходят с ума, тыкая друг в друга ложками.

Алекс тянется ко мне, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать её, но эта маленькая лиса облизывает моё лицо и хихикает.

— Кто бы сомневался, — смеюсь я, а она показывает язык.

— Вкусненько.

Занимаю соседнее кресло, когда на пороге появляется никто иной, как наша бизнес леди. Чёрная юбка карандаш, туфли, легкая блузка, очки, которые закрывают её глаза, но не могут скрыть широкую улыбку, с которой она расставляет руки в стороны и несётся к девочкам, которые в ответ бросаются к ней. Эта сумасшедшая тройка университетских времён воссоединилась, и каждому жителю Лос-Анджелеса лучше скрыться дома, пока они вновь не разъедутся.

Мы с Джаредом тоже получаем её объятия, и поздравления, после чего, они начинают оживлённо болтать, перебивая друг друга и громко смеясь. Всё это время ладонь Алекс покоится в моей, и лежит на моем колене. Я бы ревновал её энергичность в отношении подруги, если бы не понимал, как сильно они скучают по друг другу. К сожалению, наша реальность такова, что жизнь распорядилась иначе и закинула Бекку на другую сторону страны. Я вернусь в Нью-Йорк, и буду получать её внимание, в то время как общение с Беккой вновь перейдёт на социальное или периодичные звонки.

Судя по тому, что Джаред не торопится встревать — тоже понимает необходимость их общения между собой, в котором нам, некоторое время, не нужно принимать участие.

— Лизи отпустили надолго?

— Дали отпуск на две недели, вы вообще планируете свадьбу?

— Зачем? — смеюсь я.

— Затем, что я должен хоть где-то погулять. Ты обламываешь меня, засранец.

— Погуляешь по набережной у дома.

— Очень смешно, — усмехается он. — У Лизи до сих пор дёргается глаз.

— Если ты не заметил, то он дёргается у неё с тех пор, как она познакомилась с тобой.

— Где понахватался?

— Чего?

— Силы духа, идиот, — гогочет Джаред.

— Там, докуда ты не дошёл, придурок.

— Вот же дерьмо, с каждым последующим годом с тобой становится интересней.

— Это не взаимно, потому что с тобой — нет.

— Меня невозможно не любить, мой милый Томми, — продолжает смеяться Джаред, шагая к грилю.

— Я бы на твоём месте прекращал обманывать себя. Это жизнь в отрицании и непринятии. Пора принять реальность. Ты уже давно не милашка.

— Хрена с два.

Джаред показывает мне средний палец и усмехается. Но он прав. В последние годы я в какой-то степени полюбил его компанию и с удовольствием в ней нахожусь, даже если нас только двое. А дурные шутки стали заразительными. Страшно, что мы становимся чем-то схожи.

— Вы уже придумали имя? — спрашивает Бекка, бегая глазами между мной и Алекс.

— Нет, — говорю я, пожимая плечами.

— Я предлагаю исключить их из компании до тех пор, пока они не устроят для нас грандиозную тусовку, — провозглашает Джаред, и я замечаю, как вспыхивает гневный огонёк в глаза Лизи, но он тут же тлеет, и она смеётся.

— У тебя двое детей, твоя тусовка может проходить только в Макдональдс, — хихикает Алекс.

— Ой, какая ты шутница, — пищит он, — какое предложение будет дальше? Купим мыльные пузыри и будем бегать за ними, кто больше налопает и наглотается мыла?

— Придурок, — смеётся она, — не жди приглашения.

— Я сам прихожу, если ты не заметила, — подмигнув, Джаред ставит на стол большую тарелку с сосисками и стайками. — У вас даже нет колец, нихрена вы не обручены.

— Мне нужно выпить, — выдыхает Бекка.

— Это трезвая тусовка, пей сок, — заявляет мой брат, сунув вилку в рот.

— Ты не меняешься, — улыбается Бекка.

— Да, каким был милашкой, таким и остался. Томас ослеп.

— Да, действительно, — с неприкрытой иронией, соглашается Бекка, а я закатываю глаза.

Джаред обольстительно улыбается, пока мы смеёмся. Милость и Картер — это два несопоставимых случая.

Взгляд переключается на Алекс, которая кладёт голову на моё плечо, в ответ, получая мой поцелуй на макушке. Протягиваю руку по спинке её кресла и прижимаю к себе. Она обещала — она выполнила обещание, последовав за мной.

Эпилог

4 года спустя

— Как он всё успевает? — выдыхаю я, смотря на некогда красивый пончик в шоколадной глазури розового цвета и конфети.

— Следи в оба, — смеётся Том, убегая за мелким проказником с именем Трей.

Парочка любимых мужчин мчится чуть ли не сломя голову к воде, хотя, я бы сказала, что Трей мчится с озорством, а Том с ужасом за ним. Мы оба знаем, что за ним нужен глаз да глаз. Желательно много глаз. Как можно больше. Минута, и сгорит дом, кот станет лысым, стены цветными, а после наступит конец света. Но самое смешное, что в нём умело сочетается спокойствие и ураган. И чего ожидать через минуту — полная загадка.

Надеваю солнцезащитные очки и откидываюсь на локти, приступив к наблюдению за их дурачествами в воде. Уголки губ просто не могут оставаться неизменными, а сердце не трепетать от радости. На душе такой приятный покой и умиротворённость, словно я постигла свою дзен. Но, наверно, так и есть.

— Мам! — кричит тонкий голосок, показывая мне что-то напоминающее ракушку. — Смотри!

— Собери для меня несколько, — улыбаюсь я.

Убедившись в их занятости, достаю из сумки полароид и дневник. Щелчок и фотокарточка в моих руках. С помощью клея прикрепляю её к страничке и улыбаюсь, рассматривая снимок. Сидя на корточках, Том протянул руку Трею, получая новую находку от сына. Оба довольно улыбаются, смотря на ладонь. Фотография не такая светлая, потому что в эти минуты солнце падало за горизонт, разукрашивая небо в пёстрые оранжевые оттенки, но в этом и есть вся магия и волшебство момента, который мною запечатлён. Оставляю под кадром слова «Сентябрь. Пятнадцать лет назад я увидела тебя первый раз. Тринадцать лет я люблю тебя. Три года у нас самый лучший на свете малыш. Сегодня тот самый день, когда я поцеловала тебя на обеде. Я люблю тебя. Я счастлива".

— Что делаешь? — спрашивает родной голос, из-за чего я вздрагиваю и резко захлопываю дневник.

Том любопытно рассматриваю вещицу в моих руках, и выгибает бровь.

— Где Трей? — тут же тараторю я.

— Завёл знакомства и бросил меня, ударившись в постройки, — отвечает он, продолжая рассматривать меня и дневник с призрением. — Так что это?

— Мои работы, — быстрый ответ лишь усугубляет и топит ложь ещё больше. Сейчас я буквально вижу, как медленно тонет мой сюрприз.

Нахожу взглядом сына, убеждаясь в правдивости его слов, и вновь смотрю в глаза Тома.

— Дашь посмотреть?

— Ты уже видел.

— Алекс? — с ноткой недоверия и неуверенности произносит он, и я сдаюсь.

Вздыхаю, рука дрожит, но протягиваю дневник Тому, который крутит его и рассматривает со всех сторон. Солнечные блики играют на блёстках, которыми украшена обложка, после чего, он открывает первую страницу. Чувствую его взгляд, но устремляю свой вдаль, умоляя сердце успокоиться. Сегодня наша годовщина и я хотела подарить его Тому, в знак того, что лучшее время — это время с ним. Там записано всё. Абсолютно всё, что я чувствовала за эти годы: радость, тоску, разочарование, грусть, романтику, совершённые безумные поступки, любовь. Весь спектр испытываемых эмоций. Каждую мелочь, которую не сможет сохранить память, но умело сохранят страницы. Я оберегала его от всего и завела тогда, когда он улетел в Нью-Йорк.

— Это…

— Мой дневник.

Том с удивлением смотрит на меня.

— Дневник?

— Я… хотела тебе подарить его сегодня, — говорю я.

Листая его, он смотрит на даты, которые я указывала в уголке и которые немного выцвели за прошедшие годы. Когда страничка осталась одна, Том взглянул на полароид лежащий рядом с моей ногой, а после прогулялся глазами по записи, которую я сделала последней.