Дэни Аткинс - Наша песня

Я думала, что он проводит меня к пристройке к главному залу, где организовали бесшумную дискотеку, но, пройдя шагов десять, я оглянулась и увидела, как он стоял на том же месте с озабоченным выражением на лице, наклонив поднос с пивом под опасным углом.

Начнем с того, что я не сразу их увидела. Почти все пространство оказалось погруженным в темноту. Освещали его лишь пульсирующие разноцветные огни с подиума диджея. Висевший под потолком вращающийся прожектор посылал вспышки света на танцующую внизу толпу в наушниках. Я обвела глазами комнату, глядя на танцующих в мерцающих огнях людей, безмолвно двигавшихся в такт звучавшей у них в ушах музыке. Было что-то жутковатое в этом зрелище зала, полного людей, энергично отплясывавших под музыку, которую ты не слышишь. Кто-то иногда отрывисто подпевал тому, что слышал. Это напоминало очень плохое караоке, и я не смогла узнать ни единой мелодии. Но, если честно, в тот момент музыка меня совсем не волновала.

Не знаю, что привлекло мой взгляд к затемненному углу пристройки. Возможно, что-то высветила вспышка от вращавшегося вверху зеркального шара. А может, какая-то неведомая сила заставила меня медленно повернуть голову в сторону небольшой ниши рядом с выходом. Не помню, как я пересекла танцпол. Или двигавшиеся в танце студенты расступились передо мной, словно библейское море, или же я просто столкнула кого-то из них с дороги. Я не смотрела под ноги, поскольку мой взгляд впился в затемненный уголок, где стоял мой бойфренд, обняв особу, которую я боялась здесь увидеть.

Они были совершенно поглощены друг другом и не увидели, как я приблизилась к ним. Шарлотта что-то сказала, рассмеялась и показала рукой на висевший у них над головами большой цветок омелы.

Не делай этого. Не надо. Не заставляй меня это видеть. Но, наверное, мне нужно было увидеть именно это, чтобы окончательно принять тот факт, что наша временная разлука и разлад сделались постоянными.

Дэвид потянулся ртом к ее губам, а она изогнулась и прижалась к нему, сняв руки с его плеч и запустив пальцы в его густые темные волосы. Во мне что-то умерло. Я чувствовала, как это что-то отлетает, словно призрак. Я не сказала ни слова. Да и не нужны были слова. То же интуитивное чувство, что позволило мне отыскать его в темноте, тревожно сообщило ему, что я здесь. Его взгляд устремился на меня, когда она еще продолжала его целовать. Я увидела мелькнувший в нем ужас, когда он оторвался от нее. Он открыл рот, но слов не последовало. Ему нечего было сказать, он не мог придумать никакого оправдания этой ситуации. По крайней мере, у него хватило совести это понять.

– Элли, – в конце концов выдавил он из себя, и даже его голос звучал по-другому, словно привкус ее губ придал ему другую окраску. – Извини. Я никогда… Это совсем не то, что ты подумала. Что ты здесь делаешь?

– Не надо, – сказала я, подняв дрожащую руку, словно она могла остановить поток его лжи и оправданий. – Не хочу ничего слышать. – Лицо Дэвида выражало печаль и глубокую вину. Я едва могла смотреть на них. – Я не желаю слушать, что ты не ведал, что творил, что ты напился, как и твои приятели, или же что это для тебя абсолютно ничего не значит. – Я заметила, как Шарлотта вздрогнула при последней фразе. – Мне наплевать, правда все это или нет. Это не имеет значения. Отныне – никакого.

– Элли, – начал Дэвид, шагнув вперед и протянув ко мне руку.

Не знаю, как бы я отреагировала на его прикосновение, но мне так и не удалось это узнать, потому что Шарлотта упреждающим жестом положила ладонь ему на руку и остановила его. Внезапно во мне взорвался огненный шар ярости. Если бы я подумала хоть сотую долю секунды, того, что случилось дальше, можно было бы избежать. Я ненавижу насилие. Оно меня пугает. И это сделало совершенное мною в следующее мгновение еще более ужасающим. Это продолжалось всего долю секунды, но я все видела, словно в замедленной съемке. Я увидела, как моя рука описывает в воздухе дугу, – ладонь прямая, пальцы чуть раздвинуты. Я заметила ужас на лице Шарлотты, когда она поняла мое намерение. Потом – четыре красные полоски, отпечатавшиеся на ее нежной щеке, когда моя рука упала вниз. Затем трейлер закончился, и началось собственно кино.

Шарлотта ахнула от удивления и шока, и я тоже. Только тогда Дэвид сдвинулся с места, встав между нами, словно защищая кого-то из нас. «Ее или меня?» – с горечью гадала я. Охваченная стыдом за свой поступок, я взглянула на Дэвида и увидела, что его глаза превратились в два твердых, сверкающих ледяным блеском сапфира. Они впились в меня взглядом, который я никогда не смогу стереть из памяти, а потом он повернулся к ней.

– С тобой все в порядке?

Беспокойство и участие в его голосе словно срывали с меня кожу, оставляя меня израненной и истекающей кровью. И в полном одиночестве.

– Все хорошо, – ответила она, прижимая ладонь к щеке.

– О чем ты, черт возьми, думала?! – гаркнул Дэвид, повернувшись ко мне и глядя мне в глаза.

– Забавно. Я собиралась задать тебе тот же вопрос.

Дэвид смутился, а потом нахмурился, глядя через мое плечо на танцпол. Я оглянулась и с неприятным чувством увидела, что наша ссора привлекла внимание довольно многих зрителей. Я заметила, как они снимали наушники, когда разворачивавшаяся перед ними мини-драма отвлекла их от музыки.

Из сброшенных наушников продолжали доноситься тихие звякающие аккорды, когда Дэвид заговорил.

– Что ты вообще здесь делаешь? – спросил он. – Не так давно ты ясно дала мне понять, что больше не желаешь меня видеть. Тогда к чему это сегодняшнее эффектное появление, Элли? Три недели молчания, а потом ты вдруг внезапно объявляешься. И что мне было делать, упасть в твои объятия?

Гнев и боль скомкали и смяли заранее приготовленную мной речь, так что она стала не белым флагом, а ядовитой стрелой.

– Нет, – возразила я. – Но и в ее объятия тоже не надо было падать. – Я кивнула в сторону Шарлотты, которая настороженно смотрела на нас, но ничего не говорила.

– Все было совсем не так… – начал он, но вдруг умолк, рассеянно проведя рукой по волосам. – Знаешь что, думай, что хочешь. Ты ведь все равно так и сделаешь.

Я посмотрела на него так, будто передо мной стоял совершенно чужой человек, впрочем, он смотрел на меня так же. Куда делся мужчина, которого – как мне казалось – я любила? Как же между нами все так ужасно разладилось? Мы сверлили друг друга взглядами, словно два гладиатора, слишком обессилевшие, чтобы прикончить соперника.

– По-моему, тебе лучше уйти, – наконец произнес Дэвид, кивнув в сторону выхода. – Нам обоим нужно время, чтобы остыть. – Он взглянул на Шарлотту. – И меня слишком бесит твой поступок, чтобы говорить с тобой сегодня.

Я со значением посмотрела на Шарлотту.

– Взаимно.

Я повернулась, чтобы уйти. Все, что я хотела ему сказать, растворилось, словно было написано невидимыми чернилами. Я дошла до пришпиленного откидного полотнища, отделявшего меня от холодной декабрьской ночи, и в последний раз повернулась к нему.

– Я не вернусь, Дэвид.

Возможно, ему показалось, что я искала эффектную реплику. Он и понятия не имел, что я говорила совершенно серьезно.

– А я тебя и не прошу, – ответил он, и эти шесть слов одним смертельным ударом подрезали меня под корень.

Тогда он этого не понял, а может, и понял, но ему стало все равно. Возможно, ему почти всегда было в какой-то мере все равно. Однако мои слова не были пустой угрозой. Я не собиралась возвращаться. Я не смогла бы здесь оставаться, видя, как Шарлотта разбивает все, что когда-то принадлежало мне, и присваивает это себе. Я оглянулась на него в самый последний раз, словно для меня было важно навсегда запечатлеть в памяти это мгновение.

– Прощай, Дэвид, – только и сказала я и выскользнула в ночь, прочь из его жизни.

Ночью жизнь в больницах течет совсем по-другому. То есть для родственников, а не для больных. Любой, кому выпала нелегкая доля сидеть всю ночь у постели любимого человека, поймет, что я хочу этим сказать. В дневные часы в отделениях жизнь бьет ключом. Врачи, сестры, уборщицы, санитары и административный персонал создают впечатление того, что ты находишься в суматошном городе в самый час пик. Ночью все это исчезает. Практически опустев, больница кажется необитаемой, словно остров, на который выбросило нескольких человек, которые уцелели после кораблекрушения и отчаянно ждут помощи. Или, в данном случае, утра.

Несмотря на уговоры сестер, спать мне не хотелось. Спать можно обычной ночью в обычной жизни. Спать можно в нашей огромной кровати под толстым пуховым одеялом и на перьевых подушках, которые обошлись в целое состояние, но того и стоили. Мне казалось предательством позволить себе хоть на несколько минут погрузиться в забытье и оставить позади все ужасы дня. Так что я сидела у постели Дэвида на жестком неудобном пластмассовом стуле, пристроив голову на матрасе рядом с его рукой. Но глаза мне жгло, словно в них песка насыпали, и в конце концов, несмотря на все мои самые благие намерения, они закрылись сами собой.

Проснулась я оттого, что сестра положила мне руку на плечо.

– Что-то случилось?

Мой взгляд метнулся к Дэвиду, который все еще оставался погруженным в искусственный сон, вызванный целым коктейлем разных препаратов. Вопрос прозвучал на редкость глупо. Все случившееся и так выходило за все разумные рамки. Мне следовало бы спросить: «Все стало еще хуже?»

– Нет. Изменений никаких. Но меня беспокоит не ваш муж, а вы. Вам надо как следует отдохнуть. Вам нужно прилечь.

Я покачала головой, желая рассеять ее опасения. Мне хотелось сказать: за меня не волнуйтесь. Это не у меня сердце вот-вот остановится, а у него. Я крепкая и выносливая. Хоть кого спросите. «Шарлотта Уильямс? Слышала, что с ней просто невыносимо работать, да? Хотя она очень успешная особа. В своей области создала себе репутацию ого-го. Думаю, что у них с Дэвидом никогда не будет детей. Ну, а вы бы отказались от их стиля жизни, чтобы иметь полноценную семью?»