Практически невозможно ускользнуть от кого-то в залитом неоновым светом супермаркете. Я могла лишь надеяться, что не вызвала у него такой интерес, чтобы он пустился за мной в погоню. Я прыгала между проходами, словно серебристый шарик в игральном автомате, но мое везение все же закончилось. Я почти убедила себя, что отреагировала чересчур эмоционально, что он наверняка уже расплатился за пиво и ушел, когда он вырос прямо передо мной и, упершись рукой в бетонный столб, преградил мне путь.

Я решила, что лучше всего будет изобразить наивность и неведение. Во всяком случае, это более-менее уравняет наши шансы в игре.

– Прошу прощения, – начала я, не глядя ему в глаза. Он не шевельнулся. Я попробовала еще раз. – Извините, позвольте, пожалуйста, мне пройти.

– Ну уж нет, дорогуша, я точно не позволю тебе пройти мимо. Как жизнь, красотка? Ты ведь помнишь меня, да?

Игра закончилась. Я медленно подняла голову, довольная тем, что голос мой прозвучал спокойно, когда наконец наши взгляды встретились.

– Помню.

Он протянул руку, словно хотел коснуться моего лица, но я сделала шаг назад и в качестве преграды выставила перед собой металлическую корзинку.

– О-о, а в тот раз ты не была такой недотрогой, – удивился он, шагнув ко мне, так что корзинка уперлась ему в грудь. – А я все же рад, что ты меня помнишь, потому как я тебя уж точно не забыл. И снилась ты мне в очень ярких и сладких снах. – Он преодолел преграду, схватив корзинку и резко дернув ее в сторону. – Хочешь, я тебе их расскажу? – плотоядно спросил он.

– Не особенно, – ответила я, отступая в сторону.

Проход был слишком широким, чтобы он смог полностью преградить мне путь, но я никак не ожидала, что он схватит меня за запястье, когда я собралась уйти.

– Ой, а куда это мы так спешим? Мы ведь так и не закончили наше свиданье, а?

Я холодно взглянула на него, радуясь тому, что шарф у меня на шее скрывал сонную артерию, потому что чувствовала, как бешено она дергается от ударов сердца.

– Нет, закончили. Раз и навсегда.

– А вот и нет, – возразил он. – Нельзя сначала выставлять передо мной сиськи, а потом делать вид, будто ты лучше меня.

У него сложилось настолько извращенное представление о том, что произошло тем вечером, что я с трудом сообразила, как ему это объяснить.

– Я ничего не выставляла и ничего не предлагала. Вы без приглашения вломились к нам на праздник. Мы протанцевали один танец, а потом тебя попросили уйти. – Мне легко удалось сделать вид, что я ничего не помнила о поцелуе, который показался мне не совсем отвратительным. Ну, по крайней мере, вначале.

Его глаза злобно сузились, и я впервые подумала, что, наверное, серьезно вляпалась.

– Ах ты, маленькая…

К счастью, мне не пришлось выслушать его мнение о моем характере, потому что в этот момент появился его приятель с пирсингом, тяжело шагая под весом двух упаковок пива.

– Ты куда, мать твою, смотался? – налетел он на своего дружка. – Бросил меня на кассе, но деньги-то все у тебя. – Тут он повернулся, словно только что заметив, что они не одни. Похоже, наблюдательность не входила в набор их житейских навыков.

– А это кто?

– Это та шикарная пташка с Хэллоуина. Из-за которой нас тогда выкинули. Помнишь?

Я подумала, а не сказать ли им, что они сами на это напросились, но мне не очень-то хотелось завязывать с ними диалог. Его приятель нерешительно покачал головой, то ли решив не обращать на меня внимания, то ли действительно не в состоянии вспомнить что-либо, произошедшее больше пяти минут назад.

– Мы тут с ней возобновляем знакомство, – сказал своему приятелю блондин с всклокоченными волосами.

– Ну уж нет, – твердым тоном возразила я, улучив момент, чтобы протиснуться между ними. – Все кончено.

Я шла прочь, и адреналиновая волна буквально гнала меня вперед. Я слышала, как они что-то бормотали у меня за спиной, и хотя не могла разобрать, что именно они говорили, все-таки уловила, как парень с пирсингом втолковывал своему приятелю:

– Да брось ты это на фиг. Она же тебя знать не желает. Забудь и наплюй.

Хороший совет. Плохо только, что он к нему не прислушался. Но это уже стало его ошибкой, а не моей.

В последующие годы я много раз переписывала случившееся потом. В большинстве случаев я не выбегала из супермаркета в ночную темноту, словно перепуганный кролик. Вместо этого я сообщала о хулигане дежурному менеджеру. Или вызывала такси, чтобы доехать домой. И уж совсем редко волшебным образом оказывалась обладательницей черного пояса по карате и эффектно разделывала его под орех на пустынной автостоянке.

В реальности же все вышло несколько по-другому.

Трудно сказать, когда я впервые поняла, что за мной кто-то идет. Я нервничала, пересекая опустевшую парковку, но была почти уверена, что меня никто не преследовал. Когда я вышла на тропку у железнодорожных путей, позади меня все так же не было ни души. Как бы я ни хотела в этом признаваться, встреча с тем парнем в супермаркете напугала меня до полусмерти. Я довольно неплохо научилась избавляться от нежелательного мужского внимания, однако его интересом ко мне двигало нечто другое – злоба и ожесточение. Он преследовал меня не из-за влечения или желания обладать мною. В большей степени его подталкивала к этому жажда мести.

Несмотря на высокие каблуки, я быстро шагала к пешеходному мостику. Дыхание вырывалось у меня изо рта, как облачка с репликами в комиксе, а грудь резко вздымалась и опадала под курткой. Я не сбавляла шаг, потому что знала, что за мостиком мне предстоит еще десять минут идти до студенческого городка.

Я потуже затянула шарф на подбородке и начала подниматься по металлическим ступеням мостика. Теперь я понимаю, что идти там одной и в темноте было глупым и безрассудным решением. Я всегда поражалась тому, насколько безответственно люди относятся к собственной безопасности, и думала, что в этом смысле я куда разумнее, считала, что обладаю обостренным инстинктом самосохранения. Как же я ошибалась!

Я одолела половину лестничного марша, когда услышала какой-то резкий звук с тропинки, по которой только что прошла. Я замерла. С высоты ступеней тропинка лежала передо мной как на ладони. Если бы кто-то приближался к мосту, я бы смогла хорошо разглядеть его в оранжевых кругах света от уличных фонарей.

Я почти минуту всматривалась в темноту, но минута эта показалась мне вдесятеро длиннее. Я совершенно точно знала, что не ослышалась, – но где же человек, произведший этот звук? Я почувствовала, как во мне начинает подниматься адреналиновая волна. Если встанет вопрос – драться или бежать, я знала, какой ответ выберу. Несмотря на то что ступеньки металлической лестницы покрывал толстый слой наледи, мне каким-то чудом удалось взлететь на мост, а потом так же быстро спуститься вниз.

Я спрыгнула с последней ступени и быстро зашагала по тропинке, остановившись лишь у последнего уличного фонаря. Как же я умудрилась не заметить, что с этого места тропинка не освещалась? Над ней виднелись лишь просвечивавшая сквозь облака луна и мерцающие звезды, словно алмазы, рассыпанные по черному бархату неба.

Я осторожно двинулась вперед, когда в ночной тишине раздался еще один звук. Глухой металлический лязг. Вроде того, что возникает, когда что-то твердое (например, ботинок) ударяется о железную ступеньку. Прежде чем я смогла обдумать свои действия, в моей руке оказался телефон, а пальцы уже бегали по кнопкам. Позднее я спрашивала себя, почему набрала именно его номер, а не 999. Если честно, я просто не знала. Инстинктивное желание позвать его в критический момент удивило даже меня саму.

Дэвид ответил после первого гудка, и от одного звука его голоса я немного успокоилась, хотя мой собственный голос продолжал дрожать, когда я торопливо начала шептать в телефон.

– Что значит «кто-то за тобой идет»? Кто? Ты его видишь? И вообще, где ты, черт подери?

Я напряженно вгляделась в темноту.

– Нет, сейчас никого не вижу. Но здесь очень темно. Может, там никого и нет, – сбивчиво закончила я, начиная чувствовать себя полной дурой оттого, что раздула настоящую историю на пустом месте. Потом услышала еще одно металлическое лязганье. – На мосту, наверное, кто-то есть, – прошептала я.

– Шарлотта, ты несешь какую-то чушь. На каком мосту? Где ты, черт возьми? По-моему, ты вечером ушла в библиотеку.

– Ушла. Но сейчас я на тропинке у железной дороги рядом с пешеходным мостиком.

– Какого черта ты там делаешь? – В его голосе слышалось явное раздражение. – Даже я бы туда не пошел ночью один.

«Ну, спасибо тебе, Дэвид. Вот так утешил», – подумала я.

– Где ключи от твоей машины? – требовательно спросил он, явно не следя за разговором.

– Я не на машине. Она осталась дома.

– Знаю. Я сейчас вижу ее в окно. Где ключи? Я за тобой приеду.

– Нет, не надо. У тебя сегодня планы на вечер, – добавила я, внезапно вспомнив, что они с Элли собирались на какое-то грандиозное музыкальное мероприятие. – Дэвид, правда, я просто сама себя накрутила, вот и все. Не надо приезжать. Я не поэтому тебе позвонила.

«Ой ли?» – возразил мой внутренний голос. Не поэтому ли ты позвонила именно ему, а не Майку, Эндрю или Питу?

– Шарлотта, или ты мне скажешь, где ключи, или я сам позвоню в полицию.

– Нет, не надо, – торопливо взмолилась я.

– Где ключи? – резко произнес он.

Я замешкалась на секунду-другую.

– В моей комнате на столе.

– Держись, – подбодрил он меня, и я почувствовала, как его слова обнимают меня, словно панцирь. – Я уже еду.


На тропинке было холодно, температура быстро падала, и одежда не могла защитить меня от пронизывающего ветра. В ожидании Дэвида я мерила шагами небольшой прямоугольник, словно оказавшись в клетке. С каждой минутой я чувствовала себя все большей идиоткой. За мной ведь совершенно точно никто не шел. Я никогда не проявляла склонности к драматизированию, но тут отреагировала слишком эмоционально и, хуже того, втянула в свои параноидальные фантазии Дэвида. Он придет в законную ярость, когда примчится мне на помощь и обнаружит, что я все эти опасности придумала.