— Сделал это личным, — пробормотал он хриплым и тягучим от страсти голосом и рассмеялся дрожащим, странным смехом.

— Что? — нахмурившись, спросила Памела.

— Ты обвинила меня в том, что я сделал это личным. О боже, Памела, как это может быть чем-то другим? Между нами все всегда было только личным. Было и будет. О, девочка, иди же ко мне, целуй меня…

И она склонилась к нему и жадно припала к его рту, заставив его содрогнуться под ее телом. Его нетерпеливые, сильные руки блуждали по ее телу, лаская, пробуждая каждый нерв, в то время как ее пальцы скользнули по его груди и животу туда, где широкий кожаный ремень обхватывал его узкую талию.

Несколькими короткими рывками она вытащила футболку из-под его джинсов и обнажила горячий живот. Желание подобно острой боли пронзило ее, и, чувствуя, как ищущие пальцы Даниэла возятся с пуговицами ее платья, она восторженно застонала.

Наконец он расстегнул их… Она откинула назад голову и, утопая в наслаждении, отдала ему свое тело. И Даниэл немедленно воспользовался этим: нежно проведя губами по мягкой, молочной коже ее груди, он горячо впился в ее сосок.

— О, малышка, — пробормотал он, уткнувшись носом в ее грудь. — Я хочу тебя…

Малышка. Слово ворвалось в одурманенное сознание Памелы потоком ледяной воды, в один миг погасив пламя страсти. Она застыла и стеклянными глазами уставилась в пространство перед собой.

Малышка. Как она могла забыть, к чему приводит подобное легкомыслие? Как она позволила ему овладеть ее рассудком, забыв, что следует за такими безрассудными порывами страсти?

— Что случилось, Памела? — Даниэл почувствовал, что она внезапно охладела. Он приподнял голову, и пронзительно-синие глаза, затуманенные желанием, уставились на нее. — В чем дело?

— Нет! — Памела резко отпрянула от него, встала и в один миг оказалась у противоположной стены лифта.

Как она позволила себе снова стать жертвой его соблазна? Как могла забыть, что он воспламенял в ней страсть только для того, чтобы использовать ее, и мог в любой момент повернуться и уйти, если ему этого больше не хотелось? Как она могла забыть, что такая страсть привела к зачатию их ребенка, малыша, который умер, не успев увидеть свет?

— Черт побери, Памела, что на тебя нашло?

Он лениво, как ни в чем не бывало, встал на ноги, привычно отряхнул одежду, заправил футболку и пригладил рукой волосы. Казалось, что он только что покинул свое рабочее кресло или встал из-за обеденного стола. Он вел себя так, будто между ними ничего не произошло, и для Памелы это было окончательным ударом по ее чувству собственного достоинства.

В отличие от него она выглядела так, будто скатилась кубарем по лестнице. Глядя на бесконечно повторяющееся в зеркалах лифта отражение, она с ужасом видела свои всклокоченные волосы, горящие глаза и лихорадочный румянец на щеках.

А ее одежда… Льняное платье было смято и задрано до бедер, из расстегнутого лифа выглядывали красные клювики все еще возбужденных сосков…

— Проклятие, Памела. Ты можешь сказать, что случилось?

— Лишь то, что ты есть на свете! — выпалила она, судорожно одергивая платье. — И то, что я, как последняя дура, снова попалась в твои сети.

— Памела…

Но она не могла больше слышать его голос, не могла перенести его присутствие рядом. Наспех приведя себя в порядок, она шагнула к аварийному телефону и нервно сняла трубку.

— Я не могу здесь больше находиться! Я хочу выбраться отсюда! Помогите…

Но телефон был мертв.

— Почему они ничего не делают! — отчаянно выкрикнула она, чувствуя, что близка к истерике. — Почему…

Но слова застряли у нее в горле, когда она увидела, как Даниэл быстро подошел к пульту лифта и уверенно нажал кнопку. В ту же секунду лифт пришел в движение: покачнулся, заскрипел и начал спускаться.

Она оцепенела от недоумения. Но в тот же миг истина снизошла на нее.

— Ты? Ты сделал это умышленно? Мерзавец!

Гнев и ненависть снова полыхали внутри нее.

Даниэл даже не попытался отрицать это. Более того, коротким кивком лишь подтвердил ее слова. На его красивом, выразительном лице не было ни тени эмоций: ни сожаления, ни стыда. Памела бросилась к нему и, занеся кулаки, уже готова была обрушить на него каскад яростных ударов. Но вдруг опомнилась, почувствовав, что лифт притормаживает, приблизившись к первому этажу.

Как только двери лифта открылись, она выскочила из него и поспешно оглядела пустое фойе. Только бы кто-то из знакомых не увидел ее в таком виде!

Она была уже возле машины своей матери, стоявшей у входа в отель, когда услышала за спиной его голос и в ту же секунду почувствовала, как он крепко схватил ее за руку.

— Отпусти меня! Дай мне уйти отсюда!

— Только после того, как скажу тебе все, что хочу сказать.

— Ты сказал уже и сделал больше, чем достаточно! И я не хочу ничего слышать!

— Ты должна понять, что между нами…

— Все кончено! — выкрикнула она. — И никогда больше ничего не будет!

Выдернув из его захвата свою руку, она поднесла ее к его лицу, растопырив пальцы.

— У меня, может, и нет кольца, чтобы ткнуть тебя носом в него, но я могу послать тебя ко всем чертям. Убирайся и никогда больше не появляйся в моей жизни! Ты забыл о свадьбе!

Даниэл медленно покачал головой, и на его лице появилась дьявольская усмешка победителя.

— Я ни о чем не забыл, — со злобной мягкостью в голосе ответил он. — Но до воскресенья осталось пять дней. Что ж, я попробую за это время доказать тебе, что, если ты выйдешь замуж за Эрика, ты совершишь непоправимую ошибку, за которую будешь проклинать себя всю жизнь.

3

— Еще одна посылка. Свадебный подарок!

— О нет!

Памела насмешливо закатила глаза, глядя на свою сестру Сьюзи, которая стояла в дверях с огромным свертком в руке.

— Куда же мы будем все это складывать, а, Сьюзи? От кого она?

Сьюзи посмотрела на адрес.

— От Мэри и Чарльза Кендрик. Запиши их имя в список.

— Еще одно благодарственное письмо, — вздохнула Памела, открывая блокнот и внося имя Кендрик в длинный список. — Когда-нибудь будет этому конец?

— Знаешь, я думаю, что это несправедливо: возложить всю ответственность за подарки на плечи невесты, — сказала Сьюзи, взвешивая посылку в руках. — В конце концов, среди них есть и подарки для жениха. Но на его долю выпадает лишь удовольствие открывать их. А вся тягомотина с ответными благодарностями достается невесте. Это нечестно.

— Я скажу ему об этом сегодня вечером, — со смехом сказала Памела. — Пусть хоть раз сам попытается выразить благодарность за очередной тостер.

— Не нужно. Прошу тебя, Мел, не делай этого, — взмолилась Сьюзи. — Не хочется беспокоить его этими дурацкими тостерами. — За последнюю неделю в доме Джорданов появилось три или четыре подаренных тостера. — Подозреваю, что в этой посылке еще один, — добавила она и потрясла посылку в руках. — Размер соответствующий. И звук тоже.

— Сьюзи, скажи, что ты пошутила. — Памела издала шутливо-мучительный стон и драматично закрыла лицо руками.

Сестры весело рассмеялись. Но вскоре их смех прервал звонок в дверь.

— Кто бы это мог быть? Ради бога, только не очередная посылка.

— Я пойду открывать. Моя очередь, — сказала Памела и принялась прокладывать себе путь через разбросанные подполу коробки, открытки и свитки оберточной бумаги. — Приходится пробираться, как по минному полю, — бросила она через плечо, когда наконец пробралась к двери холла. — Почему свадьбы всегда создают такой беспорядок?

— Было бы легче, если бы к свадьбе не прибавился еще и переезд на новую квартиру, — сказала Сьюзи.

— Не уверена, — рассмеялась Памела и открыла дверь.

Улыбка застыла на ее губах. Встретившись глазами с мужчиной, стоявшим на пороге, она обомлела. Ей захотелось захлопнуть дверь и сказать сестре, что это был рекламный агент, но она быстро сообразила, что это не сработает. Нет, Даниэл не оставит своих намерений с такой легкостью. Насколько она знает его, он не сможет просто так повернуться и вежливо уйти, если перед его носом захлопнут дверь. Если бы она не стояла теперь лицом к лицу с ним, то он просто-напросто продолжал бы давить на кнопку звонка до тех пор, пока она не засвидетельствует его присутствие.

— Привет, Даниэл, — холодно поприветствовала она, пытаясь скрыть волнение. — Чего ты хочешь?

Ослепительная, уничтожающая, обезоруживающая улыбка сияла на его лице. Улыбка, от которой можно было лишиться чувств.

— Подарить тебе вот это.

Перед Памелой появился роскошный букет цветов, который он до этого держал за спиной. Растерявшись, она глупо уставилась на букет. Потом протянула руку и взяла его.

— Цветы? Мне? О боже, как они очаровательны! Невероятно! Это же орхидеи!

— Прекрасные цветы для прекрасной невесты.

Он произнес слово «невеста» таким тоном, что каждый нерв Памелы взвыл от боли, как будто по нему провели ржавой пилой. Она посмотрела ему в глаза и внезапно почувствовала, как тяжелый, болезненный туман заволакивает ее рассудок, лишая той невинной, спонтанной радости, которую она только что испытывала, глядя на цветы.

Увы, она опять ошиблась. По своей глупости и наивности она решила, что Даниэл пришел, чтобы попросить у нее прощения за свою вчерашнюю проделку в лифте, что цветы были его желанием возместить моральный ущерб, который он нанес ей. С такими мыслями она и приняла букет из его рук.

Но Даниэл ни в чем не раскаивался.

— Надеюсь, что ты еще раз подумаешь над моим приглашением поужинать вместе.

Что за чертов упрямец! Памела уже сожалела, что взяла у него цветы. Теперь, когда она поняла смысл его жеста, ей отчаянно хотелось швырнуть эти очаровательные цветы ему в лицо.