От священника не ускользнуло вольнодумство Тома и он сообщил экономке, что уж постарается, чтобы у этого строптивого маляра сократилось число заказов и ему пришлось бы искать себе работу в других, более отдаленных местах.

Никто не знал, что думает или говорит по поводу происходящего Стив Макграт. Знали только одно — к нему в домик приходила мать, а когда он не пустил ее на порог, она, как в свое время ее внук, швырнула в окно камнем.

Наконец, когда прошел слух, что ребенку Тилли грозит слепота, лишь немногие — если таковые вообще были — возложили вину за это на миссис Макграт, говоря только, что Господь иногда выбирает странные пути для осуществления своего возмездия. Но кто посмеет упрекнуть Его за то, что он избрал то или иное орудие кары?

В доме никто не упоминал обо всех этих разговорах в присутствии Тилли, но она чувствовала, как вокруг нее сгущается атмосфера враждебности, и теперь она была уверена, что погибла бы, реши Мэтью остаться здесь.

Они должны были обвенчаться по специальному разрешению третьего июля, а вечером четвертого уже отплыть из Ливерпуля. Было решено, что Кэти в сопровождении Артура отправится с ребенком в Ливерпуль утром, в день венчания, и там будет ожидать прибытия Мэтью и Тилли.

Венчание должно было состояться в Ньюкасле, в присутствии Джона, Люка и Бидди; затем новобрачным надлежало сесть на поезд до Ливерпуля.

Прощальный ужин в кругу семьи был запланирован на вечер субботы. Бидди предложила пригласить хозяина, мистера Джона и мистера Люка, но Тилли отказалась. Она хотела провести этот вечер с теми, кого много лет считала своей семьей, а также с Филлис и Фредом, Сэмом, Алеком и их семьями. Ведь они прощались не только с ней, но и с Кэти.

Сестры Кэти не могли скрыть, что завидуют ей. А Кэти не скрывала, что ее пугает предстоящее путешествие и новая жизнь в далекой стране. Стоя у стола, уставленного едой, которую они готовили два дня подряд, она спросила Бидди:

— А что, мама, если мне там не понравится?

— Ты всегда сможешь вернуться домой, девочка. Они позаботятся об этом. Ты всегда сможешь вернуться домой.

— Но как же я оставлю ее?

— Ты должна помнить одно, Кэти: у нее есть муж, а у тебя пока нет, поэтому, если это место тебе не подойдет — или, скажем, ты там не подойдешь, — возвращайся туда, где твое настоящее место.

— У меня вся душа бурлит, мама.

— А у меня вся душа грустит, девочка.

Впервые на памяти Кэти мать обняла ее, и в этом объятии было столько тепла, что девушка расплакалась.

— Я не знаю, мама, хочется мне ехать или нет.

Бидди отстранила ее:

— Ты едешь. Твои вещи собраны, билет готов, и — кто знает? — может, там ты встретишь парня, которому приглянется твое лицо.

— О, мама!.. Я буду скучать по тебе, мама.

— А я — по тебе, девочка. И по ней тоже. Ведь она мне как родная — как одна из вас. Ты же знаешь.

— Да, знаю. Иногда мне даже кажется, что ты любишь ее больше, чем нас.

Эту фразу Бидди пропустила мимо ушей, но, продолжая разговор, заметила:

— Это хорошо, что ты будешь рядом с ней. Там, на чужбине, ей наверняка понадобятся родная душа и утешение.

— Но у нее же будет он!

— Да, девочка. Именно потому, что у нее будет он. По моему разумению, ей с ним будет нелегко — уж такой он человек, наш мистер Мэтью. Он будет ревновать ее как бешеный — попомни мои слова. Он будет крепко держаться за то, что принадлежит ему. А ей, с ее-то характером — а нрав у нее гордый, — временами придется очень трудно. Ей уж точно не понравится, что он станет натягивать поводья, и вот тогда, не сомневаюсь, клочья полетят во все стороны.

— Ох, мама, не накаркай!

— Я не каркаю, девочка, — покачала головой Бидди. — Но я прожила долгую жизнь, повидала кое-что, и научилась разбираться в людях. Говорю тебе, наступит время, когда ты станешь очень нужна ей.

— Ну, будем надеяться, что ты ошибаешься, мама, во всяком случае, в этом. О! Кто-то приехал, слышишь? — Кэти подбежала к двери и выглянула наружу. — Да, это мистер Люк. Интересно, что с ним было, когда он узнал обо всем? Наверное, чуть умом не тронулся.

* * *

Три брата сидели в гостиной и молчали. За все время путешествия от Ньюкасла до Ливерпуля они почти не разговаривали. Никто и словом не обмолвился о том, чего ради Люка попросили взять отпуск. Джон, как всегда, стараясь разрядить обстановку, по его мнению достаточно затруднительную, произнес:

— Твоя ф…ф…форма… она такая ш…шикарная, Люк. Мне даже захотелось т…тоже вступить в армию.

— Прекрасная мысль. Такие парни, как ты, приносят огромную пользу на кухне.

— Ах ты!.. — Джон укоризненно фыркнул.

Последовала новая пауза. Оба вопросительно взглянули на Мэтью, стоявшего спиной к огню. Он поочередно посмотрел сначала на Люка, потом на Джона и коротко сказал:

— Давайте покончим разом.

— Покончим с чем?

— Не притворяйся, Люк. Ты все прекрасно понимаешь. Мое письмо удивило тебя?

— Нет. — Люк плотно сжал губы и медленно покачал головой. — Почему меня должно было удивить то, о чем я знал всю жизнь?

Теперь братья с удивлением воззрились на него.

— Она свела тебя с ума с той самой минуты, когда ты впервые увидел ее. И со мной произошло то же самое. Только Джона миновала сия чаша — он был еще слишком мал. — Люк ласково улыбнулся младшему брату. — А помнишь, как однажды я сказал, что женюсь на ней, когда вырасту? Ты ведь помнишь, правда?

— Да, помню.

— Ну, тогда ты помнишь, что произошло дальше: ты чуть не вышиб дух из меня. И ей пришлось разнимать нас.

Мэтью опустил голову и глухо хохотнул.

— Я завидовал тебе, — продолжал Люк. — Ведь ты был старше, и я думал, что поэтому у тебя больше шансов завоевать ее.

Мэтью, подняв глаза, спросил с улыбкой:

— Ты и сейчас мне завидуешь?

— Нет, Мэтью, я тебе не завидую. — Люк произнес это таким торжественным тоном и так высокомерно, что братья от удивления застыли. — Мне бы не хотелось любить кого-нибудь так, как любишь ты. Я абсолютно против самоистязания. А такая любовь, как твоя, — это…

— Это — что? — спокойно перебил его Мэтью.

Люк встал, одернул китель и, покачав головой, ответил:

— Знаешь, я не могу найти подходящего слова. Не сердись. Ну-ну, не смотри на меня так! Дело в том, что… что твое отношение, что твои чувства к ней всегда были такими сильными, такими трудными, Мэтью, как будто она…

— Не произноси этого, Люк. Не произноси.

— А что собственно, я собирался произнести?

— Околдовала меня.

— Да, правильно. Именно это я и хотел сказать. Но в этом нет ничего дурного. Думаю, мне и самому хотелось бы найти женщину, которая околдовала бы меня. Они любят меня, потом оставляют меня, я, конечно, переживаю — когда больше, когда меньше, но, так или иначе, для меня это не трагедия. Да — вот самое подходящее слово! — Он указал пальцем на Мэтью и рассмеялся. — Самое точное слово, чтобы описать твою любовь: трагедия.

— О, не будь таким идиотом, Люк! Чувство, которое я испытываю к Тилли, — что угодно, но только не трагедия.

— Ну что ж, хорошо, что наконец я услышал это. Очень хорошо. — Подойдя к Мэтью, Люк похлопал его по плечу. — А кстати, где она? — Он вплотную приблизил свое длинное лицо к лицу брата. — Хочу поделиться с тобой одним секретом: мне всегда хотелось поцеловать ее. И сейчас я собираюсь сделать именно это. А ты оставайся-ка здесь, большой брат. Ты оставайся здесь. — Он толкнул Мэтью в плечо с такой силой, что чуть не свалил его в огонь, и, смеясь, быстро вышел из комнаты. — Троттер! Где ты, Троттер? — послышался его голос.

Мэтью рванулся было за ним, но Джон остановил его.

— П…п…пусть идет, Мэтью, — тихо попросил он. — П… пусть идет.

— Но почему он ведет себя так? Этот его тон почти оскорбителен!

На сей раз Джон вплотную приблизил свое лицо к его лицу:

— А т…т…ты не знаешь?

— Нет, не знаю.

— Л…ладно, п…пожалуй, я скажу тебе, б…большой брат. Он р…р…ревнует.

— Не говори глупостей.

— Я и н…н…не говорю. У него много ж…ж…женщин, у нашего Л…Люка. Они только что н…не дерутся из-за него, но ему н…никогда не попадалась такая, как Тр…Троттер. Поэтому он и р…ревнует.

Мэтью хмыкнул. Глаза его сузились, как от смеха. Он хмыкнул еще раз. Затем, обняв Джона за плечи и, на мгновение крепко прижав его к себе, Мэтью сообщил:

— Знаешь, ты не только самый лучший в нашей семье, но еще и самый мудрый.

Глава 8

— Мэтью Джордж Сопвит, берешь ли ты эту женщину в свои законные жены, чтобы жить с ней, как велит Господь, в священном брачном союзе? Будешь ли ты любить ее, утешать ее, почитать и поддерживать ее в болезни ли, в здравии ли; и, отвратив взор свой от всех иных, держаться только ее до тех пор, покуда вы оба живы?

— Да.

— Матильда Троттер, берешь ли ты этого мужчину в свои законные мужья, чтобы жить с ним, как велит Господь, в священном брачном союзе? Будешь ли ты повиноваться ему и служить ему, любить, почитать и поддерживать его в болезни ли, в здравии ли; и, отвратив взор свой от всех иных, держаться только его, покуда вы оба живы?

— Да.

Тилли до сих пор не верилось, что это уже происходит: так все было странно. Ее трясло от холода, но одновременно она обливалась потом. Неужели она стоит вот тут, и ее венчают с Мэтью? Ее рука лежала в его руке, и он говорил:

— Я, Мэтью, беру тебя, Матильда, в свои законные жены, чтобы с этого дня быть рядом с тобой в добре и в зле, в бедности и в богатстве, в болезни и в здравии, чтобы любить тебя и заботиться о тебе, покуда смерть не разлучит нас; и в этом даю я тебе мое слово.