— Связать его! — приказал Мартин собравшимся слугам. — Хватит с нас. Я должен спасать свою племянницу.

— Я действительно был свидетелем, — раздался в темноте голос Джона. — Так что видишь, Мартин, если тебе это интересно, как и всем присутствующим, лорд Тревельян имеет полное право оставить свою дочь в “Палтни” или даже забрать ее в Пенхэллоу, с согласия своей жены или нет. А в данном случае у него есть это согласие.

Мартин обернулся и уставился на Джона, который привычно сидел на лошади и улыбался.

— Уберите пистолеты, — приказал он слугам своего отца. — Эта сцена напоминает плохой фарс и может быть неверно истолкована теми, кто случайно окажется рядом. Это явно досадное недоразумение. Лорд Тревельян выехал на прогулку в экипаже, а я верхом. Леди Кристина Атуэлл в полной безопасности находится со своей тетей в отеле, и ее не следует беспокоить ночью. Вы все можете вернуться домой.

Кое-кто из слуг заколебался, но слово виконта Астона для них было равносильно слову самого герцога, и уж конечно, оно было важнее приказа Мартина. Вскоре все семеро направились в сторону Лондона.

— Так ты, Тревельян, — заговорил Мартин, — выставил меня и моего отчима полными идиотами. Понимаешь, Джон, он оставил записку в комнате Лиззи, где говорилось, что он забрал Кристину. Естественно, раз никто не сказал нам о сегодняшней свадьбе, мы решили, что произошло похищение. Папа просто потерял голову, как ты понимаешь. Я предложил ему отправиться вслед за Тревельяном. А почему никто не сообщил мне о свадьбе? Лиззи ведь знала, что я буду очень рад этому.

— Мартин, больше у тебя ничего не выйдет, — сказал Джон; его улыбка исчезла.

— Я бы не стал отговаривать ее, — продолжал Мартин. — Она знает, что я не поддерживал папино решение о разводе.

— У тебя больше ничего не выйдет, Мартин, — громче повторил Джон. — Ничего.

Мартин неуверенно взглянул на него.

— Это ты нанял женщину, которая заявила, что она моя любовница и мать моего ребенка, — сказал Кристофер. — Ты поспешно отправил ее в Америку, как только было решено дело с разводом. Ты заплатил Родесу, чтобы тот сказал, будто видел меня с той несчастной шлюхой, которая вскоре умерла. Ты распространил совершенно немыслимую выдумку о том, будто я обыграл бедного Моррисона в карты. И сделал ты это после того, как единственный в Лондоне свидетель этого происшествия отправился в Ирландию. Ты безжалостно и преднамеренно разрушил наш брак, Мартин.

— Какая нелепость! — воскликнул Мартин. Он повернулся к Джону: — Ты видишь, каков он? Он все врет.

— У нас есть доказательства всему этому, — ответил Джон. — Кроме того, ты избил и изнасиловал Нэнси в Кингстоне. Ты превратил ее жизнь в сущий ад и лишил меня шанса быть счастливым с ней.

— Если она так это преподносит, то она лжет, — оправдывался Мартин. — Она так же хотела этого, как и я. Я ведь был мальчишкой и просто не знал, как отделаться от ее приставаний.

— Ты избил и изнасиловал служанку моей сестры всего несколько недель назад в Пенхэллоу. — добавил Кристофер.

— А, служанка… — с презрением отозвался Мартин. — Шлюха, она умоляла меня об этом. И получила то, что просила.

— Надеюсь, и вы получите свое, монсеньор, — подал голос Антуан.

— А сейчас ты был озабочен тем, чтобы навсегда разлучить нас с Элизабет, — сказал Кристофер. — Я уверен, что ты изобрел какой-нибудь план для того, чтобы она отказалась и от замужества с Пулом.

— Ты негодяй, Мартин, — спокойно произнес Джон. — Ты заслуживаешь смерти.

Мартин нервно рассмеялся.

— Разве можно меня обвинять за то, что я хотел защитить свою сестру от невзгод и убогой жизни? — спросил он. — Ты испытываешь к ней страсть, Тревельян, так же как Пул и сотни других мужчин, только потому, что Бог наделил ее красотой. Но ты не любишь ее. Никто не любит ее, кроме меня. Я любил ее всю свою жизнь и буду любить до самой смерти. Ты уехал в Канаду сразу же, как только появились первые трудности. Ты, Джон, отправился в Испанию воевать и мог погибнуть там. Вы жили своей собственной жизнью, в то время как Лиззи страдала. Кто остался с ней и любил ее, помогая снова обрести силы? Я остался. Я!

— Ей не пришлось бы страдать, если бы ты не разбил ее сердце, — напомнил Кристофер. — Она была молодой женщиной, Мартин, любящей своего мужа. Пока твой сатанинский замысел не разрушил все.

— Но зачем? — спросил Джон. — Я не могу этого понять, Мартин. Если ты любил ее, то почему не пытался добиться ее для себя? Может, она отвергла тебя? Может, она видела в тебе только брата?

Голос у Мартина задрожал, когда он заговорил.

— Только у человека с грязными мыслями могло возникнуть предположение, что я пытался соблазнить Лиззи, — ответил он. — Моя любовь к ней чиста, это любовь брата. Но я должен был ожидать этого от тебя, Джон. Жизнь в солдатской среде сделала тебя грубым.

— Да ты просто одержим ею, — произнес Кристофер.

Мартин повернулся к нему, быстро спешился и почти вплотную подошел к Кристоферу.

— То, что я испытываю к ней, — это любовь! — яростно возразил он. — Тебе никогда не понять этого чувства, Тревельян. Ты не способен на чистую любовь, не способен на обуздание своей страсти. А я люблю ее. Я любил ее, когда был ребенком, потом — когда стал юношей. Я любил ее как женщину, правда, очень недолго: когда мне было шестнадцать, мать перед смертью рассказала мне правду.

Мартин замолчал.

— Правду? — переспросил Джон.

Мартин заплакал. Кристофер с недоверием и отвращением увидел, как лицо Мартина исказилось и слезы потекли по его щекам.

— Никто не знал об этом, — говорил он сквозь рыдания. — Зачем она на своем смертном одре обременила меня такой ношей? Я ненавижу ее за это. Я буду вечно ненавидеть ее. Даже он сам не знает об этом. Чичели — мой родной отец. Моя мать была его любовницей, когда они оба еще состояли в браке с другими супругами. Он мой отец, черт бы его побрал!

На некоторое время воцарилась тишина, которую прерывали только его глухие рыдания.

— Лиззи — моя сестра, — вымолвил наконец Мартин. — У нас один отец. — Он попытался рассмеяться. — Вот почему мы так похожи. Старый развратник спал и с моей матерью, и со своей законной женой. Я больше не мог мечтать о Лиззи как о любовнице после того, что мать рассказала мне. С тех пор я любил ее чистой любовью. Никто не сможет любить ее так, как я, Я единственный, кто хотел остаться рядом с ней до самой смерти, кто отдал бы все, чтобы ее жизнь была приятной и спокойной, кто защищал бы ее от зла.

— А если зла, от которого ее надо было бы защищать, нет, тогда нужно было это зло создать, — спокойно произнес Кристофер, нарушив молчание, воцарившееся после проникновенных слов Мартина. — Сегодня Элизабет должна была бы с ума сходить от страха за Кристину. И все это для того, чтобы она отвернулась от меня и обернулась к тебе. Ты просто болен, Мартин.

— Чтобы оставаться чистым для Элизабет, ты возненавидел свою мать, избивал других женщин, а свои плотские нужды ты удовлетворял путем насилия. Неужели ты не испытываешь ни малейшей вины?

Мартин повернулся к Джону. Джон тоже слез с лошади и молча стоял возле нее.

— Я тоже страдал, — с ненавистью заговорил Мартин. — Я постоянно страдаю. У меня вся спина в шрамах от кнутов. А что бы ты сделал, Джон, если бы вдруг узнал, что женщина, которую ты любишь, на самом деле твоя сестра? Что, если бы леди Нэнси оказалась твоей сестрой? Но даже тогда ты не понял бы меня. Ты ведь не был рядом с леди Нэнси буквально с самых пеленок. Ты и понятия не имеешь, что такое настоящая любовь.

— Господи! — воскликнул Джон. — Ты просто напыщенный червяк, Мартин. Но самое ужасное — это то, что я испытываю жалость к тебе. До того как ты начал говорить, я просто мечтал пронзить тебя шпагой или избить до полусмерти. Ради Нэнси я должен был сделать это. Но сейчас у меня уже такого желания нет.

— Завтра я приду к вам в дом на Гросвенор-сквер, — начал Кристофер. — Мы с Элизабет объявим о том, что поженились. Возможно, твой отец не так уж рассердится, когда узнает правду о нашем первом браке. На твоем месте, Мартин, я бы сам рассказал ему всю правду, пока тебя не принудят это сделать. Я должен был убить тебя и, наверное, всегда буду жалеть о том, что не смог это сделать, но я считаю себя слишком благородным для этого. Раз уж твой отец решил судьбу моего брака, вероятно, будет справедливо, если он решит и твою судьбу.

— Тебе можно только посоветовать молить отца о милости, — сказал Джон. — Боже мой! — Он посмотрел на Мартина, прежде чем вскочить на коня. — Ты — мой брат. В наших жилах течет одна кровь. Ты едешь, Кристофер?

— Да, — ответил Кристофер, не сводя глаз с Мартина. — С этого момента держись подальше от моей жены. Если ты приблизишься к ней, чтобы хоть как-то повлиять на нее, я убью тебя. Клянусь! Ты меня понял?

Мартин не ответил. Кристофер был потрясен, увидев, как по щекам Мартина катились слезы.

Кристофер вскочил на коня. Ему хотелось поскорее уехать отсюда, подальше от гнетущей атмосферы темной дороги, от того места, где им пришлось выслушать эту ужасную историю.

— Антуан, — окликнул Кристофер, подъехав к нему, — Ты можешь отвезти экипаж к отелю? Поехали, Джон.

Некоторое время они молча ехали рядом.

— Что мы делаем? — произнес наконец Джон; его голос был подавленным. — Почему мы возвращаемся домой, оставив этого негодяя живым и невредимым? Господи, Кристофер, мы даже ни разу не ударили его.

— Он болен, — ответил Кристофер. — Я не оправдываю его. Нет оправдания его поступкам. Но к тому моменту когда он закончил свою историю, у нас не осталось ни капли ярости, чтобы воздать ему по заслугам.

Кристофер больше не мог сосредоточиться на том, что уже осталось в прошлом. Его беспокоило другое.

— Еще ведь не слишком поздно, верно? — спросил он. — Обед в Карлтон-Хаусе уже закончился, как ты думаешь? Сколько времени осталось до начала приема у королевы? Наверняка прием растянется на несколько часов. Элизабет там с лордом Пулом, Джон. Я позволил своей жене пойти туда с другим мужчиной! И это в день нашей свадьбы! Неужели я совсем лишился рассудка?