Он повернулся и облокотился на руку; улыбка сошла с его лица.

— За обедом я хотел тебе кое-что сказать… «Геральд» посылает меня в Алжир.

Она инстинктивно подалась к нему.

— О нет, Крейг, ты мне нужен! Зачем тебе уезжать?!

— Боюсь, что придется. Но я вернусь раньше, чем ты думаешь. А потом… — Голос его стал низким и страстным. — Селена, в прошлый раз я просил тебя выйти за меня замуж, а ты сказала, что моя любовь и забота тебе не нужны. С практической точки зрения ты была права. Ты доказала, что сможешь сама о себе позаботиться, что сможешь заработать на пропитание себе и ребенку. Но ты знаешь, что это далеко не все, что тебе нужно, дорогая. То, что у нас было, было хорошо, а будет еще лучше!

Она не могла отрицать правоту его слов. Но сейчас, лежа с ним рядом, расслабленная, наслаждаясь воспоминаниями о его сильном, стройном теле, слившимся с ее телом, она не хотела думать об этом. Она отвечала ему со страстью, которую не могла бы чувствовать ни к какому иному мужчине, кроме Брайна.

Брайн…

Она встала с кровати и накинула пеньюар.

— Селена, это что такое? Иди сюда…

Она надела пеньюар, затянув пояс на талии.

— На обед ты опоздал, — улыбнулась она. — Хочу тебе кое-что приготовить. — Она расчесала волосы и стянула их лентой. — Тебе может и невдомек, но я отлично готовлю омлет. Я привезла корзину свежих яиц из-за города и еще сыр.

Они ели в гостиной, за маленьким круглым столом у окна, потом пересели на диван пить кофе.

— Я же говорила, что умею готовить… — начала было она.

— Погоди, Селена, — остановил он ее. — Пора тебе прекратить держать меня на расстоянии. Подумай перед тем, как ответить мне. Завтра ты уезжаешь в Биарриц, а через несколько дней я уеду в Алжир. До того, как проститься, нам надо решить многое. — Он говорил спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, но она заметила, что его глаза горели желанием. — Я знаю, что ты пока еще не любишь меня. Но я нравлюсь тебе, и то, что у нас с тобой было сегодня, тебе понравилось. Так ведь?

— Я не могла и мечтать о таком…

Она познала не раскаленную вспышку страсти, как то было с Брайном, полное слияние тела и духа, стремительное насилие. Но их с Крейгом объятия были теплыми и полными удовлетворения.

— Так почему же ты не соглашаешься выйти за меня замуж?

— Потому что любовь больше чем замужество… К тому же когда женщина выходит замуж, она отдает часть себя. Моя работа важна для меня. Я не могу ее бросить и заниматься только домом.

— Я и не прошу тебя бросить работу. Слушай, я все распланировал. Я обращусь в «Геральд» по поводу работы редактора в отделении Нью-Йорка. Я уже прощупал это дело и знаю, что хочет Джеймс Беннет. А что касается тебя, в Нью-Йорке для тебя в избытке найдется светских новостей, о которых можно поведать миру. А летом мы сможем поехать в Ньюпорт или Саратогу.

— Мы?

— Мы с тобой и твой сын.

В эту минуту ее охватила теплая волна нежности, побудившая ее взять руку Крейга и прижать к своей щеке.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Как может быть иначе, когда ты такой добрый, такой благородный. Ну, а как же твоя работа? Все эти годы ты был военным корреспондентом. Конечно, работа редактором в конторе «Геральд» в Нью-Йорке покажется тебе скучной. Тебе будет не хватать новизны и блеска всех этих дальних стран.

Крейг внимательно посмотрел в глаза любимой.

— Я насмотрелся войны сверх меры, Селена. Мужчины, умирающие от дизентерии и холеры в палаточных госпиталях в Крыму. Ампутация без обезболивания. А в Индии, во время восстания сипаев… Новизна? Блеск? Беззащитные пленные, сжигаемые заживо, распинаемые, замученные… А зверства в Коунпуре… — Голос его дрожал, а пальцы сжимали ее руку до боли. — Да и не только мужчины. Женщины и дети, разорванные на куски и брошенные в колодец. Я был с британскими войсками, когда они отбили Коунпур через два дня после резни. Если ад существует, хуже там не будет.

— Крейг, не надо…

— Прости меня, Селена. Я только хотел, чтобы ты поняла, как ты не права, думая, что я чем-то пожертвую, если соглашусь на работу в Нью-Йорке.

— Но если дело обстоит так, — начала она, все еще глубоко потрясенная, — почему же ты сейчас должен ехать в Алжир?

— Ну, это восстание долго не продлится. Француз, находящийся в оппозиции к императорскому режиму, подбивает на восстание горстку берберских племен и наемников. Кроме того, это моя последняя дальняя командировка. Потом я вернусь, чтобы жениться на тебе.

— Но я еще не решила… Не могли бы мы подождать, пока ты вернешься, а потом я отвечу окончательно? Мне нужно время подумать…

— Это из-за Брайна Маккорда, не так ли? Вот почему ты колеблешься? Селена, это глупо. Сколько еще ты будешь носиться с этой романтической иллюзией, отказываясь от настоящего счастья? Забудь же его, я заставлю тебя забыть…

Он схватил ее за руки.

— Скажи, что выйдешь за меня, Селена. Скажи! Обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива.

— Я… Я выйду за тебя, Крейг.

…В этот теплый золотой сентябрь Биарриц был заполнен состоятельными, модно одетыми дамами и их спутниками. Возможно из-за того, что это маленькое селение находилось так близко к испанской границе, императрица, которую многие ее поклонники все еще называли «испанкой», очень любила это место.

На своей вилле Эжени и члены ее двора пренебрегали формальностями Тюильри и запросто выезжали на пикник в леса, где Проспер Мериме, старый друг императорской семьи, готовил гаспачо и другие испанские деликатесы для королевских гостей. Эжени организовывала морские прогулки на маленьком пароходике «Муэтт», во время которых она снимала свои изысканные одеяния и носила простую черную шелковую юбку, открывающую стройные лодыжки, и красную фланелевую блузку.

Но с наступлением темноты некая степень формальности все еще соблюдалась. Селена обнаружила это, прибыв на бал в дом миссис Уильям Маккендри Гвен, сопровождаемая Мириам Сквайер, которая опять приехала во Францию с кратким визитом.

— Вы прекрасно проведете время, — заверяла Селену Мириам. — Миссис Гвен обычно удается пригласить очень интересных гостей.

Она сообщила, что миссис Гвен была женой бывшего сенатора из Калифорнии, ярого сторонника конфедератов.

— Здесь его, конечно, сегодня не будет, — сказала Мириам, пока карета катилась по дороге, тянущейся вдоль океана. — Он уехал в Мексику, где занимается устройством колонии для поселенцев Конфедерации, которые захотят эмигрировать после войны.

— Вы тоже считаете, что дело Конфедерации проиграно? — спросила Селена.

— Нам не следует говорить о таких печальных вещах. Селена, я была рада узнать, что вы с Крейгом собираетесь пожениться. И вы найдете достаточно материала для статей о светской жизни в Нью-Йорке, уверяю вас, — все эти миллионеры, нажившись на войне, так и рвутся к развлечениям.

Карета свернула на извилистую дорожку, ведущую к вилле Гвенов.

— Вы, наверное, скучаете по Крейгу, пока он в Алжире?

— Да, конечно.

— Может быть, я смогу чем-нибудь вам помочь. — Заметив удивление Селены, она продолжала: — Что бы вы сказали, если бы я направила вас в Алжир, по заданию моего журнала?

— Что за задание?

Мириам с удовлетворением наблюдала нескрываемое изумление Селены.

— Вы знаете, что современные женщины ныне интересуются не только модой. Их теперь интересует, как живут женщины в далеких странах, при этом чем больше экзотики, тем лучше. Если бы вы смогли немного написать о женщинах Алжира. — Она засмеялась. — Немного о жизни в гареме. Это наверняка повысит тираж журнала. В хорошем смысле, как вы понимаете. Но и немного изюминки тоже не повредит.

— Я не уверена… — начала было Селена. Ей бы очень хотелось расширить рамки своих наблюдений, но она рассчитывала через несколько недель вернуться в Париж, чтобы повидать сына. — Может быть, обсудим ваше предложение подробнее после бала?

— Разумеется, — согласилась Мириам, когда карета подъехала к вилле, освещенной цветными китайскими фонариками, развешанными в саду среди деревьев. В нежном вечернем воздухе до них доносились приветствующие их раскаты польки.

Двери залы были распахнуты настежь, и гости могли видеть залитую луной террасу, украшенную цветами в горшках и мраморными статуями. Мириам не замедлила представить Селену миссис Гвен, пышной, величественной даме, даже в зрелом возрасте все еще сохранившей очарование и грациозную легкость прекрасной южанки.

— Журналистка? — Миссис Гвен зорко взглянула на Селену. — Такая молодая и хорошенькая и такая талантливая? Ну, так она же твоя протеже, дорогая Мириам. Меньшего я и не ожидала.

Миссис Гвен обвела взглядом танцующих.

— Конечно, прием не так уж грандиозен. Ну, да ладно, — продолжала она с лукавинкой в глазах. — Уверена, что смогу преподнести вам сюрприз. Что-нибудь для вашей новой статьи. — Она вздохнула. — Я еще помню заметки в газетах о костюмированном бале, который дали мистер Гвен и я там, в Вашингтоне, как раз перед началом войны. На нем присутствовал президент Бьюкенен, а отчет о бале появился в «Вашингтон стар»…

Она прервалась, поскольку в комнату вошел слуга в темно-синей ливрее и подошел к ней, стараясь привлечь ее внимание. Миссис Гвен повернулась к нему, он что-то тихо сказал ей, и его слова потонули в звуках польки. Селена увидела, что хозяйка явно обрадовалась.

— Сегодня у нас особый гость, — сообщила она. — Один из тех, кому наша Конфедерация многим обязана. Чудесный герой, и весьма кстати.

Она грациозно прошествовала к дверям.

— Леди и джентльмены! Брайн Маккорд, капитан крейсера «Ариадна». И некоторые из его обворожительных офицеров.

Селена не присоединилась к буре аплодисментов, разразившейся над залом. Она была парализована, не могла даже шевельнуть рукой и глубоко вздохнуть. Она лишь стояла как вкопанная и смотрела на Брайна, разодетого в серо-золотую форму, внимающего представлению миссис Гвен и затем прошествовавшего вперед с молниеносной грацией пантеры, столь хорошо памятной Селене. Он сказал несколько общих слов в ответ на аплодисменты гостей миссис Гвен.