— Слушай, подруга, кстати, о твоей маме: ты ей про институт все еще не рассказала?

— Рассказала… Мол, поступила, и все у меня хорошо… А что дальше врать, еще не придумала.

— Во даешь! — Лиза хихикнула. — И она поверила?

— Ну да… Понимаешь, у мамы больное сердце, я ей уже, можно сказать, годами вру, где ж тут разобраться? Да она и сама от всех неприятностей прячется не хуже черепахи в панцирь… По «ящику» — и то одни сериалы смотрит, а как только новости начинаются, сразу выключает.

— Надо же!

Девушки помолчали, думая каждая о своем. Настя, собственно говоря, ни о чем не думала. Почему-то она уже с утра чувствовала себя уставшей. Может, и правда расслабилась из-за отсутствия своей «начальницы». В любом случае, сама мысль о возвращении к брошенному посреди кафе пылесосу вызывала какую-то сосущую тоску. Настя взглянула на глянцевую обложку журнала, который вяло перелистывала Лиза.

— Сама покупаешь? Дорогущий, наверное… — Настя потянулась к шикарно изданному журналу.

— А ты как думала? Здесь, в салоне, старых полно, а мне для работы новые нужны. Ты бы тоже почитала, когда время будет. Не век же быть в уборщицах!

— Не век… — Настя тяжело вздохнула. — Я дизайнером хотела стать.

— А сейчас что, уже не хочешь?

Лиза сурово посмотрела на подругу.

— Хочу… Но понимаю, что это нереально.

— Глупости! Все реально… Я вот тоже мечтаю в будущем открыть свой собственный салон, не хочу всю жизнь оставаться простой парикмахершей…

— Лиза, но я же ничего не умею! Мне восемнадцать лет… уже… У меня здесь нет ни нужных знакомств, ни квартиры, ни связей…

— А с другой стороны ты на это не пробовала посмотреть?

— С какой еще другой?

— А вот! Тебе — всего восемнадцать лет. У тебя чистое сознание, хороший вкус. У тебя нет этого идиотского московского снобизма, а нужными связями, работая здесь, обрастешь через каких-нибудь два-три месяца. Да так, что мало не покажется!

— И что?

— И то! Надейся на лучшее и учись!

— Где?!

— Пока — у себя в голове, как я. Смотри журналы, ходи в музеи, на выставки… Читай, рисуй, посещай показы!.. Ой, Насть, гляди, это же мой Боб… Ой, какой букетище!..

Через холл торжественно прошествовал Борис с совершенно невероятной величины букетом пунцовых роз. Девушек, сидящих в дальнем углу кафе, супруг Милы не видел. Зато они отлично разглядели не только его, но и могли наблюдать за дальнейшими действиями Боба, скрывшегося за стеной парикмахерского зала.

— Настька, это же он мне! — Лиза повернула к подруге восторженное лицо.

— Конечно, тебе! Я отсюда вижу, возле твоего кресла кладет… Здорово наш план сработал! Теперь вот пусть твой Левка поревнует! Жаль только, что этот Боб такой лысый и пузатый.

— Не скажи… — Лиза перевела дыхание. — Знаешь, он оказался довольно милым… И вообще, Борис — очень известный адвокат! Господи, какие розы-то чудесные, а? И дорогущие… Ну все, я помчалась!

— Осторожно! — крикнула ей вслед Настя. — Не сбей по дороге еще одного известного — следователя по особо важным!..

Но Лиза уже не слышала ее. Зато услышал майор Панкратов. Во всяком случае, посторонился, пропуская Лизу, и, как показалось Насте, подмигнул ей. Впрочем, Настя сделала вид, что не заметила, и, подчеркнуто равнодушно отвернувшись, тоже встала из-за столика. В конце концов, хочется ей или нет, а пылесосить надо. И, прихватив оставленный впопыхах Лизой журнал, Настя нехотя потащилась к своему орудию труда.

Что касается майора Панкратова, его приветливая улыбка погасла, едва стройная фигурка девушки исчезла из поля его зрения. Если хорошенько разобраться, никаких оснований для веселья у Валентина не было. Так же, как и никаких сомнений в том, что Виктория Сергеевна «темнит»… В том смысле, что чего-то недоговаривает.

Однако сегодняшней Виктории, в отличие от той милой и даже в чем-то простенькой Вики, какой она когда-то была, прямого вопроса на данную тему не задашь… А если и задашь, вряд ли получишь ответ. Как ни крути, а баба Дуня на данный момент — его единственная надежда.

Панкратов вошел в кабинет Вики и, не обнаружив на месте хозяйку, спокойно расположился за ее столом и включил компьютер. Конечно, вряд ли она настолько глупа, чтобы хранить в нем важную информацию. И все же попытка — не пытка…

— Ну что, выселили меня окончательно?

Внезапное появление ухмыляющейся Виктории Сергеевны, бесшумно возникшей на пороге собственного кабинета, заставило его вздрогнуть. Но секундной растерянности майора не заметил бы и самый внимательный наблюдатель.

— То ли еще будет! Завели, понимаешь, следствие в тупик… Этак я скоро к вам в салон на ПМЖ переберусь… Ну что, Вика? Дело-то, похоже, намечается долгое…

— Иными словами, мне можно собираться и отбывать домой… Валя, ты можешь наконец без ерничества сказать что-то конкретное? Например, про эту бандитку… как ее… Шину? Конечно, она тебе не звонила!

— Заблуждаешься, Вика. Еще как звонила… Но об этом потом. Лучше скажи мне, где твоя баба Дуня? Она мне нужна позарез!

— В поликлинике.

— В какой еще поликлинике?!

— А я откуда знаю? Я что, не могу старушку по личным делам отпустить?

— Можешь! Но я же объяснил вчера, что у меня к ней остались важные вопросы!

— И что? Я должна была по этому поводу взять с бабки подписку о невыезде с территории салона?

— Перестань! — Панкратов поднялся и вышел из-за стола. — Просто она нужна мне сейчас, как никто другой… Ладно, Вика. Садись на свое законное место и слушай предварительные результаты. Если мы сразу не разберемся с этим бардаком, твою парикмахерскую закроют, к чертям собачьим!..

— Ты спятил? — Вика посмотрела на сидящего в кресле Панкратова округлившимися глазами. — Валя, ты вообще-то соображаешь, что говоришь?!

— До конца пока — нет. Но шансы имеются… Давненько у меня такого дела не было!

— Какого?!

— Суди сама, — он испытующе взглянул на свою собеседницу. — Гражданка Желтова Надежда Ивановна, которой твоя Светлана продиктовала мой рабочий телефон, перезвонила мне сразу, и минуты не прошло… Ваш покорный слуга объяснил дамочке, куда нужно приехать…

— …А она исчезла навсегда, плюнув на деньги, кредитки и прочее…

— Не угадала! Приехала, как миленькая, и все забрала!

— Включая мою фотографию и тот листочек?

— Нет, конечно.

— Ясно, сказала, что распечатку и фото ей подсунули.

— Садись, пять с плюсом!

— А что она еще могла сказать — во всем сознаться?

Панкратов внимательно посмотрел на Викторию и, выдержав небольшую, но многозначительную паузу, усмехнулся:

— А ей, Вика, сознаваться-то было не в чем. К слежке за тобой эта мадам не имела и не имеет никакого отношения.

— Так… — Вика прошла к своему столу и села. — Значит, ты ее отпустил… Да ведь сам рассказывал — рецидивистка, мол, адвокаты ее отмазали!..

— Ну и что? Ты меня, Вика, просто умиляешь! Я занимаюсь конкретным делом, а не борьбой с нехорошими людьми.

— Так и давай по этому самому конкретному делу, а то что-то никак не дождусь…

— А ты не перебивай! Ситуация такая: кошелек провалялся в салоне несколько часов. Следовательно, подложить все это хозяйство могли раньше…

— Ничего не понимаю! Из бабы Дуни ты по ерунде жилы тянешь, а какой-то бандитке, отсидевшей за убийство, веришь на слово.

— Не на слово! Во-первых, я видел ее глаза, когда она этот листочек в кошельке обнаружила. Во-вторых, и это куда важнее, дамочка сама на Петровку приехала. Откуда такая самоуверенность, если именно она все организовала? То-то… Не сходятся концы с концами! Наконец, на твоем снимке, Викуша, не было ее пальчиков. На нем вообще никаких отпечатков не было, кроме Настиных и твоих… Теперь думай: стереть свои пальчики и подложить потом фото в свой же кошелек — это что? Отвечаю: это бред. А все вместе — железное алиби. Для Шины. Конечно, сама по себе она фигура любопытная, и ее появление в твоем салоне весьма симптоматично…

— Что ты имеешь в виду?

— То, что кому-то было весьма выгодно свалить это дело на нее, а круг подозреваемых при таком раскладе значительно расширяется: у Шины врагов куда больше, чем у тебя.

— Надо думать!

— Вот только общих врагов найти мне пока не удалось. Если честно, не уверен, что они вообще есть…

— Слушай… А она что, действительно такая важная персона?

— Наивный ты, Викуся, человек, хоть и бизнес-леди…

В течение всего разговора Панкратов продолжал внимательно изучать лицо хозяйки салона. Но на нем так ничего и не отразилось, если не считать вполне понятного недовольства и раздражения. Впрочем, не умей Виктория Сергеевна владеть собой на уровне высшего пилотажа, вряд ли бы сидела она сегодня на хозяйском месте в своем отнюдь не бедном кабинете…

— Некоторые авторитеты, — продолжил он, — по степени влияния на экономику идут наравне с политической верхушкой… Но разве это главное? Наша основная задача — понять, кто это тебя так изящно пасет, что я не только не вижу истинных следов, но еще и на ложные нарываюсь.

— И кто это может быть? — Виктория вынула из ящика стола тоненькую длинную сигаретку и закурила.

— Сразу сказать?

— Можешь вначале сходить пообедать. — Она усмехнулась и легким щелчком перебросила через стол стодолларовую купюру… — Потом вернешься и скажешь!

Валентин Панкратов отвел глаза и, наверное, в тысячный раз за последние годы мелькнула мысль о том, что самого первого момента, того, в который он впервые заглотил Викину наживку, он, Панкратов, не помнит… Банальную «зеленую» наживку, не с ним первым в этом мире сработавшую…

— Вика, — он вновь внимательно посмотрел на свою работодательницу, — скажи честно: тебе не страшно?