— Выходит, сама ты рядом оказалась случайно?

— Выходит… За новенькими, между прочим, присмотр нужен, мало ли что?..

— Вот что, Дуня, — Виктория резко встала из-за стола. — Во-первых, я тебе уже объясняла, что Настю рекомендовал сюда очень солидный человек! Во-вторых, если по делу ничего сказать не можешь, зачем же зря воздух колебать?.. Ступай!

— Погодите, Виктория Сергеевна, — Панкратов мгновенно сгруппировался в своем любимом кресле. От расслабленности не осталось и следа. — Ой, баб Дунь, сдается мне, не договариваешь ты чего-то!

— Я? Да вот те крест, Валя…

— Ступай! — Виктория вышла из-за стола и, почти вытолкнув старуху из кабинета, сердито развернулась к Панкратову: — Ну что ты к ней привязался? То же, нашел важного свидетеля!

— А тебе самой разве не показалось, что она хитрит? Как минимум чего-то недоговаривает, уж поверь.

— Ерунда! Она в последнее время любит тумана подпустить по любому поводу. Стареет, что ли?

— Нет, Вика. Тебе просто не видно, а у меня это профессиональное: ловить человека на оговорках, взглядах… Знаешь, кстати, кто у нее муж был? Служил в УГРО опером и погиб…

— Странно… А мне она этого не рассказывала… Скрытная бабулька.

— Да я и сам забыл, а теперь вот вспомнил… Отлично! Вот на этом-то мы ее и расколем… Точно теперь расколю… Скоро все, Вика, выясним, клянусь!

Хозяйка салона задумчиво покачала головой и, наткнувшись на испытующий взгляд Валентина, улыбнулась с надеждой и недоверием.

— И последнее! — Панкратов коснулся Викиной руки. — Кто у тебя там, на входе, снимает трубку? Светлана?

— Она.

— Если вдруг кто-нибудь все же хватится кошелька и позвонит, ничего с ним ни в коем случае не обсуждать. Сразу давать мой номер, понятно? Это очень важно, Вика…


Швабра в Настиных руках скользила все медленнее и медленнее: усталость вчерашнего дня и треволнения сегодняшнего навалились на нее одновременно. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив нигде вездесущей бабы Дуни, девушка направилась в облюбованный ею уголок за розовым кустом, мельком скользнув по столику постоянных завсегдатаев кафе. И хотя состав их по сравнению со вчерашним был несколько иным (теперь кофе распивали Аглая и Шурочка в обществе Милы), наверняка разговор был на ту же тему: либо про новые процедуры и массажи, либо про то, чем лучше кормить кошек и собак… И дня не прошло, как Настя уже разочаровалась в этих красотках!

Но на сей раз она ошиблась. И если бы прислушалась, то нашла бы в услышанном кое-что интересное.

— Ты что, оглохла? — Аглая окликнула Шурочку во второй раз. — Я говорю, что вчера здесь была Надька Желтова, ты ее должна помнить по «Хангри Дак»!

— Хангри… что?

— Господи… По «Голодной утке», которая возле «Детского мира»!

— А-а, вспомнила! Безумная девка, она тогда еще на столе отплясывала… И что?

— Крутая стала, только и всего. Вообрази, машинку новую купила — полный отпад: «хаммер» в люксовом исполнении…

— Ух ты!.. А раньше-то, помнишь? Такая нескладная была! Вечно у нее все ломалось, терялось, падало. Колготки рваные, белье наружу… Катастрофа, а не баба.

— Точно… Глянь-ка, кто к нам пожаловал! Стас собственной персоной, к любимой женушке!

Последняя фраза все-таки достигла Настиного слуха, и она моментально вскочила, чтобы разглядеть таинственного мужа хозяйки. Стас оказался высоким темноволосым джентльменом со слишком, как ей показалось, суровым выражением лица. Не смягчившимся даже в тот момент, когда он увидел спускавшуюся по лестнице навстречу ему Вику. «Интересно, — подумала Настя, — это он вообще такой сдержанный или у них отношения плохие?»

И недолго думая Настя, ни на секунду не отдавая себе отчет в том, до какой степени в духе салона подобный поступок, сорвалась с места и с нарочито деловым видом направилась в сторону холла. Халат и швабру она оставила в «своем уголке». В конце концов, ее рабочее время кончилось.

— До свидания, Виктория Сергеевна, — минуя хозяйку, Настя еще раз глянула на Стаса и слегка улыбнулась редкому, судя по всему, посетителю.

Своей цели она достигла и удовлетворенно кивнула, услышав уже на выходе брошенную им фразу:

— А это что за роскошная фемина? — Стас смотрел ей вслед с неподдельным интересом.

— Сотрудница. Можешь попробовать угадать, кто она. — Виктория усмехнулась, равнодушно наблюдая за мужем.

— Ассистент парикмахера… нет, массажистка, если судить по фигурке.

— Не угадал. Уборщица.

— Шутишь?

— Ничуть! Работает со вчерашнего дня.

— Разве можно топ-моделей в уборщицы определять? — усмехнулся он. — Воистину, у богатых свои причуды!

— Лучше скажи, почему ты без звонка? Случилось что-нибудь?

За разговором они поднялись наверх и дошли почти до кабинета Виктории.

— Случилось, только не у меня, а у тебя, вчера… Я беспокоюсь, вот и заехал.

— Я здесь еще, как минимум, час. — Она остановилась перед дверью. — Валентин еще здесь…

— Панкратов? — Стас внимательно посмотрел на жену. — Сюрпризов от него никаких?

— Ничего определенного… пока.

— Вот что, — он придержал жену за локоть. — Не могу сказать, что так уж жажду с ним встретиться… Ты не против, если я сейчас слиняю, а через часок вернусь и мы рванем на дачу?

— Не против. Тем более что Панкрат обещал мне прямо сейчас, как он выразился, «предварительные результаты»… Пока!

И высвободив локоть из крепких пальцев Стаса, она толкнула дверь своего кабинета.

Валентин, разглядывающий вид из окна в ожидании хозяйки, неторопливо повернулся ей навстречу. И Виктория, едва глянув в лицо майора, поняла, что ему действительно есть, что сказать. Это настолько ясно читалось в его глазах, что она едва сдержала улыбку: все-таки Валька в чем-то просто на редкость наивный.

— Ну? — Виктория деловито прошла к своему столу.

— Баранки гну! — ухмыльнулся он. — Машину замминистра обороны, надо полагать, мы оставим в покое, верно? Короче, «хаммер» принадлежит одному оч-чень крупному криминальному авторитету. Фамилию называть?

— Не надо, это не мой круг.

— Да? — Панкратов прошелся по кабинету. — Заметь, приезжала сюда лучшая подруга этого авторитета. А это — уже твой круг, в том смысле, что твоя клиентка… некая Надежда Желтова. Она же Любовь Тимченко, она же Шина. Семьдесят третьего года рождения, окончание последнего срока — 25 августа девяносто седьмого…

— К-какого срока?! — Викины глаза, беспокойно следившие за вышагивающим Панкратовым, округлились.

— Приличного! По 106-й, часть вторая… Убийство, между прочим. Якобы непреднамеренное. Но это ее адвокаты отмазали… Похоже, по ее заказу за тобой и следили.

— Господи! — Виктория беспомощно посмотрела на Валентина. — Ты это точно знаешь?

— Не то чтобы точно. Но цепочка получается интересная: кошелек вполне может быть Желтовой. Понятно, что сама она за ним не явится…

— Да почему именно она?!

— А ты рассуди. Постоянных клиентов мы отбрасываем. Из редких посетителей трое были вне подозрений сразу, четвертому я успел дозвониться и отбросил тоже. Остается Шина… Ну, а дальше сплошная логика. Листок с распечаткой и фото ей, судя по всему, передали непосредственные исполнители… Неясность только в том, случайно или нарочно сия роковая дама уронила кошелек. Если второе, понятно, что в целях запугивания жертвы.

— Чушь! — резко щелкнув зажигалкой, Виктория нервно прикурила. — Есть куда большая неясность: на кой черт я понадобилась этой бандитке? Чепуха несусветная! А если нет — объясни.

— Необъяснимых вещей, Вика, на свете не бывает… — Панкратов остановился напротив ее стола. — Да не нервничай ты так!

Ему вдруг стало жаль эту такую красивую, уверенную в себе, богатую женщину, словно теплая вспышка воспоминаний о совсем иной Вике на мгновение осветила сегодняшний день. И, так и не найдя нужных слов, он пробормотал до тошноты банальное: «Все будет хорошо…»

И судя по тому, как она ответила, понял, что и Вика на какую-то долю секунды очутилась в давнем прошлом. А иначе и не к чему, и не к кому было отнести эти ее слова: «Хорошо уже было…»

На самом деле майор Валентин Панкратов никогда еще не был так далек от истинного понимания Виктории Сергеевны, как в этот момент…

10

Прежде чем войти в подъезд, Настя подняла голову и, что-то шепотом пересчитав, нахмурилась. Потом проделала свои подсчеты еще раз и расстроилась окончательно: Пашины окна были темны, значит, его нет дома… Настя присела на скамейку возле подъезда. Слишком прямая по натуре, она и не пыталась объяснить свое враз испортившееся настроение чем-нибудь вроде основательно поднадоевшего за эти дни ворчания бабы Дуни. Или, например, усталостью.

— Я влюбилась, — тихо прошептала девушка. — Нет, я не влюбилась, я его просто люблю… люб-лю…

Она словно пробовала это округлое, как морские камешки, обточенное вечностью слово на вкус, осторожно перекатывая его губами. «Люб-лю…» И вновь подняла голову: вначале к Пашиным окнам, а потом еще выше — к небу.

«Погода хорошая, а звезд почему-то не видно…» — с некоторым изумлением подумала она.

«Господи! Сделай так, чтобы он был у нас!» — подумала Настя, поднимаясь наверх в скрипучем лифте. Видно, Бог услышал ее! Потому что именно Павел и выглянул в прихожую, едва Настя переступила порог. Ее радости не помешал даже тот факт, что лицо его было хмурым и озабоченным. И только войдя в гостиную, Настя и сама почувствовала что-то неладное. Вопреки обыкновению, Мария Петровна не хлопотала возле стола в ожидании Настиного прихода. С побледневшим и заметно осунувшимся лицом, она лежала на диване, а возле нее суетилась Ромашка, перебирая какие-то пузырьки на маленьком, придвинутом к дивану столике. Настя охнула и с беспокойством уставилась на Пашу. Эти лекарственные пузырьки были слишком хорошо знакомы ей по маминой многолетней болезни.