Подойдя к двери, Ральф собирался открыть ее, как вновь выругался. Там же девушка. Наверняка, голая. Только не сейчас. Только не на нее. Однако возбуждение, подхлестываемое недельным воздержание, взорвалось в теле при невольном представлении о нежной белоснежной кожи. Бархатной. Разум и язык говорили четко и трезво, но проклятая реакция вторила по — другому. Кровь закипает в жилах, разливаясь горячим потоком по венам. Откуда возникло это бьющееся возбуждение? Представляя, как капли воды стекают по покрасневшей от пара кожи, а зеленые бездонные глаза блаженно закачены, кровь начинает отдавать гулом в голове. Пульсировать в висках.

Выгнать ее к чертвой матери и забыть о сегодняшнем приключении. Забыться в работе, выкинув непрошеные эротические фантазии. С чего это ему работать, лишь бы угасить пламя внутри? Кто она такая, чтобы он реагировал на нее? Непонятная особа, буквально свалившаяся на него, заканчивающая собой череду неприятностей за сегодня. Ненужный элемент, действующий на без того расшатанные нервы. Бесцеремонной наглостью. Отсутствием стыда и манер. Дерзостью и равнодушным пустым взглядом. Даже он, способный умело заглушать какие — либо эмоции или не проявлять их, не выдерживал, отражая в глазах всю скопившуюся на нее злость и недовольство. Она же и не боялась. В огромных зеленых зрачках нет ничего, кроме пустоты. Никакого выражения. Смотрела впритык на него и в упор, и все равно создавалось впечатление, что мимо него. Словно в невидимую стену уперлась. Тряс за плечи и хватал. Никакой реакции. Стеклянные глаза. Или она настолько умелая актриса. Или она — последний и редкий вид бесчувственных людей. Может, элитная и дорогая куколка на одну ночь, вспыхивающая не от прикосновений, а от вида денег? Хотя, учитывая дизайнерское платье и бриллиантовые сережки, которые ему удалось разглядеть, когда говорил, склонившись к ее уху, богатство для нее совсем не чуждо.

Несколько раз постучав, Ральф раздраженно повысил голос, спрашивая у той, что влечет за собой проблемы за проблемой.

— Тебя постоянно замыкает на «Спасите» или «Помогите»? Что там происходит?

— Я не могу выйти, — услышал он ответ, отчего хмуро свел брови на переносице.

— Мало того, что ты заняла мою ванную почти на час, но еще что — то натворила, — процедил он. — Если ты сейчас же не выйдешь, то тогда я…

— Войдите, я не закрывала дверь, — перебила его девушка, и Ральф на мгновенье потерял дар речи. Привыкший разрывать оппонентов в суде и затыкать рот другим адвокатом фактами, он впервые не находил слов, чтобы что — то вымолвить. Описать ее поведение. Ее личность в целом. От неожиданного ступора, куда вогнала его эта странная незнакомка, разгорячился еще сильней. Ей не место в его доме. В его мыслях. В желаниях.

Нажал на ручку двери, потянув и распахивая. В лицо пахнул теплый пар, а взору представилась картина, что полностью выбила его из колеи. Дверцы душевой кабины настежь открыты, а льющаяся из душа вода выходит за пределы, струями сползая на кафель. Угрожая устроить непредвиденный потом. Объект же всех несчастий стоит, вжавшись в уголок кабинки, в его неправильно надетой и уже влажной из — за попадавших на нее капель воды футболки. Ровные стройные ноги, прижатые к друг другу, привлекая внимание к округлым бедрам. Пропитанная влагой ткань облегала тонкую талию и полную грудь. Аккуратная форма, идеально помещающаяся в ладонях. Упругая или мягкая — сжимать доставит удовольствие, наблюдая, как сменяются эмоции во взгляде.

Подтверждая неизвестные даже ему догадки, посмотрел прямо ей в глаза, ожидая встретить раскаяние или испуг. Ничего. Много — много зелени, превращающей зрачки в бездонные и казавшиеся почти черными из — за обилия зеленого цвета, однако ни грамма чувств. Казалось, встречается с ним глазами, тем не менее далека. Загадочно далека. Дрожащие пухлые губы выдавали ее растерянное состояние. Влажные и трясущиеся, собой маня согреть их властно и грубо. Подчинить этот непокорный и дерзкий ротик.

Подскочив к ней, Ральф одной рукой дотянулся до крана, выключая нескончаемо текущий запас воды, а другой — резко дернул, похоже, трясущуюся от холода и промокшую девушку на себя. Внезапно и быстро, и она, потеряв равновесие, навалилась на него всем телом, толкнувшись с ним так, что он поясницей больно ударился о край мойки. С одной стороны, этот удар остудил распаленные ощущения. Огонь не потух, но перестал разгораться сильнее, набирая обороты. Теперь «тихо» и медленно сжигал изнутри. Все из — за несносной девчонки.

— Ты совсем чокнутая? — зло прошипел Ральф, чувствуя, как влажные пряди каштановых волос оставляют мокрые следы на его шеи, ключицах и груди. Она не удосуживалась поднять голову, уткнувшись кончиком носа, и он цепкой хваткой, впиваясь в тонкие плечи, отстранил. — Ты это делаешь нарочито? Ты пытаешься провоцировать меня?

— О чем вы? — с неподдельным интересом спросила она. Удивление отразилось в интонации, а глаза продолжали бессмысленно и как — то отрешенно глядеть на него. — Если вы насчет душа, то я не знала, как отключить воду, хотя смогла открыть кран и…

— Я не об этом, черт побери! — выплюнул Ральф, прерывая ее бред. — Ты хочешь соблазнить меня? Я тебе так сильно понравился, да?

— Вы себя возомнили мужским идолом? Да вы не в моем вкусе! Отпустите! — воскликнула она, забившись в его руках, как пойманная в сачок раненая птичка. Хрупкая и легкая, в то же время необузданная и недоступная. Нет, настоящая бабочка. Ночная. Ее тепло чувствовал всем телом. Так хотелось раствориться в жаре. Согреться в ней охлажденной душой. От нахлынувшего осознания внезапного притяжения Ральф с удовольствием раздавил бы ее. Не посмел, снова утонув в зеленых глазах. Злится, тем не менее взгляд остается прежним. Перещеголяла его непроницаемой застывшей пустотой.

— Бабочка, — вдруг прошептал Ральф, заметив, как затихла девушка. — Тогда почему ты еще в моем доме? Почему не проваливаешь отсюда, раз я не в твоем вкусе, а всячески находишь уловку, чтобы остаться?

— Я не бабочка, — словно не слыша его вопросов, приглушенно уточнила она. — У меня есть имя. Сказать или спросите сами?

— А у меня нет желания с тобой знакомиться, — отозвался Ральф, заскользив кончиками пальцев по голым участкам ее кожи на запястьях. Он не считал себя благородным человеком. Одно то, что планировал сотворить с семьей врага, достаточно для причисления к мстительным демонам. Правда только, Ральф Саймон Вуд никогда не верил ни в черта, ни в Бога, ни в судьбу. А сегодня из — за нее пришлось задуматься, чьей же рукой выстроилась эта череда событий, которая свела его с необычной девушкой. Доводящей его до пиков возбуждения будто случайными прикосновениями и похотливым видом. Срывая с него всевозможные цепи, сдерживающие ярость и гнев, причем столь умело сводя с ума от злости и животного желания. Оставаясь при этом отстраненной и равнодушной.

— Я уйду завтра, — пробормотала она, и Ральф втянул побольше воздуха в ноздри. И он пропитался ненавязчивым сладким ароматом ее духов или…ее собственным запахом, проникая через глотку в легкие, ударяя сильнее по оголенным нервам.

— Кто ты такая, чтобы ставить мне условия в моем доме? — прорычал Ральф. — Я мог бы оставить тебя там, на дороге или еще лучше — передать бандитам.

— Но вы же не сделали этого! — в тон ему кинула она. — Вы привезли меня к себе домой. Что же вам стоит позволить мне остаться до утра? Мой отец отблагодарит вас за мое спасение.

Оскалился, наблюдая, как пухлые розовые губки выговаривают фразы. Как кончиком языка облизывает их, продолжая нести какую — то чушь. Упавшая прядь волос на веко вовсе не беспокоит ее, а он не удержался, замотав ее на указательный палец, принудив слегка откинуть голову назад. Пикнуть не дал, наклонившись и подхватив на руки.

— Ты пожалеешь, что так сильно хотела остаться здесь, — отчеканил по слогам Ральф. — Со мной. Говоришь, я не в твоем вкусе? Придется потерпеть…до утра, бабочка.

Глава четвертая

Морганит боялась столкнуться со всеми острыми углами мира. С раннего детства ей внушали — везде и кругом опасность, тем более для тех, кто не может увидеть подходящую угрозу. По стечению злых обстоятельств, люди, лишенные зрения или возможности говорить, становятся потенциальными жертвами, над которыми можно легко издеваться и знать — ничего не получишь в ответ. Отец всегда оберегал ее, окружая многочисленным персоналам, стараясь огородить от общества, убеждая, что оно не принесет ей пользы, а если доводилось оказаться на приеме, то Морганит прикладывала столько усилий, чтобы никому не стало известно, что у нее не простые проблемы со зрением, как объясняла многим. У нее нет его вообще. Слепа, как крот, без единого шанса разглядеть даже слабый лучик света. Иногда задавалась вопросом — почему папа так тщательно скрывал ее физический недостаток? Боялся за нее или стыдился? Непонятно.

А сейчас, находясь в крепких мужских руках, куда — то несших ее, она чувствовала себя настоящей жертвой. Дерзость, проснувшаяся в неподходящий момент. Ненужные и необдуманные слова, за которые, как он пообещал, ей придется расплатиться сполна. Заводить и без того разъяренного животного, готового напасть и разорвать нежеланного гостя, причем где — то осознавать, как нарочито нервничает его, внутренне радуясь, что с ней говорят на равных. Как с обычной девушкой. Без всякой жалости или подхалимства, подлизываясь к единственной дочери итальянского миллиардера. По — простому, давая возможность хотя бы на один день почувствовать себя…нормальной. Такой, как все.

Ее грубо швырнули на мягкое покрывало, не церемонясь ни на секунду. Прежде чем до нее дошло, что будет происходить дальше, на слегка дрожащее от влажной футболки тело опустилась какая — то тяжесть. Не дающая сделать вздох, буквально вдавливая в матрац, отчего она инстинктивно выставила ладони вперед. Под кожей — твердые мышцы, перекатывающиеся от движений мужчины. Запоздалое представление, возникшее благодаря яркой фантазии, несколькими эротическими тайно принесенными ее сиделкой книгами для слепых и «пошленькими» рассказами от разных служанок. Он лежит на ней, наплевав на все моральные принципы и неприязнь. Хочет наказать ее самым обычным способом, каким мужчины обращаются с женщинами. Никогда до сего момента, не находясь в опасной близости с мужчиной, не испытывая никаких чувств, сейчас она застыла неподвижно под ним. Действовал бы он так, зная о ее слепоте? Вряд ли бы даже сей факт мог остановить такого монстра. Первое впечатление, составленное по импульсу, оказалось ошибочным. Глупым. Кто придумал иллюзию, что слепые лучше разбираются в людях, незрячим образом различая плохих и хороших? Няня, вселяющую наивность в нее.