– От тебя всегда пахнет цветами, – тихо сказал он. – Фиалками или…

– Лавандой.

– Лавандой, – повторил он, засыпая.

Селия долго смотрела на него. Почему Жюстин вырос таким не похожим на Филиппа? Наверное, никто не смог бы ответить на этот вопрос. Но ведь была же какая-то причина, по которой один из близнецов стал гордостью семьи, а другой – ее позором. Интересно, любили они друг друга? Вряд ли. Если бы Филипп любил Жюстина, он бы рассказал ей о нем.

– Ох, Филипп! Захотел бы ты, чтобы я ему помогла?

* * *

Лизетта пригладила рыжие волосенки дочери, серьезно посмотрела в личико – точную копию ее самой. Анжелина сидела у нее на коленях, а Эвелина пристроилась рядом, на подлокотнике кресла.

– Понимаете, ангелочки мои, это что-то вроде игры. Мы ненадолго притворимся, что он – это дядя Филипп. И мы не должны никому говорить, что играем в эту игру.

– Да, мамочка, – послушно ответили обе девочки.

Селия держала на руках пухленького Рафаэля и внимательно наблюдала за Лизеттой. Она бы предпочла не говорить детям о том, кто такой Жюстин, но Лизетта настояла на своем.

– Они уже большие и сразу поймут, что это не Филипп, – сказала она. – Они поймут, что мы им лжем. Да, это опасно для Жюстина, но ведь они – мои дети, и я должна думать о них тоже. К тому же, если я попрошу их помалкивать, они никому ничего не скажут.

Селия всем сердцем надеялась, что Лизетта права. Улыбнувшись уходившим из комнаты девочкам, она передала маленького Рафа Лизетте.

– Они, кажется, не удивились тому, что вы им сказали, – заметила Селия.

– Дети все воспринимают легко, – Лизетта усмехнулась, – в отличие от взрослых, которым, как правило, бывает трудно смириться с неожиданностями.

Селия подошла к окну, потом вернулась к своему креслу.

– Наверху сегодня что-то очень тихо.

– Да, – ответила Лизетта. – Жюстин, кажется, меньше капризничает с Ноэлайн, чем со мной. Да и с ножницами она обращается лучше, чем я с бритвой.

Селия улыбнулась, вспомнив протестующие вопли, доносившиеся из его комнаты, когда Лизетта сбривала бороду.

– Вы его сильно порезали?

– Пустяки, всего в двух местах, – похвасталась Лизетта. – Я считаю, это совсем неплохой результат. Но как он изменился! Теперь его вполне можно принять за джентльмена. Битвы и лишения не оставили следов, во всяком случае, заметных. – Лизетта улыбнулась. – Взглянув на себя в зеркало, он пожаловался, что теперь никто не поверит, что он опасный пират.

– Ну и хорошо, – сказала Селия, искренне довольная этим обстоятельством.

– А когда Ноэлайн сострижет его гриву, он почувствует, будто его ограбили.

Селия кивнула и вздохнула.

– Скорее бы закончилось это утро, – сказала она. – Как хочется, чтобы визит лейтенанта Бенедикта был уже позади.

Лизетта окинула ее проницательным взглядом:

– Ты тревожишься за Жюстина, правда?

– А вы разве не тревожитесь? – вспыхнув, вопросом на вопрос ответила Селия.

– Естественно, тревожусь, ведь он мой пасынок. Я знала его еще мальчиком, до того, как он покинул дом. И я действительно люблю его. Но… я давно поняла, что он не желает привязываться ни к людям, ни к местам. Разумнее всего и не ждать от него этого. Думаю, именно поэтому он выбрал для себя море.

– Почему он стал пиратом?

– Таким образом Жюстин смог наконец подтвердить, что он действительно такой плохой, каким его считали окружающие. Он с детства не подчинялся авторитетам, не раз убегал из дому, вечно лез туда, куда не следовало, и попадал во всякие неприятные истории. Однако молва сильно приукрасила его «подвиги». А оттого что его брат был таким положительным мальчиком, с развитым чувством долга, поступки Жюстина выглядели еще хуже. Мне казалось, в его бунтарстве во многом виноват Макс… Если бы Жюстин был уверен в любви и поддержке отца… – Лизетта пожала плечами. – Возможно, взаимопонимание пришло, слишком поздно, но Макс лишь частично виноват в этом. Жюстину все равно не хватало чего-то такого, что никто не мог ему дать. И я думаю, никто никогда не сможет. Да и он сам не знает, чего хочет.

На пороге появилась Ноэлайн. Платок на ее голове был сбит на сторону, и ее обычно преисполненное достоинства лицо выражало смятение.

– Больше ни за что не стану этого делать, – заявила она.

– Ты закончила? – спросила Лизетта.

– Да, мадам.

– Спасибо, Ноэлайн. Уверена, месье Жюстин постарался сделать все возможное, чтобы вывести тебя из равновесия. Где он сейчас?

– В малой гостиной.

– Внизу? Как ему удалось спуститься вниз?

– Он взял трость месье Виктора. Виктор Волеран был дедом Жюстина.

– Но у него может открыться рана на ноге, – встревожилась Селия. – Я так и знала: у него не хватит терпения, я так и знала… – Она выбежала из гостиной в холл.

* * *

Жюстин стоял возле окна. На нем был синий пиджак и синие брюки. Густые темные волосы коротко подстрижены, лицо гладко выбрито. У Селии закружилась голова. Она подошла к нему, едва передвигая дрожащие ноги. Синие глаза улыбались ей, а на губах появилась обезоруживающая улыбка.

– Надеюсь, ты не собираешься упасть в обморок?

В голосе его слышалась насмешка. Он сказал это совсем так, как сказал бы Филипп. Сходство было настолько разительным, что Селия, отпрянув от него, вскрикнула. Тот, о ком она тосковала, был здесь, перед ней. Но… это всего лишь иллюзия. Селия хотела убежать, но он успел схватить ее за руку.

– Спокойно, Селия. Взгляни на меня.

– Не могу, – сказала она сквозь слезы. – Не могу видеть… лицо Филиппа.

– Черт возьми, но это и мое лицо тоже! – Жюстин притянул ее поближе к себе, и она, уткнувшись в его плечо, беспомощно заплакала. – Это ведь и мое лицо, – повторил он ей на ухо.

Сердце его учащенно забилось. Ему хотелось поцеловать ее, утешить. Порывшись в кармане, Жюстин нашел аккуратно сложенный Ноэлиной носовой платок, приложил к ее наполовину спрятанному лицу и неуклюже промокнул слезы на щеках. Переводя дыхание, Селия взяла платок и высморкалась.

Они не заметили Лизетту и Ноэлайн, появившихся на пороге гостиной.

– Помоги мне сесть на диван, – попросил он.

Лизетта оттащила Ноэлайн от двери, и они, обменявшись встревоженными взглядами, не сговариваясь, решили оставить парочку наедине.

Селия, шмыгая носом, помогла Жюстину сесть на диван. Не выпуская из руки ее локоть, он заставил ее опуститься рядом.

– Позволь мне уйти.

– Не позволю, пока не посмотришь мне в лицо, – резко сказал он. – Ты должна увидеть разницу между мной и Филиппом. Посмотри и скажи мне, что ты видишь. – Селия не шевельнулась, и он, не отпуская ее руки, пощекотал локоть большим пальцем. – Ну же, Селия, не бойся.

Она медленно подняла на него глаза. Он прав. Только для посторонних они похожи как две капли воды, но те, кто их знал, могли без особого труда определить, кто есть кто. Пронзительно-синие глаза Жюстина отличались от нежных синих глаз Филиппа, нос был крупнее, губы тверже. Костюм, который безукоризненно сидел на Филиппе, был ему чуть велик. Гибкое, закаленное годами лишений и битв тело даже сейчас, казалось, излучало силу. Но у него были такие же длинные ресницы, как у Филиппа, и такой же вихор надо лбом.

– Я вижу разницу, – прошептала Селия. – И сходство тоже.

На его лице не дрогнул ни один мускул, но в глазах появилось странное выражение – смесь беспокойства и гнева.

– Я не Филипп.

– Я это понимаю.

– Ты будешь вспоминать о нем при каждом взгляде на меня?

– Я… я не знаю. – Селия поморщилась от боли, потому что он слишком крепко сжал ей руку. – Ох…

Он отпустил ее.

– Если хочешь знать, все просто непристойно, – сердито фыркнул он. Ему было невыносимо, что он напоминает ей о Филиппе, что она сравнивает его с Филиппом, что она смотрит на него, а хочет видеть Филиппа. Конечно, безумие – ревновать ее к покойнику. Тем более к собственному брату.

– Это была не моя идея, – сердито сказала Селия по-французски, слишком расстроенная, чтобы говорить по-английски.

– Но и не моя! Эта идиотская идея пришла в голову моему отцу. Отыщи его и скажи, что мы от нее отказываемся!

Они сердито смотрели друг на друга, потом Жюстин потрогал свой подбородок, позабыв, что бороды уже нет и погладить нечего.

– Пропади все пропадом, я хочу вернуть свою бороду!

– Борода была отвратительная, – сердито сказала Селия. – Филипп никогда не позволил бы себе выглядеть как козел.

– Да уж, что верно, то верно, Филипп много чего себе не позволял. Но я-то не Филипп.

– Не обязательно без конца напоминать мне об этом.

– В таком случае перестань пялиться на меня, как будто…

– Похоже, супружеская ссора в самом разгаре, – послышался с порога гостиной голос Макса. Жюстин холодно взглянул на него:

– У нас ничего не получится.

– Получится, – решительно сказала Селия, вытирая платком глаза. – Не для того я выхаживала тебя, чтобы увидеть, как ты болтаешься на виселице.

– Тебя никто ни о чем не просил, – ехидно заявил Жюстин.

– А кто, как не ты, заставлял меня бегать вверх и вниз по первому твоему требованию?

– Ну хватит, – резко оборвал их Макс. – Довольно. Может быть, вы оба забыли, что с минуты на минуту сюда заявится лейтенант Бенедикт? – Он перевел жесткий взгляд золотистых глаз с раскрасневшегося лица Селии на непроницаемое лицо сына. – Вы совсем не производите впечатления любящих супругов. Позвольте напомнить: жизнь Жюстина зависит от того, насколько убедительно вы сыграете свои роли.

Не успел он закончить, как его прервала Ноэлайн:

– Месье, лейтенант уже подъезжает к дому.

Селия вскочила с дивана, но Жюстин удержал ее.

– Сиди здесь, – спокойно сказал он. Макс отправился встречать Бенедикта. В гостиной наступила тишина, нарушаемая лишь тиканьем бронзовых часов на каминной полке.

– Где Лизетта? – спросил Жюстин.