Джон Спиид - Наложница визиря

Дасаны:

Люсинда Дасана — молодая португалка, выросшая в Гоа; предполагаемая наследница богатств Дасанов

Карлос Дасана — дядя Люсинды, управляющий торговыми интересами Дасанов в Гоа

Джеральдо Сильвейра — распутный и расточительный кузен Дасанов и их дальний наследник

Викторио Суза — дядя Люсинды со стороны матери, управляющий торговыми делами Дасанов в Биджапуре

В караване:

Джебта Да Гама — португалец, специалист по заключению сделок, которого часто называют Деога

Куршит Патан — бурак из Биджапура, которого иногда зовут Мунна

Слиппер — евнух

Майя — молодая храмовая танцовщица (девадаси), которая недавно стала рабыней, профессиональная танцовщица

В Гоа:

Елена — служанка Люсинды

Карвалло — секретарь Дасанов

Адольфо — камердинер Карлоса Дасаны

В Вальпой:

Фернандо Анала — торговец, христианин; его также называют брат Фернандо

Сильвия Анала — его жена

В Бельгауме:

Леди Читра — хозяйка дворца, стоящего посередине озера, бывшая наложница султана Биджапура

Лакшми — компаньонка Читры, ребенок

В Биджапуре:

Шахджи — главнокомандующий армиями Биджапура

Виспер — старый евнух, хасваджара (управляющий домом султана)

Вали-хан — великий визирь, главный министр вдовы султана

Маус — евнух на службе у Викторио Сузы

Вдова султана — вдова бывшего султана

Ибрагим Адил — наследник трона Биджапура, ребенок

Другие:

Гунгама — гуру Майи, которую считают утонувшей, теперь появляется в снах

Разбойники — из клана Трех Точек и клана Нага

Дешевый ювелир — в Биджапуре

Шахин — домоправительница Патана

Все путешествия по Индии меняют путника.

В этом романе рассказывается о путешествии из Гоа в Биджапур. Я сам проделал этот путь несколько лет назад. Пастухи все так же ходят старыми тропами по перевалу Сансагар. В церкви Святой Екатерины до сих пор звонит золотой колокол. Сукновалы Бельгаума и в наши дни расстилают яркие шелка вдоль берега озера. Под огромным куполом Гол-Гомбаза школьники до сих пор играют в галерее Шепотов.

Но за три столетия многое было утеряно. Португальцы, голландцы и англичане вырубили покрывавшие Деканское плоскогорье[1] огромные тиковые леса, чтобы построить военные корабли. Из-за этого изменилась погода — и водопад Гокак больше не шумит. Ступени старых храмов вокруг озера Бельгаум теперь спускаются к суше, а не к воде. На месте дворцов остались груды камней.

Этот рассказ является частью большой эпопеи, написание которой заняло более двадцати лет, — истории последних лет империи Великих Моголов[2] и подъема маратхов под руководством разбойника Шиваджи[3]. Первый том эпопеи насчитывает свыше 2400 страниц. При содействии моего агента Джин Нагар и с мастерской помощью Морин Барон мне удалось сократить этот труд примерно до 800 страниц.

Но это разрывало мне сердце! Да Гама, Люсинда, Патан, Слиппер и Маус звали с отброшенных в сторону страниц. К счастью, Джин убедила меня написать отдельную книгу и предложила концепцию этого романа. Исключительно смелый редактор «Сент-Мартин Пресс» Линда Макфолл согласилась опубликовать его в виде вступления к эпопее.

Собрать материал для этого романа оказалось нелегко. Существует множество источников и документов, касающихся Великих Моголов и маратхов: победители любят писать историю. Но проигравшие молчат — а к 1658 году португальская Индия была раздавлена, и Биджапур потерял свое значение и утратил силу. Никто не пишет рассказов о своем поражении.

Создавая картину Биджапура, я основывался на данных Великих Моголов, которые явно пристрастны. Поскольку у меня не было свидетельств об обществе Гоа из первых рук, я обратился к транспортным архивам, которые сохранились до наших дней. Из них можно почерпнуть сведения об условиях жизни в 1658 году. Я лично видел артефакты и архитектуру того периода, и это во многом повлияло на то, как я изображаю португальскую культуру и культуру Биджапура.

При описании одежды Люсинды я брал за основу фасоны, принятые в лиссабонском обществе 1648-50 годов, поскольку до Гоа они доходили только через несколько лет. На описание одежды и поведения других героев меня вдохновили картины того времени и описания португальских торговцев при дворе Великих Моголов.

Мышьяк в то время использовался как косметическое средство. В качестве яда он фигурирует в серии убийств в английской колонии Джеймстаун, которые произошли за несколько лет до времени действия романа. Образ Летучего дворца навеяла гравюра на дереве 1712 года, выставленная в Далемской галерее в Берлине. Ведение Перцовых войн описано в прекрасной монографии Альфонса Ван дер Крана «Боевое крещение: миссия Ван Генса на Цейлоне и в Индии, 1653-54 годы». Заинтересовавшиеся читатели также могут познакомиться с захватывающей книгой Ричарда Максвелла «Суфии Биджапура, 1300–1700: социальные роли суфиев в средневековой Индии».

Мои описания танцев Майи могут не соответствовать современным версиям «Бхаратнатаяны», но на самом деле эта школа возникла не так давно: англичане уничтожили индийский танец, а современный «классический» вариант — это только то, что удалось восстановить при помощи скульптур и письменных источников. Есть основания считать, что в 1658 году танец был гораздо более ярким и пламенным, чем степенная восстановленная версия.

Я свободно включал в роман исторических личностей, например вдову султана, Вали-хана и Шахджи. Все остальные герои вымышленные.

Подобный роман нельзя написать, ни к кому не обращаясь за помощью. Мой литературный наставник Майкл Вульф, самый лучший слушатель, которого я когда-либо знал, помог мне понять пределы затрагиваемых тем, а благодаря другим авторам, выступавшим с требовательной критикой, я смог добиться лучшего из возможных результата. Мой водитель, гид и друг Куршид Патан показал мне свою Индию, магическую и великолепную, которую не видит большинство западных людей. Он открыл передо мной двери мистического ислама. Я надеюсь, он простит меня за то, что я сделал его прототипом одного из своих героев. Я от всей души благодарю их всех и понимаю, что их помощь была бесценной.

Моя жена Барбара сделала мне самые лучшие подарки. Я склоняюсь в благоговении перед ее неослабевающей уверенностью в успехе и мудрыми замечаниями. Самое важное то, что она создала красивый и спокойный дом в этом безумном мире, и он вдохновил меня на описание дворца на озере в Бельгауме. Безусловно, эта книга не была бы написана без нее.

Португальское поселение

Гоа, Индия

1657 год

Убедившись, что ее лицо выглядит идеально, Люсинда Тереза Эмилия Дасана опустила перо из павлиньего хвоста в хрустальный флакон и капнула по белой капельке белладонны в уголок каждого глаза.

— Айя[4], я не могу найти мышьяк, — сказала она, промокая слезу, пока та не успела скатиться по напудренной щеке.

В другом конце комнаты служанка Люсинды складывала ее рубашку.

— Он закончился, дитя мое. Я собиралась тебе сказать.

Люсинда усиленно моргала, потому что капли белладонны застилали глаза, а теперь еще от расстройства прикусила губу. Затем она, демонстрируя ангельское терпение, улыбнулась служанке, не зная, что один из ее передних зубов запачкан вермильоном[5]:

— Айя, коробочка стояла здесь. Куда ты ее спрятала?

Служанка Елена покачала головой, словно не понимая, что Люсинда ее не видит, и продолжала сворачивать белье.

— Тебе не следует пользоваться этой ужасной пастой, маленькая. Она тебе только во вред. Хорошо, что ее больше нет.

— Я уже не маленькая. Я — женщина. Госпожа. А ты теперь моя горничная, а не няня. Так что принеси мне мышьяк, — приказала Люсинда.

Елена, которую до того, как она приняла христианство, звали Амбалика, пробормотала что-то себе под нос на хинди.

— Я не темная сука, — злобно прошептала Люсинда. — И я уже говорила, что мы будем общаться только на португальском. А теперь неси его.

Внезапно Елена почувствовала себя очень старой. Люсинда не заметила этой перемены, но услышала ее печальный вздох. У девушки стало тяжело на сердце, однако она вспомнила, кто она теперь, вспомнила свое новое положение в этом мире и ничего не сказала. Тем временем Елена запустила руку под пуховой матрас и достала маленькую серебряную коробочку.

— Пожалуйста, только чуть-чуть, — сказала Елена на португальском.

— Я возьму столько, сколько захочу, — ответила Люсинда и подцепила довольно много красной пасты. Елена резко вдохнула воздух. Однако, добившись желаемого эффекта, Люсинда лишь коснулась пасты языком. — Вот!

— Тебе не следует пользоваться этим ядом. Если бы только здесь была твоя мать! От этой красной дряни тебе будет плохо. Ты и так красива, без нее.

— Ты говоришь так только потому, что любишь меня. Мне она нужна: меня не должны видеть с темной кожей.