Арчи удивленно поднял брови.

— Бутылку? — переспросил он. Он сощурил глаза и взглянул на Мильтона. Мильтон пожал плечами. Монти не был пьяницей. Мерлин кивком указал на Тревора, который залез в лодку и, опустившись на колени, попытался достать бутылку из-под заднего сиденья. Затем он протянул ее Мерлину.

— Эй, посмотрите-ка сюда, — воскликнул он, подняв бутылку так, чтобы все могли ее видеть. — Внутри лежит записка.

— Письмо в бутылке? — недоверчиво произнес Мильтон. — Должно быть, это шутка.

— Если это шутка, то с горчинкой, — добавил Арчи и окинул взором любопытствующих зевак. Он взял у Мильтона бутылку и попытался вытряхнуть оттуда кусочек бумаги, но записка никак не хотела выпадать.

— Вам придется ее разбить, мистер Арчи, — сказал Мерлин. Толпа с нетерпением ожидала развязки. Перешептывания становились все громче. Возможно, это была записка, оставленная похитителем, или просто неудачная шутка мистера Монти. Все знали, что Монти иногда любил проказничать.

Неожиданно появился полицейский, и толпа зевак вынуждена была расступиться, чтобы дать ему дорогу.

— A-а, инспектор Тревелиан, — сказал Арчи, пожимая ему руку.

Инспектора Тревелиана ни с кем нельзя было перепутать. У него были белые, похожие на пену усы, лохматые серые брови, толстая верхняя губа, которая никогда не улыбалась, и блестящий нос, напоминающий большой кусок растаявшего воска. В своей твидовой шляпе и бежевом плаще он был неотъемлемой частью Пендрифта уже так много лет, что и не каждый мог припомнить, сколько именно, и считался такой же достопримечательностью городка, как и трактир «Корма корабля и пираты».

— Боюсь, пока ничем не могу вас порадовать, — мрачно сообщил он Арчи. — Команда моих людей прочесывает район прибрежных утесов, а представители береговой охраны заняты поисками в океане. И до сих пор ничего. — Внимание инспектора Тревелиана привлекла бутылка. — А что там, внутри?

— Как раз это мы и пытаемся выяснить, — ответил Арчи. — Но никак не достанем эту чертову штуковину.

— Вам придется ее разбить, сэр, — сказал инспектор Тревелиан.

Арчи совсем не хотелось, чтобы весь город сейчас узнал, что было в записке. И если это шутка, то каким же глупцом он будет выглядеть! А если дело обстоит хуже, то людям незачем об этом знать. Он пробрался через них, как он часто проходил через стадо коров, расталкивая тех в стороны руками. Затем он присел на одно колено и ударил тонким концом бутылки о скалы, находящиеся ниже причала. Верхняя часть отвалилась одним куском и с тихим всплеском упала в воду. Очень осторожно, чтобы не пораниться о края стекла, он наконец вытащил записку.

Это был листок бумаги, взятый из дома. Если точнее — из кабинета Арчи. Из верхнего левого ящика, где он хранил писчую бумагу и карты. На нем было написано всего два слова. Два слова, которые не имели никакого смысла, были написаны почерком Монти.

Простите меня

Мильтон посмотрел через плечо.

— Что, черт подери, это значит? — спросил он, совершенно сбитый с толку.

— А бог его знает!

— Это ведь не самоубийство? Среди всех людей, которые меньше всего хотят уйти из жизни, Монти занял бы первое место. Так почему же он все-таки сделал это?

Арчи не чувствовал ничего, кроме полного замешательства. Если бы он был уверен в том, что его брат пошел на такой крайний шаг, он бы очень расстроился. Однако Арчи не видел ни одной причины для самоубийства. Во-первых, Монти был самым счастливым человеком из всех, кого он только знал. Во-вторых, он был верующим католиком. В-третьих, он любил свою жену и детей. Три очень веские причины, чтобы не делать этого.

— Просто какое-то безумие! — в бешенстве воскликнул он. — Когда этот сукин сын появится, я сам его убью!

Он показал записку инспектору Тревелиану.

— Кажется, здесь пахнет самоубийством, — сказал тот, возвращая ее Арчи.

— Это было бы похоже на правду, — согласился Арчи, — если бы кто-то другой, а не мой брат, написал ее. Я в это просто не верю.

— Мы продолжим поисковые работы, — сказал инспектор Тревелиан. Его плечи были сгорблены и напряжены от ежедневной тяжелой полицейской работы. — Если что-либо прояснится, мы немедленно приедем в Пендрифт.

— Спасибо, — нахмурив брови, сказал Арчи.

Арчи и Мильтон вернулись домой в полном замешательстве. Мерлин и Тревор сидели в трактире, рассказывая эту историю снова и снова. Каждый озвучивал свою точку зрения относительно того, что же, по его мнению, случилось на самом деле. Ничто не объединяет людей так крепко, как тайна, покрытая мраком.

Когда «лендровер» остановился у Пендрифта, остальные члены семьи выбежали на посыпанную гравием дорогу, с нетерпением ожидая новостей. Арчи покачал головой.

— Чертов дурак! — быстро проговорил он. — Оставил эту идиотскую записку в бутылке из-под шампанского. Куда же, черт побери, он мог деться и почему?

Памела взяла записку.

— Да, это его почерк, — сказала она. — Вы ведь не думаете, что он… Он бы никогда этого не сделал. Только не Монти. Это какая-то шутка! — Было слишком поздно прятать записку от Селестрии и Гарри, послание Монти уже передавалось из рук в руки, а содержание записки воспринималось как нечто совершенно абсурдное.

— Возможно, то, что планировалось как шутка, когда он был пьян и валял дурака в конце вечеринки, закончилось трагедией, — сказала Пенелопа.

— Ты утверждаешь, что он мертв? — сердито произнесла Памела.

— Я говорю, что он, возможно, упал в воду и утонул нечаянно.

— Все равно из твоих слов следует, что он мертв. Почему бы и остальным с этим не согласиться? Мой муж и отец моих детей мертв! — Она положила руку на лоб, у нее подкосились ноги. — О боже! Я должна прилечь. Кажется, у меня сейчас выскочит сердце.

Джулия и Пенелопа бросились к ней на помощь, взяв ее под руки и ведя обратно в дом. Селестрия и Гарри смотрели ей вслед. Ни у кого из них не было желания последовать за ней. Когда с Памелой случался очередной припадок, лучше было держаться от нее подальше.

— Мне нужно выпить чего-нибудь покрепче, Соумз! — Арчи пошел за ними. — Соумз!

Соумз появился в коридоре, выражение его лица было бесстрастным: он не хотел, чтобы кто-то догадался, что он подслушал весь разговор через окно кладовой, где хранились продукты.

— Немедленно принеси мне рюмку виски. И еще одну для мистера Мильтона.

Селестрия и Гарри, поддерживаемые Мелиссой и Лотти, Уилфридом и Сэмом, последовали за Дэвидом и двумя мужчинами в кабинет Арчи. Это была библиотека с книжными полками до самого потолка, с провалом камина, огражденным бургундской решеткой, с кожаными стульчиками и двумя потрепанными диванами. Читальный стул Арчи был сделан на заказ, специально для него, в сиденье зияла дыра, из которой торчала пенистая труха, похожая на потроха одной из дохлых крыс мальчишек. В воздухе пахло плесенью, как будто окно здесь не открывали уже давно. Селестрия вдруг вспомнила — и по ее сердцу словно полоснули ножом — мрачное выражение папиного лица прошлой ночью, когда она наблюдала за ним, незамеченная, стоя на пороге.

Она плюхнулась на диван рядом с Гарри, который стал очень спокойным и бледным. Она обняла его и притянула ближе к себе. Его лицо казалось сморщенным, как спущенный мяч, а в глазах блестели навернувшиеся слезы. Мелисса и Лотти присели по обе стороны от них.

Селестрия посмотрела на Арчи.

— Мама права, не так ли? Папа умер.

Соумз внес на подносе напитки. Арчи сделал большой глоток и с гримасой на лице быстро проглотил его. Все происходящее ставило его в тупик.

— Я не буду считать его покойником, пока не увижу тело, — сказал он, и его усы непокорно задергались. — Или хоть какие-то вещественные доказательства.

— А как насчет убийства? — предположил Дэвид, усаживаясь в кресло своего дяди. Арчи был слишком взбудоражен, чтобы присесть. Мильтон прошелся к окну, его руки были в карманах, он пристально смотрел на улицу, будто ожидая, что Монти вот-вот появится на лужайке.

— Какой мотив? — спросил Арчи.

— Деньги, — ответил Дэвид, пожав плечами.

Арчи отмел это предположение, решительно покачав головой.

— Только не деньги. Он не так богат, как легендарный царь Крез.

— Возможно, Пенелопа права, — признал Мильтон. — То, что планировалось как невинная шутка, обернулось большой бедой.

Селестрия посмотрела на Уилфрида и Сэма, сидящих на диване в другом конце комнаты. Они хранили гробовое молчание.

— Что вы обычно делали, когда выходили в океан на его лодке?

— Мы играли в пиратов, — ответил Сэм.

— А вы клали записки в бутылки?

Уилфрид и Сэм задумчиво посмотрели друг на друга. Она обратилась к своему брату:

— Папа когда-нибудь притворялся, что падает за борт?

— Мы делали вид, что стреляем в испанские торговые суда, — ответил Гарри.

— Мы никогда не засовывали записки в бутылки, но мы действительно говорили об этом, — сказал Сэм. — Дядя Монти рассказывал нам, что если мы потеряемся в море, то это лучший способ сообщить о себе родным. Прилив прибьет бутылку к берегу.

— Очаровательно, — с сарказмом в голосе произнес Арчи. — Я сомневаюсь, что записка была написана в лодке. Во-первых, бумага была взята из моего письменного стола. Думаю, он написал ее именно здесь, затем нашел пустую бутылку и отправился в море, намереваясь сделать что-то из ряда вон выходящее.

— Вы знаете, как он любил играть в «охоту за сокровищами» на песке. А что, если записка в бутылке всего лишь часть игры, которую он замыслил? — сказал Дэвид.

— Тогда зачем писать «Простите меня»? — спросил Арчи, осушив бокал. — Это записка, говорящая о самоубийстве, насколько я могу судить.