– Ничего смешного. Вы проявили для людей образ вашего друга в виде милейшего существа с цветами и апельсинами.

– Ну, во-первых, это сделал не я.

– Вы, именно вы. Кончайте придуриваться. Вы имеете неограниченное влияние на людей творческих. Являете им истины из вина и всяческие нетрезвые озарения.

Змей приосанился. Он даже почувствовал себя в некотором роде Музой. Может, хитон какой в театре раздобыть? И лиру. А хорош бы Змей был в хитоне! Ох и хорош. Волосы длинные, опять же усы, как у «песняра». Правда, в питерском климате в хитоне долго не погуляешь. Отморозить себе можно чего-нибудь не того. А хитон с шерстяными трениками, согласитесь, как-то не вяжется.

– И никогда не думаете при этом, чем то или иное ваше хулиганство может обернуться! – Фея оторвала Змея от столь приятных мыслей про хитон. – Ну ладно бы еще только автомобили, расписанные под хохлому, и прочая развесистая клюква, но вы же вот так вот запросто взяли и проявили в реальности только одну грань вашего друга. Ту, которую он являет деткам, когда заботится о них. Другая же грань, образ сурового и непримиримого борца с гадостным и темным, осталась совершенно непроявленной. Или вы и сам думаете, что Барабашка с улицы Мира исключительно только милый и добродушный рыжий кот?

– Нет. Никогда. Я подозреваю, что он силен. Силен и грозен. Но согласитесь, местами он все-таки симпатяшка. И урчит, как настоящий симпатяшка.

– Соглашусь, но врагам его знать об этом ни к чему. Они воспримут светлую часть его за слабость и решат атаковать с новой силой. Вы же знаете, низкие сущности не понимают благородства и щедрости души.

– А что за враги? – Змей как-то не задумывался о том, что у Барабашки могут быть какие-то враги.

– Да мало ли в природе всяких страхов. – Фея махнула рукой. – Типа того же бабайки. И не только у детей. Взрослые тоже боятся. Особенно одинокие люди. Многие до старости лет со светом спят. И в городе нашем только барабашки отделяют людские страхи от реальности. А Барабашка с улицы Мира один из тех, кто возглавляет этот процесс и обучает молодых барабашек. А вы взяли и несколько ослабили его.

– Я не подумал. – Змей искренне расстроился. – Честное слово, не подумал! Дурдом какой-то. Опять эти люди! Сами себе ужасов всяких напридумывают, а барабашки, значит, должны со всей этой хренью бороться! Я-то хотел приятное Барабашке сделать. Сюрприз. Ведь приятно же, когда тебя по телевизору показывают? Слава, поклонники и все такое?

– Не знаю.

– Как же! Вас когда в новостях рядом с губернатором показывают, небось от камеры не отворачиваетесь. Сам видел. Даже улыбались один раз. Задушевно так. А вас, между прочим, еще и в газете пропечатывают. Опять же рядом с губернатором. Вы у нас, можно сказать, звезда экрана!

– Когда меня показывают рядом с губернатором, это может означать только одно, что в городе все под контролем и горожане могут спать спокойно. А вот если я, не дай бог, увижу по телевизору вас, то буду твердо знать, что пора спасаться и близится конец света.

– Ну, знаете ли, – обиделся Змей. – Я, конечно, специально в телевизор не лезу, но сколько раз я мог бы… Я, между прочим, дружу с ведущими специалистами нашего телевидения. С руководителями каналов и прочими бизнесменами. Меня ведь неоднократно приглашали на ночные эфиры. Я и передачи могу вести. Особенно про политику. Это дело мне нравится больше всего. – Змей воодушевился, – Знаете, такие дискуссии жаркие и телезрители голосуют! Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе… Или вот это: «Охотник и заяц, кто прав, кто не прав?» Может быть, мне стоит подумать об организации собственной партии?

– О-о-о-о-о! – Гражданка Симагина застонала и схватилась за лысую голову.

В этот момент секретарша по селектору сообщила, что на прием пытается прорваться какая-то воинственная пенсионерка.

– Пропустите, – распорядилась фея.

В кабинет ворвалась возмущенная Францевна в образе старухи Шапокляк, она плюхнулась в кресло напротив Змея, нервно поправила очки и сунула в сумку пенсионное удостоверение.

– Все пропало! – трагическим голосом сообщила она присутствующим.

– Что – все? – хором поинтересовались Змей и фея.

– Мы все пропали! И на кого она нас покинула, куколка наша! – завопила Францевна, заламывая руки.

– Наталья Францевна! Прекратите концерт и объясните, в конце концов, причину вашего бесконечного горя, – потребовала фея.

– Власть поменялась в городе. Нам всем конец! Вы что, не знаете?

Змей фыркнул и пожал плечами:

– Эка невидаль! Первый раз, что ли? Хотя, конечно, мне приятная дамочка у руля гораздо симпатичней, чем мужчина в усах. Однако при слове «губернатор» скорее представляется все-таки мужчина в усах.

– Ага! Бакенбарды еще забыл, пузо, штаны с лампасами и саблю на боку! Довоображались, сначала улицы ходячие, а теперь вот, пожалуйста, губернатор в усах! Здрасьте вам, – нервно захихикала Францевна. – Вы разве не слышали? Он все отменил.

– Вы про Орловский туннель?

– Ну да! И туннель, и мост новый. Все, нам конец!

– Господи, Наталья Францевна, ну нам-то почему конец? – с раздражением в голосе поинтересовалась фея.

– Как вы не понимаете! Город вот-вот встанет. Он замкнется. Замкнется и задохнется! И тогда все жители уедут загород, как ваш Чемпион.

– Не ваш, а наш, – поправила фея.

– Был наш, а теперь деревенский, – не согласилась Францевна. – Вон, Полина наша и то уже кочевряжется. И шумно-то ей, и окна вечно в саже. А как только все уедут из нашего центра, мы с вами развеемся, как солдат Корзун!

– Ничего не развеемся. В деревню переедем, – проворчал Змей, но в душе забеспокоился. А вдруг Францевна права? Оставят в центре одни офисы какие-нибудь. И все. Офисная шушера все сразу захватит. Они, эти новые, ну которые офисные, конечно, ребята неплохие, безвредные вроде, но уж больно на крыс похожи. Расчетливые до невозможности, и все как один в костюмах и галстуках, а самые противные среди них это кабинетные. У них заместо глаз машинки для пересчета денег. А в деревне и правда своих полно, деревенских. Запечные да лесные. Садовники, опять же. Хотя Змею-то чего волноваться. Ему везде всегда рады – и в офисе и в деревне!

– Все будет хорошо! – сказала фея. – Освоится человек, разберется, глядишь, два новых моста и два туннеля у нас будут. Не паникуйте. Я-то на что? Меня ведь из Смольного уволить невозможно. Я у них за своего. А вот вам, Змей, надо бы пока шуточки ваши оставить и ночные гонки по горбатым мостам прекратить.

– С чего это вдруг?

– С того, что милиция наша, которая теперь полиция, уже на заявления граждан про угон дорогих автомобилей не реагирует. Вернее, реагирует гомерическим хохотом и всех посылает на Австрийскую площадь. Чтоб там свою машину поискали. В самом центре.

Францевна при этих словах феи захихикала.

– Пить меньше надо, – огрызнулся Змей. – Да ключи от машины разбрасывать где попало. Мы ж с Барабашкой машину культурненько оставляем, на тумбу не надеваем и на забор не вешаем. А могли бы! Представьте, если б мы машины эти на разделительной полосе где-нибудь на Выборгской набережной ставили. Так, чтобы полоса сама промеж колес была? Такую машину только подъемным краном можно с места сдвинуть! Или нам теперь их у горГАИ на Профессора Попова ставить? Для удобства наших господ полицейских, чтоб им жопу от стула отрывать не приходилось. Выглянул в окно – и нашел машинку! И вы мне еще говорите, что все есть любовь! Это инспектор ГИБДД Пинчук любовь, что ли? Или Аллочка Кузина? Ну разве что любовь к деньгам. Беззаветная!

– Ну, даже не знаю, – задумалась фея. – Пинчук, кстати, исправляется понемногу.

– А хорошо бы еще, чтобы на всех этих машинах на капоте портрет Змея в хохломской рамке изображать, – попыталась пошутить Францевна.

Змей укоризненно на нее посмотрел.

– Портрет не надо, а вот лозунг «Трезвость – норма жизни!» вполне подошел бы, – порекомендовала фея. – Но гоняйтесь все-таки осторожней и исключительно в часы дежурства майора Жумейкина.

Змей приложил руку к воображаемому козырьку и сказал:

– Слушаюсь, товарищ генерал! Майор Жумейкин, а вы слышали, чего начальство говорит? – спросил Змей, всем телом развернувшись к Францевне. – Уж не отказывайте людям в «зеленой волне»!

– И с фантазиями, с фантазиями поосторожней. Хотя реклама пива с белыми медведями была очень даже симпатичной, – продолжала высказывать свои пожелания фея.

– Реклама хорошая, а пиво – так себе.

– А может, вам Змея к социальной рекламе приобщить? – предложила Францевна. – Раз у него такая тяга к творчеству.

– Еще чего не хватало!

– Не беспокойтесь, я найду, чем заняться. – Змей недобро сверкнул глазом в сторону Францевны. – Могу идти?

Гражданка Симагина кивнула.

Змей поднялся и, насвистывая «…И Ван Гог, и Матис, и Дали курили таба-табак, употребляли абсент…», направился к выходу из кабинета.

– Да он же красавчик, – сказала Францевна шепотом. – Может ведь, когда захочет! Я даже занервничала, когда его в костюме увидела, думала, Ален Делон.

– А я все слышу, я был не пьяный… – раздалось от дверей.