– Ладно, посмотрим, я думаю, не все так грустно, Альберт же в курсе.

– Смотри сам, мое дело предупредить.

Через пару минут я подошел к Альберту, который говорил новому бармену, чтобы тому выдали другую жилетку, потому что та, которая висела на нем, а она именно висела, была минимум на два размера больше и походила на мешок белого цвета.

– Понял, да? Доработай сегодня, а завтра чтоб я видел тебя в другой, да, и обязательно походи в наш солярий, ты белый как сметана.

Понурый бармен на все выговоры покивал полубоксовой мелированной прической.

Увидев подошедшего меня, Альберт растянулся в своей коронной лукавой улыбке от уха до уха.

– Ну что, едешь?

– Валерка мне сказал, что он по этой теме.

– Кто? Игнатов? Да ты что, никаким боком. Я же тебе объяснял, он любит наблюдать, как занимаются сексом девочка и мальчик, все, как ты любишь, я давно его знаю. – И тут Альберт добавил от всего сердца: – Неужели ты думаешь, что я буду посылать тебя на выезд с пидорасами? Плохо ты обо мне думаешь, ты же у меня любимчик.

От всего сказанного я доверчиво улыбнулся, но внутренний голос что-то шептал мне, и я пытался его угомонить. А зря.

– Тем более, – добавил Альберт. – Ты не один поедешь. Алекс, Игорь и Толстый поедут тоже.

От того, что ребята тоже собрались, мне реально полегчало.

– Ок, ладно, поеду.

– Тогда собирайся, они уже ждут.

Черный, тонированный гробовой «Гелендваген» в сопровождении «гАирских» мигалок мчался за территорию столицы.

В квадратной машине веяло холодными ощущениями недоверия и страха. Я сидел на заднем сиденье и мотал головой, то вправо, то влево, переглядываясь с не менее взволнованным Игорем, сидящим на другом конце кожи. Между нами вальяжно и гордо находился сам Игнатов, периодически говоря по мобильному Nokia. Его бодрый уверенный голос не внушал глубокого доверия, правда, я не вслушивался в разговор, но некоторые словечки резали слух, типа «по хую» и «до пизды». Я не ханжа, не против мата, но одно дело самому говорить, как говорится, остренько разбавлять, другое же дело выслушивать помои от не внушающих доверия личностей.

Мы заехали так далеко, что МКАД остался далеко позади. Мрачные серо-черные высокие деревья пробегали за стеклами машины, если кто-то и хотел что-то узнать, куда нас запрягли, как свиней или куриц, то это были только танцоры, испуганные и абсолютно охуевшие от неизвестности. Мне уже все стало ясно, но было поздно.

Загородная местность, правда, домов совсем нет, территория абсолютно закрытая. У длинного серого забора со шлагбаумом находилось что-то вроде будки или сарая полтора на полтора, откуда показался заспанный фэйс усатого сторожа. Невидимыми для глаз движениями он нажал кнопку, шлагбаум нехотя поднялся. Припарковавшиеся джипы и седаны-мерины уже давно не удивляют сторожа, сам-то он добирается до особняка на не новенькой седьмой модели «жигуленка» и вполне доволен месячным жалованием в полторы тысячи зеленых. Мы проехали непосредственно на территорию и припарковались рядом с другим точно таким же «Гелендвагеном». На улице я оглянулся вокруг, хотя существование и быт хозяев жизни меня не трогали ни с какой стороны, но мое удивление не могло не остаться незамеченным.

Дом напоминал внешне правительственную дачу одного из первых и приближенных людей Иосифа Виссарионовича, а именно Лаврентия Берия. Это я знал, недавно посмотрев какую-то историческую передачу по каналу «Культура». Мог бы я полагать, лежа на сломанном диване, что в скором времени лично буду гостем на такой даче?

Одноэтажное довольно низкое здание, но длинное и изогнутое внутрь, как бы завершало само себя. Из-за черты своего характера не запоминать то, что не нравится, внешне дом я не помню, то ли белый кирпич, а может и не белый или вообще покрашенный деревянный сруб? По хер, но крыша однозначно была зеленого цвета.

Пока шли по направлению к дому, ко мне подошел Игорь, он больше походил на запуганную бабу, нежели на самого себя. Бывший военный двадцати семи лет, хохол, он демобилизовался год назад после крупной и последней ссоры с супругой на бытовой почве. Результат более чем банальный: развод и деление пятилетней дочки. Игорь понимал, что на Украине олигархом ему не стать, и вопрос, как достойно и качественно воспитать ребенка, тоже висел в воздухе, он решился на отчаянный шаг – поехал в Москву, сначала пристроился на стройке, потом официантом в одной небольшой кофейне, после чего на его нелегком пути оказался клуб и стрип.

– Пиздец нам, – сказал он искренне.

– Ты думаешь? – спросил я. – Ну, я так понимаю, тут и бабы должны тусоваться, иначе зачем мы здесь?

Игорь смотрел на меня.

– В такую даль нас завезли.

– Расслабься, не напрягайся раньше времени.

Перебросившись еще тремя фразами, мы зашли в дом. Если снаружи особняк не произвел никакого особенного впечатления, то внутри назвать его скромным было невозможно.

Огромная, просторная зала плавно перетекала в длинный голубой бассейн, над которым гордо возвышался искусно сделанный звездный млечный путь.

Что-то наподобие кухни находилось с другой стороны. В этом вальяжном и светлом помещении кухню выдавала широкая стойка с различными принадлежностями, особенно меня поразил гигантского размера холодильник с двумя дверьми, забитый фабричными «тураковскими» пельменями и черной икрой.

Толстый и Алекс подъехали чуть позже в другой машине. Когда они переступили порог дома, я прочитал некую озабоченность и на их лицах, видимо, все мы ожидали чего-то другого, а именно того, что обещал нам Альберт.

– Раздевайтесь, разувайтесь, проходите на кухню. пацаны.

Это прозвучали первые словечки в нашу сторону от самого Игнатова, который до этого даже словом не обмолвился.

– Оба-на, а эти мечи настоящие? – спросил Игорь.

В зале на видном месте красовались три самурайских меча, а чуть ниже под подставкой с мечами были поставлены и зажжены несколько церковных свечей, скорее всего для понтов, подумал я, тоже мне, любители Бога.

– Да, это настоящие катаны, шестнадцатый век, практически закат эпохи самураев, – с неподдельной гордостью ответил Игнатов.

– Я слышал, из Японии невозможно вывести самурайское обмундирование, а мечи и подавно, – сказал Игорь.

Игнатов оставался с неподвижным лицом, казалось, что эмоции не могут затронуть его мимику.

– Правильно, поэтому ты их не сможешь вывезти никуда, а я могу, понимаешь?

– Понятно! – ответил понявший Игорь, больше он не задавал никаких вопросов.

Мы все прошли на кухню и уже через полчаса голодные навалились на горячие пельмени и черную икру с белой булкой.

За столом сидели четыре танцора, включая меня, а также та «святая» троица: жирный, монгол и сам Игнатов. Узкоглазый показался мне симпатичным парнем около 37–38 лет. Он явно был натуралом. Он все рассказывал, как часто приезжает в женский стрип и прямо там, в VIP-ах, трахает дорогих девочек. Я думал о Саше, и мысль, что этот рыхлый, волосатый хрен мог иметь и ласкать ее, приводила меня в состояние ледяного ужаса. Жирный, я не знал, как его имя, да и не хотел знать, о чем-то оживленно трепался с Игорем. Из их разговора было понятно, что они знают друг друга, и жирный не раз видел выступление Игоря на сцене в другом клубе. Также из разговора я понял, что клуб этот был гейским. Толстый и Алекс где-то надыбали «Бэйлиз» и уже изрядно нахрюкались, хотя и не совсем трезвые были до того, как сюда приехали. Ребята также о чем-то трепались с жирным и, к моему удивлению, тоже откуда-то были с ним знакомы. Я жирного видел в первый раз и, как я понял, в последний.

Игнатов не производил впечатления коммуникабельного и жизнерадостного чела, он избрал позицию наблюдателя, так сказать, смотрящего за ситуацией, лениво потягивая Black Label и затягивая, между просмотрами, толстую гавану, часто щурился, у нас в школе таких называли «тикавший нервно», именно так, а не привычно наоборот. «Тикавший нервно» Игнатов за столом сидел без майки и стремно было наблюдать его бледное тельце с синими татуировками-паутинами на плечах.

– Пойдем, поговорим! – неожиданно сказал он мне.

– Пойдем.

Мы встали из-за стола и вышли из зала в широкий коридор, переходящий уже в другое крыльцо с тыльной стороны. На улице было приятно и свежо, от длинных елей исходил теплый и живой кислород. Я вдохнул полной грудью и тут же выдохнул.

Игнатов все также спокойно затягивал сигару, и вновь я почувствовал железный вкус крови во рту.

– Ты знаешь, зачем ты здесь? – начал он.

Я пожал плечами и, нервно смущаясь, ответил:

– Ну, я думал, что здесь девки будут, некая тусовка, хотя я их не люблю.

– Кого? Тусовки или девок?

– Тусоваться, а девок я очень люблю, особенно одну.

Я говорил ему в лоб, что я не по голубой части, и он это прекрасно знал, иначе я бы здесь не находился.

– Ты думал когда-нибудь о будущем своем? О том, что в жизни кто-то нужен, чтоб, например, сложилась твоя карьера, и о том, что без правильных связей сейчас никуда.

Он не смотрел мне в глаза, смотрел в никуда, но также продолжал дымить гаваной.

– У меня пока нет конкретной цели по работе, я просто хочу что-то делать, любить это что-то, получать от этого удовольствие и, безусловно, зарабатывать деньги.

– А ты не думал, что нужен партнер, друг, который будет помогать тебе в твоих начинаниях? И будет проталкивать тебя дальше.

– Вы о себе, что ли, говорите?

– Нет, не о себе, просто говорю.

Пока его голос был ровным и спокойным. Где-то я это уже слышал, знакомые слова.

– Нет, не думал, я не сторонник таких вот связей и такого рода помощи, мне этого не надо, я спокойно живу.

Тут Игнатов стал говорить иначе, я почувствовал напряжение в его голосе.

– Ты же знал прекрасно, куда и зачем едешь?

– Альберт сказал, что вы не по этой теме.

Он слегка улыбнулся.

– Альберт твой – сутенер еще тот, я его помню еще со «Слона» (другой гейский клуб), а начиналась его карьера сутенера с Китай-города, с так называемой плешки. И ты хочешь мне сказать, что никогда этого не знал? Не делай из меня дурака, мальчик.