Вспотевшие и немного запыхавшиеся, как лошадки после долгого забега, я и Валерка ворвались в шумную гримерную.

– Прикольно выглядите, ребята! – сладко пропела какая-то белая красотка. Несколько раз я видел ее среди гостей, но не задавался вопросом, кто она такая, таких как она, – большая половина гостей женского рода.

– Спасибо детка, ты тоже очень ничего, правда, я не видел тебя без одежды, но уверен, там есть, на что потратить свое время.

Я был совершенно без одежды, и во мне все еще оставалось чувство превосходства, мне не стыдно было маячить перед ней своим членом и мокрой задницей.

– Вы тут все такие смелые или ты один такой важный?

– Моя важность не поместится у тебя нигде, солнце.

Недавно шумная, потная гримерка слегка замерла в ожидании чего-то.

– А вы, извините, как вас по имени, не знаю, чего тут делаете? В эту комнату гостям не разрешается, – обмотавшись толстым махеровым полотенцем бежевого цвета, выпалил Валера.

– Я просто на секунду забежала к другу, – девушка напряглась.

На вид ей было не больше семнадцати: кругленькое румяное личико, карие глаза и белые, по плечи, волосы, высокий каблук, приталенные черные джинсы Armani приятно обтягивали ее сладкую попку, а белая стрейчевая кофтенка с вырезом в районе второго размера грудей подчеркивала ее желание быть красивой, значимой, желанной и просто охуенной. Но только не в этом месте, Детка.

– Кто твой друг? – спросил я и сразу добавил: – С другом можно за дверью пообщаться.

– Да ладно, чего ты взъелся-то? – тихонько шепнул мне Валера.

– Она вообще ко мне зашла, а чего тебе не нравится? Основной, что ли, тут или поговорить желание есть?

Эти уродливые словечки были брошены в мой адрес, как дерьмо вонючее. И бросил их неосторожно какой-то хрен новенький. Но реально здоровый бык, под два метра ростом, с плечами, как у «Флекса», явный качек, но дерзкий. Еще по школе знал, что с такими лучше не спорить и не доказывать, кто прав, а кто нет, таких надо сразу валить, иначе свалят тебя. В тесной гримерке запахло и жареным и сладеньким. Привычные ор, шум, гам трансформировались в ожидание. Запахло кровью.

Парень приблизился ко мне почти вплотную:

– Я слышал, как ты грубил ей.

Он смотрел сверху вниз, и что-то мне подсказало, что сейчас меня посадят на задницу, его серые, как туман, глаза, становились сизыми.

– Чего заткн… – он не успел договорить, так как на последнем слове мой коронный правый боковой резко и тяжело вонзился в нижнюю челюсть парня, в этот удар я вложился, весь эффект удара – это неожиданность, тогда соперник упадет.

Хрен сложился вдвое, как будто и не было двухметрового гиганта. По крайней мере, сейчас он напоминал мне сломанный, распиленный дуб.

– Эй, хорош, ты чего тут?

– Бля, ни хрена себе.

– Бывает же вот прямо так…

Со всех тесных углов гримерки посыпались различные высказывания по поводу случившегося.

Я взглянул на лежащего козла. Он вроде уже начал приходить в себя. Потом я нехотя поглядел на девушку, она явно была растеряна больше остальных. Ее взгляд метался от меня к хрену, она даже не знала, что делать: то ли плакать, то ли наброситься с кулаками.

Я гадал, а она успокоилась и спокойно вышла.

В секунду я осознал, что это не любовь, но и героем себя я не почувствовал, хотя то, что я стоял на ногах, а не лежал на грязном полу, не могло меня не радовать.

– Красавчик ты, Миша, красавчик! – Валера постучал меня по плечу.

– Резкий, как Шугар Рей, брат, иначе бы меня тут не было, – искренне ответил я и начал одеваться: натягивал черный плюшевый бандаж и черные рифленые «гриндерсы», как у «терминатора».

В гримерку забежал Альберт.

– Это что тут такое, что за хрень?! – голос его был тверд и уверен.

Хрен уже поднимался с пола, начинал приходить в себя после нокаута, а именно это с ним и произошло – отключка на несколько минут.

– Устроили гладиаторские бои, охуели совсем?! – киданул Альберт, видимо, ни разу не участвовавший в драках.

– Да нет, Альберт, пацанчик новенький и Миха просто поиграли, повздорили, ну все прошло, они помирились, всякое бывает, – сказал Кабан, а он был правильным пацаном.

– Меньше стероидов жрать надо и книжки умные читать почаще, – орал Альберт.

– Бабла чаще и больше зарабатывать надо зеленого, – сказанул важно Валерка, будто помолился.

Альберт вспомнил, ради чего так быстро взбежал в гримерку.

– Миха, иди сюда! – тихонько поманил он меня.

Он вывел меня из гримерки. Я напрягся: иногда Альберт при всей его широкой лукавой улыбке и мягкотелости способен быть очень жестким и ирреально резким. Я ждал.

– Там люди тобой заинтересовались.

Я свел брови и уши.

– Какие люди, кто?

– Там один очень влиятельный изготовитель мебели хочет тебя взять на тусовку с телками. Ну, правда, крутой парень, реально башляет, поверь мне.

– Реально? И что девочки, тоже реальные? – мне было интересно, не скрою, тем более скоро нужно было платить за съемную квартиру, а этот месяц был не шибко хлебным.

Я чуть было не согласился, мысли о добыче лаве долбасили меня.

Минутку поразмыслив, я сказал, что подумаю немного и дам ответ позже.

– Я тебе говорю, он не по этой теме, – откровенно сказал Альберт.

Вот, блядь, я ему доверял и доверился, о чем позже очень пожалел.

Альберт был из тех людей, которые несли добро в каждый дом. То есть он сделает все, чтобы доставить удовольствие тем, кто нуждается в нем с использованием других человеческих душ. Я не хочу сказать, что Альберт сын князя тьмы, нет, он, как я позже узнал, просто обыкновенная шавка, шестерка для тех, кто выше. Его армянско-еврейские корни ему очень помогали в нелегком труде дешевого развода ребят на благо кассы клуба.

– Соглашайся, все будет хорошо, – закончил он, ему нужно было, чтобы я поехал с теми людьми.

Он никогда не просил меня о выездах из клуба, хотя такая экзотическая функция даже значилась в так называемом крейзи меню. Гостье или гостю надо заплатить где-то около тысячи американских рублей клубу для выкупа на ночь понравившегося танцора. Этот процесс начинается с менеджера, именно к нему обращаются с просьбой. Менеджер хорошо знает, кто из действующих танцоров склонен к таким выездам, и хорошо знает, кто выезды не приемлет и не практикует. Но если вдруг случается форс-мажор и менеджер упрашивает и уговаривает танцора выехать, значит, неплохо заплатили. Дело в том, что помимо основной штуки зеленых клиент дает на лапу менеджеру, хотя процент того и так ожидает, и он лично договаривается с танцорами, цена может колебаться от пятисот до двух, максимум трех тысяч зеленых. Что остается у танцора на утро, кроме бумажных банкнот и сломанной психики? Я вам скажу, это опустошение. И мне довелось его испытать.

Я огляделся вокруг. Сложилось ощущение, что народу скопилось в клубе еще больше, а ведь время было уже около трех утра, о чем лишний раз свидетельствовала заключительная часть шоу.

Глазами я искал ее, я скучал, мне не хватало ее, я постоянно думал о ней, хотел увидеть, сравнивал ее с другими. Чем дольше и больше сравнивал, тем четче осознавал ее превосходство. Ее не было в эту шумную ночь, и я остро ощущал пустоту вокруг себя, мне не перед кем было повыпендриваться на сцене и некому посылать воздушные поцелуи.

Я заморозился.

– Не спи.

Я почувствовал тяжелую руку на своем плече. Валерка с улыбкой на лице начал хвалить меня.

– Представляешь! Парень, которого ты задрал в гримерке, оказывается, на днях Европу взял по кикбоксу в тяжелом весе, мне ребята рассказали, а с этой девушкой встречается, – он улыбнулся еще шире, – но, по-моему, ты разбил их отношения.

Я выслушал его, на мгновение задумался:

– Я извинюсь перед ним или перед ней, все-таки на одном производстве работаем.

– Да херня все это, а ты че такой странный? – спросил Валера.

– Странный?

– Да какой-то грустный или мне показалось? Соскучился?

– Да есть немного, – хотя этого немного хватало, чтоб сжирать меня изнутри. – Посоветуй мне, Альберт просит меня ехать с какими-то хренами на тусовку, говорит, там девочки пастись будут.

Валера сделал полшага вперед и взглянул в сторону крайних кожаных VIP-диванов, а потом спросил меня:

– Ты знаешь, кто это?

За столиками сидели три типа, примерно одинакового возраста, от 35 до 38. Один из них в меру упитанный жирдяй постоянно смеялся, прищуривал без того узкие глаза, он что-то бурно обсуждал со вторым монгольского плана мужиком. Третий со спокойным выражением лица пристально наблюдал за происходящим на сцене.

– Кто именно? – спросил я Валерку.

– Вот тот, кто на сцену зырит с бокалом в руке.

– Нет, – спокойно ответил я. – Первый раз вижу его в клубе.

В ту секунду я и представить себе не мог, что запомню этого человека, наверно, на всю свою жизнь. Гнилой отпечаток его, как на помеченных в лагерях гестапо людях, будет вновь и вновь напоминать о себе.

– Как зовут его, я не помню, честно говоря, то ли Петр, то ли еще как-то. – Валера сощурил глаза, пытаясь вспомнить имя, но не получалось. – Не могу вспомнить, потому что мои знакомые называли его по фамилии, фамилия Игнатов – это я точно помню. Знаешь, тебе лучше не ехать с ними.

Я взглянул на Валерку, выражение его лица не скрывало озабоченности, таким я видел его несколько раз и только тогда, когда наши разговоры случайно затрагивали тему пидорасости, и в этот раз было о том же.

– Почему? Альберт мне абсолютно уверенно втер, что этот Игнатов любит наблюдать.

– Я тебе говорю, он реально представитель голубей, тот еще кадр, мне рассказывали про его извращенские замашки. Вообще, я бы не поехал, чего и тебе советую.

Я поднапрягся и подумал, что в силу своей отчасти наивности и тупости, может, Валерка что-то путает. Не будет же Альберт выпускать меня на выезд с меньшинством, прекрасно зная, что это развлекуха не по адресу.

Я выдохнул легко и ненапряжно: