Тут я уже стала взрослой.

– Из-за того, что я должна сегодня выйти на производство, а он специально взял выходной, чтоб вместе провести. Но я-то тоже в свой выходной буду «крутиться».

Я ждала, что мама как-то откомментирует, но она промолчала.

– Я ужасно хочу есть.

– Хочешь, я для тебя что-нибудь приготовлю?

Мамины глаза загорелись, и она, как ребенок, запрыгала от удовольствия.

– Хочу, хочу.

Мне оставалось только придумать, что именно.

Он

Валера расхаживал возбужденно по комнате.

– Надоело все на хрен: работа эта и график дурацкий ночной, и все прочее дерьмо. Хочу спокойствия, хочу стабильности в работе, и заработке, короче, чувак, я устал!

– У тебя хандра, браток, – сказал я, надевая черную майку.

– Я сам, как хандра, – Валерка на секунду задумался. – Мне уехать надо будет на неделю, может, больше.

– Что? Сваливаешь уже? Заработал бабок и летишь в Майами на курорт? Искупаешься в океане…

– Издеваешься, что ли? Майами! Лечу в Турцию со своей жирной свиньей, она пообещала мне треху «грина» подкинуть, если типа отдохнем вдвоем в сраной Турции.

Я заулыбался:

– Турция? А почему не Майами?

– Че ты пристал со своим Майами? Как будто каждый месяц туда летаем, как к себе домой? Ты хоть на глобусе-то сможешь мне его показать?

– Не знаю, а глобус есть?

– Для тебя достану и воткнешь мне красный флажок, когда найдешь этот Майами.

– Смешно.

– Не смешно, блядь, а грустно.

– Так и я о том, что не смешно! – Я плюхнулся в кресло и взял в руки журнал.

Валерка сидел на краю изломанного дивана и искренне грустил.

– Когда летишь?

– Завтра утром.

– Можешь отказаться?

– Могу, но деньги нужны, поэтому не откажусь.

Я смотрел на Валерку, в таком задумчивом состоянии я видел его впервые. Он был весь в себе, в своих мыслях. Мне даже показалось, что он вот-вот разрыдается, как маленький мальчик, у которого отняли любимый пистолет.

– Это всего неделя, семь дней, и после ты вернешься с бабками в кармане. Согласись, не у каждого есть возможность сделать треху за семь дней.

Он тяжело поднялся с дивана.

– Соглашусь, – совсем тихо ответил он мне и пошел на кухню.

Был вечер, и у меня был выходной. Я тупо смотрел ящик и какой-то старый черно-белый фильм. Скоро и я стану черно-белым фильмом, подумал я, как раз в тот самый момент, когда я об этом подумал, зазвонил противно мой мобильный. Я достал его из кармана своей куртки.

– Да!

– Что да, Малыш? Я соскучилась, а ты нет?

Как же я всегда счастлив, когда она звонит и вот так начинает разговор. Я вообще счастлив, когда она звонит, и меня уже совсем не напрягает черно-белый фильм.

– Я тоже так сильно соскучился, что даже не знаю, как хочу увидеть тебя и побыстрей тебя зацеловать и заобнимать! Когда? Когда? Когда?

– Всегда! Всегда! Всегда! – она засмеялась так искренне и чисто, словно счастливый ребенок.

«Е-мое», – подумал я, Валерка же уезжает, и никого не будет дома.

– Послушай, ты завтра работаешь? В клуб выходишь?

– Да, милый, думаю, да! Что-то хотел предложить? Я вся в нетерпении.

– Хочу сделать предложение, от которого ты не сможешь отказаться!

– Малыш, ты «Крестного отца» посмотрел? Или замуж меня уже зовешь?

– Я хочу сказать, что я тебя люблю!

Через небольшую паузу на другом конце трубки я услышал признания в свой адрес. От этого вечер стал казаться замечательным.

– Какое предложение, Малыш?

– Мы завтра с тобой увидимся, и я хочу, чтоб мы остались у меня дома, Валерка к родителям уезжает ненадолго.

– Вон как, неплохая мысль, можно попробовать.

– Ну что, тогда до завтра, моя любимая девушка?

– До завтра, мой любимый юноша!

Голос у нее был мягкий, ласковый, я любил ее голос.

В эту ночь я спал, как ребенок. Открыл глаза уже к обеду: «Ничего себе, сколько я спал», даже и не помню, что снилось, и не помню, как заснул. Такое случается, когда в жизни царит гармония и повседневные проблемы решены каким-то непонятным образом.

Я встал с дивана и поплелся в другую комнату, но она была пуста, кровать заправлена, Валерка уехал и даже «до свидания» не сказал.

Я должен был в ночь выйти на работу, но позвонил менеджеру и сообщил, что заболел и, видимо, надолго. Менеджер равнодушным голосом сказал, чтоб я выздоравливал. О да, наш стрип-клуб не был госинститутом, и по случаю болезни медсправки не требовались. Мне было только на руку. Тем более я немного устал и хотел бы отвлечься.

Мой план на сегодня был прост и примитивен: сходить в спортзал и прибрать немного эту помойку, т. е. квартиру. Мусора, как всегда, было до потолка и немытой посуды после нас с соседом – не меньше. Не скажу, что я такой уж педант, нет, тем более эту задрипанную старую квартиру мы просто снимали. Приводить в порядок чужую хату совсем нет настроения и желания. Но сегодня было исключение, и именно поэтому я заставил себя взять в руки влажную тряпку, чтоб протереть пыль на тех местах, где она плотно и густо осела. Я почесал репу, немного поразмышлял, с чего бы мне начать, потом налил себе растворимого кофе в чашку и тупо начал протирать пыль с телевизора. Позже меня посетила мысль: может, не полениться и купить Саше цветы, например хризантемы? А может, вообще устроить романтический ужин? Нет, это бред, готовить я не умею ничего, кроме яичницы и овсянки. Значит, как будет, так и будет, куплю бутылку вина, и достаточно романтики.

Часа два мне хватило на эту уборку, после чего со спокойной душой и чувством выполненного долга я отправился в зал.

Там я пребывал часа три и, по-моему, переборщил слегка на железках, позабыв, что вечером еще предстоят упражнения. Силы были мне нужны. По дороге к дому я остановился у цветочного ларька и по сто рублей за штуку купил желтых хризантем. Дорого, блин, также дорого, как и розы, хотя, по-моему, розы – не очень красивые цветы. Хризантемы красивее и пушистей, к тому же не колются. Дома я прождал Сашу до часа ночи и за это время посмотрел четыре фильма разных жанров, просто так, от скуки и от вечного нескончаемого ожидания. Я уже начал сомневаться, стоило ли вообще суетиться и приглашать Сашу к себе на романтик. Да и какой романтик, к черту, в этой вонючей квартире, со сломанной и неудобной старой мебелью. У меня даже ручного пульта для ящика не было, ведь ящик был советского производства. Неудобно, блин, все это. Чувствуешь себя натуральным бомжом и лохом, стыдно девушку привести, убежит сразу после того, как увидит тараканьи гонки на кухне. Я немного нервничал, для меня непонятна была реакция Саши после того, как она перешагнет порог этого чахлого приюта для бездомных. Я никогда никому не завидовал в жизни, но в данной ситуации мне дико захотелось поменяться местами с каким-нибудь богатеньким мажором, у которого есть свое удобное, красивое, модное жилье. Многие скажут, что, мол, не в хате дело и не в том, как она обустроена. Дело в тебе самом, в твоей, блин, харизме. Соглашусь, но их бы на мое место, я бы посмотрел, как бы они себя чувствовали, когда сердечная мышца сокращается со скоростью ветра в ожидании прихода второй сердечной мышцы, которая сокращается не меньше твоего. А дома у тебя «срач» и сломанная мебель, на которую вы по ходу дела должны умиротворенно улечься и изучать камасутру.

Вместе

Звонок в дверь заставил меня встать с кресла и резко подбежать к двери. Перед тем как отпереть замок, я выдохнул целых три раза и повертел головой и затем еще выдохнул один раз и только тогда открыл эту дверь коричнево цвета. А потом я увидел ее и обомлел. Казалось, что сердце выпрыгнет из груди и побежит скакать на улицу и безумно радоваться, и орать от счастья, что на этой грешной земле живет совершенство, и это самое совершенство смотрит на меня влюбленными карими глазами.

– Привет, Малыш, я соскучилась!

– А я умирал без тебя, хорошо, что пришла, ты спасла меня!

Я обнял ее сильно-сильно. Так я никого не обнимал и, думаю, не обниму. В этом узком коридорчике мы целовались так, что даже стены дрожали от возбуждения. Дальше я ничего не помню, все было как в тумане или дурмане, а может, и там, и там одновременно. Помню, что через мгновение мы оказались на кровати и быстро раздевали друг друга. Не знаю почему, но в голову пришла одна ассоциация из моего прошлого, когда моя девушка Оля просила, чтобы я снимал с себя всю одежду перед сексом. В комнате было темно, свет был всюду выключен. Молоденький месяц просматривался через окно. Снаружи разгулялся ветерок и с шумом пытался ворваться в комнату через плотно закрытые ставни.

– Малыш, обними меня еще сильней, целуй еще слаще, я вся твоя, мне никто не нужен, только ты!

– Мне, кроме тебя, тоже никто не нужен.

Я любил ее страстно и нежно, бурно и тихо, огненно и грубо. Я смотрел на нее, как она дышала и откидывала голову назад, и ее шикарные волосы аккуратно покрывали мягкие перьевые подушки, будто гжелевые рисунки на белых глиняных блюдцах. Ее большие глаза были закрыты, и, лишь когда Саша говорила мне, что счастлива, она немного открывала их, и это было божественно красиво.

– Я так много хочу сказать тебе. Мне так…

Она аккуратно и нежно дотронулась до моих губ своими длинными ангельскими пальцами, так что я не закончил то, что собирался ей сказать.

– Я все знаю, малыш, ты не говори мне, я все вижу и чувствую, – через маленькую паузу она добавила: – Я люблю тебя!

Я никогда не думал, что от этих трех слов у меня могут выступить слезы. Если б кто-нибудь мне раньше сказал, что такое возможно, я бы рассмеялся и сказал, что это не мужик, а тряпка.

Я не был готов к такой своей реакции. Я пристально смотрел на нее, а она на меня. Мы лежали на кровати голые и были раскрыты друг перед другом, как книжки. Саша дотронулась до моей слезы, и мне показалось, что она тоже плачет. Этот момент я не забуду никогда.

Боже! Что происходит? Я сошла с ума. Я трогаю его, обнимаю, целую и боюсь отпустить. Я боюсь, что это все сон, а сны когда-нибудь кончаются.

Он плачет, или мне показалось? Неужели это слезы? Они соленые, как морская вода, и такие же настоящие, как молодой месяц на небе. Я смотрю ему в глаза, и у меня тоже текут слезы. Что это, любовь? Или что-то большее? Боже, я почувствовала, как разрываюсь на части, так не может быть, ведь я не готова, только не сейчас!!!