Я бы мог сказать больше, но промолчал. Николай увидел мое выражение лица и, поняв, что я не в восторге от этой темы, сразу сменил ее.

– У тебя в Москве дела какие-то или ты просто так, к родственникам?

– И так, и так.

Поговорив в такой же манере о всякой ерунде, я взглянул на часы. Сказал Николаю, что мне пора. Он, в свою очередь, дал мне свой номер телефона, сказав, чтоб я обращался по любым вопросам. Было тепло и приятно после нашей хоть и недолгой, но полезной беседы. Николай производил впечатление открытого человека, со своей жизнью и историей, впоследствии я хорошо узнал эту историю.

Быстрыми шагами я направился в «Ящер». Я был амбициозен и уверен в себе, именно эти качества помогли мне в те нелегкие времена. Нырнув в метро и оказавшись через пять станций и двух пересадок на месте, т. е. у входа в клуб, я снова во второй раз повторил процедуру с нажатием видеокнопочки.

Мне ответили, и через несколько минут вышел Роман.

– Ну что, готов? – спросил он, вероятно, полагая, что я передумал.

– Готов, – более чем уверенно произнес я.

– Ну, пошли…

И вслед за Ромой я шагнул в мир, о котором ничего не знал и даже не догадывался, какой он.

Выкрашенные черным стены и потолки, липкий пол (это чувствовалось местами даже под ботинками). Большая сверкающая картина из каких-то зеркальных переливающихся блесток с изображением мускулистого юноши с карнавальной черной маской на лице и в тесных стрингах, который зазывал гостей в мир страстей и порока. Пройдя мимо этой и других разных причудливых картинок на стенах, мы попали, как мне показалось, на главный танцпол.

Отовсюду веяло специфическим запахом клуба, я не мог понять, что это за запах, было похоже на смесь дорогого парфюма с разными алкогольными напитками и коктейлями и даже откуда-то доносился запах спермы – вся эта вонючая смесь была, видимо, неотъемлемой частью клуба. Высокая черная сцена с небольшой лестницей в углу. Стены выдержаны в тех же черных тонах. Но что больше всего меня поразило – это три металлические высокие клетки в форме стаканов. В тот момент я еще не понимал, для чего они стоят, может, для некоего интереса клуба? Но я ошибался, все было гораздо проще. Эти так называемые стаканы были вроде мини-сцены наверху.

Пройдя через танцпол, мы очутились в очень узком, но довольно длинном коридоре, откуда можно было попасть и в гримерную, и на кухню, и в сортир, и в ресторан, и даже на этаж ниже, на маленький танцпол под названием «Детище» – специальное место, где были только геи. Все это «сказочное» и «прекрасное» я узрел и почувствовал этой ночью, но об этом чуть позже.

Небольшая каморка: на стенах висели вырезки из мужских журналов, фотографии разных годов и с разными моделями. Где-то играла музыка. Одна из песен «Мадонны» доносилась из хрипучей мыльницы, у меня сразу промелькнула ассоциация с моим стареньким магнитофоном. На длинном, грязном и рваном диване, стоявшем вдоль запечатанного газетой окна, сидели три понурых парня, находившиеся каждый в своей нирване и звездном пространстве. Они не заметили, как я вошел в гримерку, вообще ноль реакции, я почувствовал себя вставшим в очередь к врачу-наркологу. Я был удивлен, но заметил в этом странном, узком и тесном месте огромный деревянно-железный стеллаж, отремонтированный, видимо, несколько раз. А вместо книжек там угрюмо и серо тусовались вещи для шоу: костюмы, снаряжения, плакаты, ботинки, различные игрушки гигантских размеров, а также моему взору предстала очаровательная картина – метровый негритянский бутафорский член, воткнутый в не менее уродливую резиновую дамочку с белыми редкими волосками и открытым ласковым ротиком.

– Это наша гримерная, располагайся вон там, можешь переодеться. – Рома показал мне на вторую комнату – Как будешь готов, выходи в зал.

– А во что мне переодеться? У меня из «такой» одежды ничего нет, – сказал я ему, поймав уже на выходе из гримерной.

– А-а, там бандаж есть, ты его надень, он абсолютно ничей.

«Бандаж, – подумал я, – интересно, а я ведь даже и названия этих тонких трусов не знал». Я зашел в ту другую комнату и понял, откуда доносилась песня. Молодой парень с явно женскими повадками и жестами что-то бурно и старательно репетировал под музыку.

– Извините, – сказал я, но он не среагировал или не услышал, тогда я повторил еще раз. – Извините, – на этот раз он обернулся. – Я не помешаю вам, если тут переоденусь? А то я в первый раз, и мне сейчас надо перед хореографом показаться.

Огромные раскрашенные глаза парня захлопали, будто в ладоши, и он сказал:

– Какой мужчина у нас на празднике жизни. Уж позвольте мне выйти, пока вы переоденетесь.

Честно говоря, от таких слов с женско-девичьей интонацией я слегка покраснел, не каждый день слышишь таких додиков.

– Да, кстати, на случай, если тебя возьмут сюда, мое имя «Кила», – и он, или она, протянул (протянула) мне свою руку.

– Михаил.

Я переоделся. Надел этот стремный бандаж на себя, посмотрелся в зеркало, которое стояло на груде разных вещей, и, поняв, что я не так уж плох и худоват, отправился на просмотр.

Выйдя в пустой и холодный зал, я чувствовал себя нелепо, так как, кроме бандажа и ботинок, на мне ничего не было. Я подошел к Роме, он, в свою очередь, с кем-то разговаривал. Я себя не чувствовал неловко и неуверенно, потому что понимал, в каком месте нахожусь, и пришел сюда сам своими ногами, по своему желанию.

– Давай, Мих, залезай в стакан. Сейчас под музыку немного потанцуем.

– Ты имеешь в виду, танцевать тут, в стакане?

– Ну да, в стакане.

– ОК.

Я молниеносно, как обезьяна, забрался в этот стакан, и уже через несколько секунд громко заиграла быстрая музыка. Мои ноги и руки пустились в ритмичный танец, сначала я немного был зажат и скован, но осознал, что все это доставляет мне удовольствие, и в конце концов разошелся, попадая точно в такт. Видели бы меня сейчас Морис и Оля в этом металлическом сооружении под радостным названием «Стакан» и в тонюсеньких трусиках, да я и сам бы ржал над собой, будь я в иной ситуации.

– Достаточно, слезай, – сказал мне Роман.

Краем глаза я видел со стакана, как наблюдали за мной и Роман, и тот парень, с которым разговаривал Роман, по-видимому, он и был хореографом.

Спустившись вниз, я думал, о чем они перешептывались между собой и что сейчас скажут мне?

Роман начал:

– Скажи, ты с сегодняшнего дня сможешь начать работать?

Честно говоря, я не был готов к такому повороту, но ответил:

– Да, конечно.

Ну, а что мне оставалось еще делать, я ведь явился именно за этим.

– Здорово, тогда сегодня и начнем.

Первая ночь в клубе

Я никогда не забуду свою первую ночь в клубе.

В эту ночь я работал в том самом бандаже, в котором и проходил просмотр.

– Ты сегодня поработай внизу, в «Детище», на сцену тебе еще рано вылезать, – Ромины слова звучали как приговор в мягкой форме, о котором я не подозревал.

Потихоньку в гримерную стали подходить танцоры. Некоторые из них на меня косились недоверчиво, но некоторым из них я даже, видимо, приглянулся, особенно женскому полу. Система работы ночью была следующая:

В 00:00 Антрэ, так называемое вступление. Начало шоу, на сцену выходили пять-шесть самых мускулистых танцоров и под фанфары выносили и раскрывали огромный гейский флаг с радугой, после чего начиналась колбаса, т. е. быстрая, пробивная музыка, на сцене под нее работали танцоры без какой-то подготовленной программы. Все это было произвольно.

Около часа ночи начиналось само шоу, где сначала выступал тот самый, с голубым оттенком «Октябренок Лапочкин». Для разгорячения толпы он отвешивал разные похабные шуточки, а в конце приглашал на сцену звезд клуба «Ящер». Звезды были самые высокие и яркие: от «Аллы Борисовны Пугачевой» и до «Валерии». Также разгоряченная толпа могла увидеть и зарубежных звезд. Я вот слышал и «Шаде» и «Тину Тернер» и даже «Мадонну». Конечно, как все уже наверняка поняли, все эти звезды были некто иные, как травести.

Травести-шоу было коньком всей программы, так как оно проходило на главной сцене на большом танцполе. Все «Малышки» снизу из «Детища» прибегали поглазеть на это чудо.

Молодые и не очень ребята любили изображать из себя женщин в образе. И честно говоря, в этом самом образе «звезды» они смотрелись довольно-таки «органично». У каждого звездного транса были свои атрибуты красоты: небольшие металлические чемоданчики с многочисленными и всевозможными мэйкапами, помадами, пудрами, лаками для ногтей, короче говоря, всевозможная женская косметика.

Впервые я лицезрел в таком количестве людей мужского пола, любящих переодеваться в женские платья и вообще с женским «началом».

После выступления двух-трех травести под бурные аплодисменты толпа зевак разбегалась: кто-то спускался обратно в «Детище» для продолжения бурных гейских утех, кто оставался на танцполе и продолжал отплясывать с новой энергией.

В принципе, основная масса народа была, конечно, в главном большом зале, все-таки клуб позиционировался как бисексуальный. А молодых людей и девчонок никак не привлекала идея спускаться в малый зал, разве что для прикола, не больше.

Танцоры работали на сцене по четверо, максимум по пять человек. Это зависело от смены и дня недели, а также по одному танцору в трех больших стаканах.

Танцоров-стриптизеров и стриптизерш приблизительно было поровну. Среди всей этой массы по внешности были все разные. Но важную роль играли все же внешние данные, а не то, как ты умеешь рассуждать и философствовать о жизни.

Когда красивая беленькая девчонка технично и завораживающе работала на сцене, ей порой засовывали деньги в трусики, но это было нечасто, по крайней мере, я видел такое один, от силы два раза. Видимо, публика была не того пошиба.

И вот настало время моего первого выхода в «Детище».

– Давай, по списку сейчас ты, – сказал какой-то спортивный стройный парень с язвительной улыбкой. – Ведь ты же Миха, да? Новенький?