Эмилия Грин - Нахал

Дикий кайф.

Мышцы бёдер пронзил очередной сексуальный разряд. Кончить. Мне необходимо было сделать это. Выместить свой гнев. Но сил подняться и дойти до душа, увы, не оказалось…

– Лина ты вернулась? – продолжал шептать, окончательно запутавшись, где реальность, а где вымысел больного сознания.

– Да, Эдичка, я вернулась. Я здесь. Теперь всё будет как раньше. Всё вернётся на круги своя.

Я сцепил зубы, чтобы не застонать. Пара конвульсивных толчков – и сознание ослепила слабая вспышка удовольствия. Я был так пьян, что все ощущения притупились.

– Лина… – прохрипел, утыкаясь носом в облако шелковистых волос.

ЗАПАХ!

Меня чуть не вывернуло наизнанку от приторно-сладкого-чужеродного аромата. Моя девочка пахла совсем иначе. На долю секунды приоткрыл слезящиеся глаза.

– Нет, это не сон. Этого не может быть…

Несмотря на настырный солнечный свет, глаза не хотели открываться. Голова раскалывалась, как чугунный котел, по которому барабанили кулаками. Бум. Бум. Бум. Во рту стояло мерзкое спиртовое послевкусие. Прошлый вечер частично стерся из памяти. Ещё бы – я нажрался на голодный желудок. При мысли о еде к горлу подкатил ком желчи.

– Бл*… – судорожно вздохнул, пытаясь собрать себя в кучу.

– Эдик, ты проснулся?

Я вздрогнул, резко поворачивая голову.

– Какого черта ты тут? – язык забуксовал, прилипая к нёбу. Поясница и ладони моментально взмокли.

– А я завтрак приготовила, – смущенно улыбнулась Баринова, присаживаясь на кровати.

– Ты же вернула свои ключи, – ошарашено выдохнул, скаля зубы, как ненормальный.

– Вернула. Правда, гораздо раньше сделала дубликаты, – Настя опустила ресницы.

В воздухе разлилась оглушающая могильная тишина. Только сейчас обратил внимание, что бывшая девушка сидела в неглиже. Стянул простынку с бёдер, прерывая затянувшуюся паузу отборным матом.

– Мы трахались? – процедил сквозь зубы.

Нет!

– Эдик…

– ТРАХАЛИСЬ? – я подскочил, с силой стискивая её запястье.

– Д-да. Ты был рад, что я вернулась. Сам же говорил, она уедет, и всё будет как раньше, – губы незваной гостьи задрожали.

– Уходи!

– Эдик, мы ведь всегда друг друга поддерживали. Я не оставлю тебя в таком состоянии!

– Уходи, Настя. Проваливай! – повторил срывающимся голосом.

В ушах звенело. Я еле держался на ногах и впервые пожалел, что пару лет назад во время гонок удалось избежать лобового столкновения.

– Но, Эдичка, я знаю – тебе сейчас нелегко. Но мы сможем преодолеть всё это…

– Неужели тебе приятно обгладывать после неё кости? – спросил, глядя прямо в глаза.

– Она уехала. Вот увидишь, скоро все будет как раньше… – Баринова отвела взгляд, не выдержав зрительного контакта.

– Да ни черта уже не будет как раньше! – проревел, долбанув кулаком по дверце прикроватной тумбы. – Буду трахать тебя, а представлять её. Устраивает такой расклад? – я расхохотался, схватив Баринову за плечи, и потащил к двери. – Уйди с глаз моих! УЙДИ, НАСТЯ!

– Эдик, прекрати вытирать об меня ноги. Я ведь могу и с отцом поговорить…

– И что он сделает? Перекроет мне кислород? Ты думаешь, я испугаюсь? Да мне плевать! На тебя, на твоего папашу! В гробу я вас всех видел! – вытолкнул липучку за дверь, бросая измятое платье ей под ноги, и побежал к холодильнику.

Краем глаза видел там непочатую бутылку…

Москва

Я остановилась около двери в квартиру бабушки и сделала глубокий вдох. На ум пришла одна из техник подавления эмоций: представила себя в непроницаемом зеркальном шаре, в который не могли попасть негатив и страхи извне.

– Я Железнова, черт подери! – гордо расправила плечи, выжимая до упора черный квадратик звонка.

За дверью послышались шаги.

– Дочка?

Миг – и сердце окатили кровью.

– Мамочка?! – не поверила своим глазам.

За этот месяц она словно постарела на десять лет: лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, лоб разрезала нитка морщин. Невысокая женщина с копной вьющихся волос кофейного оттенка измождено улыбнулась, сгребая меня в объятия. Техника подавления эмоций вышла из строя: из глаз брызнули слёзы, застилая всё вокруг…

– А где бабушка? – напряженно поинтересовалась, размещаясь за кухонным столом.

– Она приняла снотворное и только недавно уснула, – безжизненно пробормотала мама. – Он чудом остался жив – попал в руки к хорошему врачу. Даже странно. Как только отец пригрозил, что сдаст тех, кто стоит за ложными обвинениями, началась настоящая травля, – добавила она дрогнувшим голосом.

– Как он сейчас? – спросила, пронзая ладонь ногтями.

– Он проведет пару дней в реанимации, но опасности для жизни нет. Только… – мама зажмурилась, барабаня кончиками пальцев по столу.

– Что?

– Врач сказал, без положенного комплекса реабилитации рецидив повторится через два-три месяца. Его сердце не выдержит. Наш папка умрёт. Передала эту информацию в тюрьму, но они рассмеялись мне в лицо…

– Он не вернется туда больше, – прошептала я заплетающимся языком, до хруста стискивая пальцы в кулак. – Наш папка будет жить. Долго. Очень долго. И они ответят за каждую пролитую слезу…

* * *

Мама пошла спать. Я, наконец, осталась в одиночестве на лоджии элитных москвовских апартаментов. Папа подарил бабушке эту квартиру лет десять назад, но ремонт до сих пор выглядел как с иголочки. Модный дизайнер оформил помещение в духе французской классики: паркет «ёлочка», однотонные светлые стены и кремовая тюль в пол. Уже забыла, как здесь уютно.

Рассвет укутал фасады соседских домов в бледно-розовые краски. Я в десятый раз перечитала сообщение, полученное за несколько секунд до маминого звонка.

«Добрый вечер, Ангелина. У твоего отца случился инфаркт. К счастью, мои люди вовремя среагировали – успели доставить Железнова к лучшему кардиохирургу города.

Р.S. Моё предложение действует последние сутки. Завтра поздно вечером я улетаю в длительную командировку. Если ты не успеешь подписать бумаги, считай, я ничего не предлагал.

С уважением, О.К.»

Отяжелевшие веки не выдержали. Глаза захлопнулись, утягивая в пучину мучительных воспоминаний…

* * *

Два месяца назад

Спектакль закончился, и мы с ребятами вышли на поклон. Зрители как обычно несли цветы к сцене: хризантемы, розы, гвоздики. Я повернула голову, вдруг ощутив слабость в коленях. Охапка крупных маков поглотила взор. Ярко-алые и невероятно фактурные, они выглядели дико и совершенно чужеродно внутри небольшого помещения экспериментального студенческого театра. Мой взгляд скользнул выше, проваливаясь в могильный холод цепких черных глаз. Высокий худощавый мужчина, прижимавший цветы к груди, стоял напротив, явно ожидая, когда толпа рассосется.

Усилием воли заставила себя отвести взгляд. Между лопаток проступила испарина. Мне, как и многим другим актерам, присуща эмпатия. Бесконечно проживая эмоции других людей, в какой-то момент начинаешь чувствовать, что у окружающих на душе. От мощной энергетики этого человека тряслись поджилки.

– Сегодня я пропустил сделку на несколько миллионов рублей, – произнес ровным задумчивым голосом, протягивая маки.

– В чем же дело? – еле слышно пробормотала в ответ.

– В вас, – решительно отозвался незнакомец.

– Не понимаю…

– Два часа не мог отвести взгляд от вашего лица, мимики, жестов…

– Спасибо, но это всего лишь спектакль студенческого театра. Не стоило пропускать важную сделку.

Незнакомец недобро рассмеялся.

– Ничего важного в ней нет. А вот эмоции, которые вы мне подарили, поистине неповторимы. Вы настоящий ураган. Вихрь, сшибающий с ног. Я не пропускаю ни одной мало-мальски значимой театральной премьеры, но уже давненько не испытывал ничего подобного. А впрочем… – он неожиданно замолк, всматриваясь в мое лицо.

– Что? – пробормотала, завороженная непроницаемым взглядом собеседника. Поясница зудела от мурашек.

На вид ему было лет сорок пять: гладковыбритое лицо, пронизывающий взгляд из-под чуть опущенных век, жесткая линия рта, делающая облик мужчины суровым.

– Это и раньше было заметно. Разве вы меня не помните? – тонкие губы изогнулись в лукавой усмешке.

– Нет, – сухо изрекла, мечтая скорее прекратить этот странный разговор. Он действовал на меня как удав на кролика.

– Однажды я бывал у вас в гостях. Года четыре назад. Какая-то костюмированная вечеринка. Вы играли на сцене в образе царевны лебедь. Ваше выступление заставило меня прервать беседу с Железновым…

– Вы знаете отца?

Собеседник склонил голову, с ног до головы обводя меня задумчивым взглядом. Могильный холод черных глаз заставил поежиться. Не удостоив ответом, мужчина развернулся, направляясь к выходу. Всё это время там стояли два здоровяка. Стоило незнакомцу скрыться, как они поспешили следом. Только в гримерке, разглядывая необычный букет, я обнаружила записку.

«Жду вас у входа. Я знаю, как помочь вашему отцу!

О.К.»

* * *

Ласковое утреннее солнце щекотало лицо, заставляя разлепить ресницы. Уже окончательно рассвело. Руки затекли – я задремала с телефоном в ладонях. Машинально открыла входящее сообщение, вскрикнув, будто наступила на ржавый гвоздь…

– Боже! – сорвалось с онемевших губ.

«Бес!» – поправил злорадный внутренний голос.

– Да, бес, – безжизненно согласилась, продолжая внимательно разглядывать полученный снимок. Он был подписан одним словом.

«Сюрприз!»

Двое лежали в кровати. Обнаженные. Переплетая руки и ноги. Её бледная ладонь покоилась на его загорелом плече. Чуть приблизила изображение, с трудом, но все-таки рассмотрев надпись на ладони девушки.

«28 августа» – было нацарапано ручкой. Дата вчерашнего дня. Дата смерти нашей любви.