Татьяна Губина - Награда Бога

— Дедушка Мороз, а чудеса будут? — спросила Маруся.

— А как же, обязательно!

— Дед, а молодую хозяйку-то ты не поздравил, — напомнил ему Мишка.

— Вот дуралей! — хлопнул себя по лбу Дед Мороз. — Давай, Михайло, сам уж.

Мишка полез в опустевший мешок, вытащил большую коробку и вручил Лерке. Лерка развернула обертку и сняла крышку. В коробке ровными рядами теснились аккуратные пачки стодолларовых банкнот. А сверху лежали две карты. Червовый король и дама.

— Лер, это что за карточки? — спросила Маруся.

— Это «сердечный» марьяж, — медленно проговорила Лера, поднимая глаза на Мишку. — Самый крупный марьяж во всех карточных играх.

Она протянула руку и сняла большую маску. Под смешной мордой медведя оказалась улыбающаяся рожа Вадьки Радова.

— Чудеса!!! — завопила Маруся. — Дед, снимай бороду! Кто ты?

Она потянула за ватную бороду. Мгновение — и перед ними оказался Везуня.

— Папа! — вдруг четко проговорила Сонька.

— Крестница моя дорогая! — Серега подхватил Соньку. Та засмеялась.

— Ну, чудеса! — удивилась Фаина.

— Радька, как ты узнал? — все еще держа коробку в руках, спросила Лера. — Я так и не смогла до тебя дозвониться. Даже в твой ресторан Натку посылала.

— Кабак уже давно не мой, — стягивая медвежью шубу, ответил Вадька. — Ух, упарился. А нашел меня Везуня. Аж во Флориду за мной прикатил.

— Серега! Старый черт! — Петька обнял друга.

Все уселись за стол и наперебой стали рассказывать. Оказалось, что проблемы Лерки через Петьку узнал Сергей. И сразу понял, что единственный человек, который реально может помочь, — это Радька. И по своим каналам стал его разыскивать.

— И нашел его на чемпионате мира по бильярду, — закончил Серега, с хрустом закусывая водку соленым огурцом.

— Значит, ты сейчас на коне? — улыбнулась Лера.

— Ну, не так чтобы очень, но решить твои денежные проблемы могу, — ухмыльнулся Вадим. — Ну, ребята, давайте на посошок.

— Как на посошок? — вскинулась Фаина. — Через час Новый год! Мы тебя не отпустим.

— Теть Фай, мне надо. — Он мельком глянул на часы. — Как раз успею.

Он выпил рюмку, раскланялся, и они вышли с Лерой к лифту.

— Опять игра? — иронично улыбнулась Лера.

— Точно! — Вадим щелкнул пальцами. — У меня аж внутри все трясется, такой куш можно отхватить! В новогоднюю ночь ставки высоки!

— Ты неисправим. — Она потрепала его по щеке. — Вадь, я верну. Заработаю и верну.

— Конечно, Лер, я не сомневаюсь. — Двери лифта плавно раскрылись. — Я сам тебя найду.

— Когда?

Дверцы лифта захлопнулись, но Лерка четко услышала:

— Когда приду пешком!

На дворе раздались оглушительные взрывы петард. Люди готовились к встрече нового тысячелетия. Лерка подошла к подъездному окну. Множество разноцветных огоньков взмывали в темное небо, держались пару секунд и со свистом падали вниз, неизменно теряя свою яркость по пути к земле.

«Желаю себе, чтобы все мои неприятности вот так же сгорели с наступлением Нового года». Она постояла еще минуту и вернулась в дом. Праздник продолжался.

...Немногим больше года спустя, в день своего двадцатидвухлетия Валерия Пересветова случайно встретила Вадима Радова в следственном изоляторе Матросской Тишины. Ему грозила судимость за мошенничество. Воспользовавшись своими связями и деньгами, которые она собрала, чтобы отдать Вадиму долг, Лера вытащила старого другана на свободу.

В какой-то момент Лера поняла, что они не безразличны друг другу. И через какое-то время Вадим сделал ей предложение.

Соню удачно прооперировали, и больше ее здоровью и жизни ничто не угрожало. Лера трудилась в юридической конторе, растила детей и по мере сил боролась со страстью мужа. Вадим все также не работал, перебиваясь редкими выигрышами.

Сергей Везунов после свадьбы друзей уехал из страны. Как говорил Петр Кислов, его аккредитовали китайцы на многолетнюю службу на пекинском телевидении.

Валентина и Петр Кисловы переехали в Петербург. Их как прогрессивных молодых педагогов пригласили работать в новой частной гимназии с более чем хорошим окладом и новой трехкомнатной квартирой на берегу Невы.

После блестящего окончания института Наталья Баскакова поступила на службу в обыкновенную городскую детскую больницу гинекологом. И бросать госслужбу не желает ни за какие деньги, хотя предложений много. С Лерой встречается крайне редко, так как не находит взаимопонимания с ее мужем. Да и он явно недолюбливает подругу жены, несмотря на то, что знают они друг друга с детства.

Так получилось, что друзья расстались на многие годы, не зная, когда встретятся вновь. Но жизнь порой распоряжается по-своему...

— Лер, ну имей совесть! Отпусти! — ныла Маруся.

— Я уже двадцать восемь лет Лера и на дискотеку тебя не пущу! Все, Манька, отвали.

Лера стояла перед зеркалом и расчесывала свои волосы. С годами они совсем не изменили ни свой цвет, ни густоту. Сколько раз и бабушка, и подруги советовали ей остричь длинную волну льняных волос, но Лерка с упорством носорога не соглашалась. Даже отец, который всегда был солидарен с дочерью в этом вопросе, пару лет назад прогундосил, что уж не по возрасту да и не по моде носить длинные волосы, но Лерка игнорировала и его высказывания. «Модно то, что ношу я!» — словами великой Коко Шанель отмахивалась она и ежедневно по утрам проводила свой почти мистический ритуал.

Она распускала волосы, брала большой редкий гребень и расчесывала свою гриву, доводя ее до блеска. Волосы начинали искриться, и теплая волна, касаясь голой спины, успокаивала. Это было нечто вроде тренинга. Лера в процессе расчесывания волос подводила итоги дня ушедшего, планировала день грядущий и очень не любила, когда ее отрывали от священнодействия.

А Маруська, эта четырнадцатилетняя, не по годам развитая девица никак не могла взять в толк, что ничего не добьется от Леры во время ее утреннего туалета, только нарвется. Об этом ей неоднократно говорил и отец и бабуля. Но Манька слыла девушкой настойчивой и упрямой. Если ей нужно получить ответ сейчас, то ей было все равно, расчесывает ли Лера волосы или сидит в туалете. Вот вынь и положь ей то, что она хочет!

Сегодня Манька решила добиться у Леры разрешения сходить на танцы. И в принципе Лера была бы не против, но после последнего разговора с Вадимом она задумалась.

— Лер, я бы так опрометчиво не отпускал Маньку вечером далеко от дома, — как-то вскользь заметил Вадим.

— А что такое? — удивилась Лера, оторвавшись от очередных документов. Дело было запутанное, и она никак не могла выстроить четкую схему защиты своего клиента.

— Ты на нее хоть раз посмотри не как сестра, — хмыкнул Вадим.

Лера посмотрела. А ведь муж прав! Маруся уже в двенадцать вымахала ростом почти с отца, а он был далеко не маленького роста. Но к четырнадцати кроме роста Манька обладала шикарным бюстом своей блудной мамаши. Она вообще была очень похожа на Лану. Слава богу, только внешне, но сути это не меняло. Огромные фиалковые глаза с кокетливым прищуром постоянно смеялись на смуглом лице. Темно-каштановые волосы крупными кольцами падали на округлые плечи. Абсолютно прямая спина, узкая талия, длинные ноги — не девочка, а уже вполне сформировавшаяся молодая КРАСИВАЯ женщина.

К счастью, Манька сама еще не замечала своей красоты. Да и так нелюбимая Леркой мода на широченные мешковатые штаны несколько скрадывала изящные изгибы фигуры младшей сестренки. Вроде девчонка как девчонка, но Лерке отчего-то стало страшно. Время нынче неспокойное, газеты и телевидение каждый день «радуют» очередными покушениями на честь и достоинство молоденьких девочек.

И Лера «закрутила гайки». Отец с ней согласился. Он вообще во всем соглашался со старшей дочерью, да и редко бывал дома, чтобы Маруся могла найти в нем поддержку. Алексей Пересветов три недели из месяца проводил в больницах. Тот единственный год, когда он оказался на дне жизни, аукался каждый день. На его лечение уходила львиная часть дохода всей семьи, а лучше ему становилось лишь на время. Но отец даже в больнице работал, постоянно беря переводы. Его старинный друг, тот самый Винни-Пух, открыл свое небольшое издательство. Так что хотя бы на лекарства отец зарабатывал сам. Но нужно было еще кормить, одевать и обувать целую прорву детей. Поэтому Лерка работала денно и нощно.

Вадим был не помощник. Он не желал работать, пропадал иногда целыми сутками. Нет слов, деньги у него водились, но Лерка прекрасно знала, откуда они у него. И если она не успевала вырвать очередной выигрыш, то Вадим тут же его проигрывал. Удача почему-то отвернулась от любимца Фортуны. Частенько он обвинял в этом Леру, но она уже привыкла к этому. Так же, как привыкла к его постоянным напоминаниям, что он спас от смерти ее родную дочь. Возможно, только это останавливало ее от решительного шага. Любовь, если она и была когда-то, уже давно исчезла из сердца Леры. Осталась привычка и жалость.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Пересветова? — сказал однажды Вадим, придя с игры пустой и оттого злой на весь мир. — Ты — как приют для бездомных, жалеешь всех убогих. Вся такая добренькая и пушистая. Сестер мать бросила? Взяла к себе. Батенька превратился в законченного алкаша — милости прошу в отчий дом. Дружок в беду попал — заходи, Вадечка, под теплый бок. Всем места хватит! Не надоело в мать Терезу играть?

Лерка молча глотала обидные слова. Даже не говорила, что если что ему не нравится, то никто его не держит. А Вадима бесила ее эта покорность. Она знала, что в идеале он хотел бы, чтобы и Фаина, и отец, и девочки убрались из жизни Леры и они остались бы только вдвоем. Ну, и Соня. Загвоздка была только в одном: некуда было убираться ее родным. Уже более шести лет они так и продолжали жить в маленькой двушке друг у друга на головах.