Энтони не удивился бы, если бы матушка решила выплеснуть свое потрясение в беседе, но вместо этого она потянулась за шерри и сделала глоток, который многие, несомненно, сочли бы слишком большим. Энтони улыбнулся. Потом он объяснил герцогине ситуацию с мистером Робертсом и сообщил, что они с мистером Чилкоттом поговорят с ним.

– Поэтому не упоминай о моем предложении руки и сердца, когда они к нам придут. Я хотел бы сделать все строго по правилам, чтобы над нами не нависало предложение от другого мужчины.

– Хорошо, – согласилась матушка, еще раз глотнув шерри. – Думаю, что это мудрое решение, – на которое, скорее всего, мисс Чилкотт ответит согласием. – У нее на лбу пролегла морщинка. Герцогиня подалась вперед, немного наклонив голову. – А как же ее… происхождение? Насколько я понимаю, ее родители сообщат ей об этом?

– Я объяснил им, как важно сделать это незамедлительно, – сказал Энтони. – Надеюсь, что они будут достаточно мудры и последуют моему совету. Мне показалось, что мы достигли взаимопонимания, когда я уходил.

– Хорошо… хорошо… – Герцогиня кивнула и сделала еще глоток.

Похоже, его матушке казалось, что без спиртного во всем этом трудно будет разобраться. «Черт, – подумал Энтони, – и мне нужно пригубить бренди».

Он широко улыбнулся, поднес бокал к губам и сделал глоток.

– А письмо? – поинтересовалась матушка, кивнув на послание, лежавшее у него на письменном столе.

Письмо пришло от Люсьена Марвина, графа Роксберри, который заверял, что преступник, который стрелял на балу, арестован. Однако дальнейших подробностей граф не разглашал и не упомянул о том, кто же был этим негодяем. Зато он приглашал Энтони посетить Роксберри-Манор – он хотел поведать герцогу обо всем, что произошло.

– Графу придется подождать, – сказал Энтони. – Как бы мне ни хотелось узнать, почему леди Ребекку ранили, остальное – формальности. В конце концов, преступник пойман. У меня есть более важные дела.

Откинувшись в кресле, он с облегчением вздохнул. Казалось, дело почти завершено. Завтра Изабелла придет к ним на чай со своими родителями, после чего они с мистером Чилкоттом разыщут мистера Робертса и скажут, что ему лучше забыть о своих планах касательно женитьбы на Изабелле. Как только все будет улажено, Энтони сделает Изабелле предложение должным образом, и, поскольку мистер Робертс избавит ее ото всех обязательств, она непременно скажет «да». Энтони был в этом уверен. Как же ему хотелось, чтобы поскорее наступил завтрашний день.

* * *

Изабелла была потрясена. «Потрясение» – единственное слово, с помощью которого можно было описать ее состояние, после того как родители все ей рассказали. И единственный способ объяснить, почему она злится на них обоих. Оказывается, она леди, внучка маркиза, а они скрывали от нее правду целых восемнадцать лет. Господи боже, их существование, наверное, самый охраняемый секрет во всей Великобритании и за ее пределами. А теперь она должна сесть в герцогский экипаж, который приехал за ней и ее родителями, чтобы отвезти их в Кингсборо-Холл, и вскоре будет пить чай с герцогом и вдовствующей герцогиней.

Изабелла всегда мечтала о сказке, но уже начинала думать, что у автора этой истории явно не сходятся концы с концами. Что за путаница! Что за обман! И несмотря ни на что, Изабелла была счастлива, потому что в день первой встречи с герцогом в ее груди загорелась искра надежды.

– А герцог об этом знает? – поинтересовалась она у родителей. – Герцог знает, кто ты, мама? И кто я?

– Да, дорогая, знает. Ему стало известно об этом сегодня.

– Он сообщил об этом, когда пришел к нам с визитом?

Родители кивнули, и Изабелла, утолив свое любопытство, замолчала. Ей, однако, не давала покоя одна мысль. У нее из головы не выходили слова герцога: «…Поскольку существует единственная женщина, которая меня интересует. К сожалению, она решительно настроена выйти замуж за другого». Энтони надеялся, что она несмотря ни на что согласится выйти за него замуж. А разве она могла ответить ему согласием, когда в нее вцепился мистер Робертс? Даже сейчас ей было бы непросто пойти на попятный, хотя, если уж быть точной, договаривался с мистером Робертсом ее отец. Будет затронута его честь и… Изабелла боялась даже думать о том, что произойдет, если мистер Робертс окажется злопамятным.

Хуже того, если она сейчас примет предложение Энтони, он может подумать, будто она делает это не от чистого сердца, а ее «да» продиктовано вновь обретенным статусом. Господи, как все запутано! Изабелла решила пока не думать об этом, а наслаждаться обществом родителей. Экипаж грохотал по дороге, а потом стал мягко покачиваться, когда они свернули к Кингсборо-Холлу.

Как только экипаж остановился у парадного входа, один лакей опустил ступеньки у кареты, другой распахнул дверцу экипажа. Оба стояли по обе стороны дверцы, протягивая руки в белых перчатках, чтобы помочь гостям выйти. Под туфельками Изабеллы заскрипел гравий, когда она ступила на землю. Девушка всмотрелась в здание из серого камня с утопленными окнами и заостренными башенками, думая о человеке, который живет за этими стенами. Она решила, что строение не соответствует его хозяину. Оно было слишком аскетическим для такого доброго и эксцентричного существа.

Эксцентричного.

Изабелла уцепилась за это слово и не смогла сдержать улыбку. Оно очень ему подходило. Мало найдется герцогов, которые собирают всякую всячину, видя в хламе возможность для творчества.

Он художник.

Улыбка Изабеллы стала еще шире. Возможно, здание все-таки ему подходит, поскольку в нем герцог черпает вдохновение для творчества.

Пропустив родителей вперед, Изабелла пошла за ними и стала подниматься по лестнице.

Уже на пороге, перед тем как шагнуть в огромное фойе, она украдкой взглянула на дворецкого, который стоял не шевелясь, словно накрахмаленный. И тем не менее их взгляды на долю секунды встретились и Изабелла увидела в его глазах ужас. Дворецкому было стыдно за то, как он с ней обошелся во время их последней встречи, поэтому, когда он открыл рот, Изабелла была уверена, что он намерен перед ней извиниться.

Не желая еще больше унижать слугу, девушка коротко ему кивнула, ободряюще улыбнулась и сказала:

– Мы приглашены на чай к ее светлости.

Разумеется, подобное заявление было излишним: кому как не дворецкому знать, кто они и какова цель их визита, и тем не менее он кивнул и попросил следовать за ним в голубой зал. Изабелла готова была поклясться, что он немного успокоился. Она позволила сохранить ему лицо, и дворецкий был благодарен ей за это.

Очень скоро Чилкотты оказались в комнате, двери которой были распахнуты настежь. Дворецкий постучал и возвестил о прибытии гостей, а затем посторонился, пропуская их в зал.

– С вашей стороны было очень любезно принять мое приглашение, – сказала герцогиня, поднимаясь, и подошла, чтобы поприветствовать гостей.

Стоящий у окна Энтони обернулся, и его глаза засияли, когда он увидел Изабеллу.

Девушка почувствовала, как ее щеки заливает румянец, и попыталась взять себя в руки, чтобы поприветствовать хозяйку.

– Благодарю, что пригласили нас, ваша светлость, – услышала она голос матери. Миссис Чилкотт сделала глубокий реверанс. – Это такая честь для нас.

Изабелла последовала примеру матери. Мистер Чилкотт поклонился. Девушка еще никогда не видела своих родителей такими сдержанными. Ее мать демонстрировала непревзойденную грацию и изысканные манеры. «Она рождена для этого», – напомнил ей внутренний голос, когда герцог шагнул вперед, чтобы лично приветствовать гостей.

Изабелла не сводила глаз с фарфорового льва, стоявшего у камина. «Герцог знает, кто я». До вчерашнего вечера Изабелла сама об этом не догадывалась. От этой мысли ее бросило в дрожь – это меняло их взаимоотношения. Она не простая деревенская девушка, с которой можно порезвиться безо всяких последствий. Сейчас Энтони мог заполучить ее единственным способом – женившись на ней.

– Миссис Чилкотт, – приветствовал он гостью, целуя ей руку. – Это вы оказали нам честь. Знаю, как непросто вам было прийти сюда.

Изабелла нахмурилась. Как много ее родители ему рассказали?

– Мистер Чилкотт, – продолжал Энтони, пожимая руку ее отцу, – мы рады видеть вас в нашем доме.

Сердце Изабеллы забилось часто-часто, когда он шагнул ей навстречу. Волосы герцога были тщательно уложены (вне всякого сомнения, очень терпеливым слугой), шейный платок повязан элегантно, без лишнего щегольства. Герцог был облачен в темно-серый бархатный сюртук, черный жилет и угольно-черные бриджи.

Выглядел он превосходно, а когда взял ладонь Изабеллы в свою руку, по ее телу пробежала жаркая волна. Изабелла встретилась с его взглядом, горящим и страстным. Под этим взглядом она просто таяла – герцог казался ей чрезвычайно соблазнительным.

– Леди Изабелла, – произнес он, – позвольте отметить, что вы сегодня изумительно выглядите.

Хорошо, что он взял ее за руку, в противном случае она могла бы упасть на пол – у нее подкосились ноги. Что, скажите на милость, он с ней делает? Изабелла попыталась сосредоточиться на том, что герцогиня говорила ее матери, – что-то о том, что много лет назад видела ее на каких-то светских раутах, но тут Энтони нагнулся и прошептал ей на ухо:

– Я всегда говорил, что в вас есть искорка.

Его дыхание щекотало ей кожу. Изабелла вздрогнула, когда оно коснулось ее шеи. Она не знала, что ответить, да и не решалась говорить, опасаясь, что сможет лишь что-то прохрипеть, поэтому промолчала и устроилась на одном из двух бледно-голубых шелковых диванов – ее мать с герцогиней уселись на другом, а отец разместился в кресле. Энтони, как всегда, не желая оставлять Изабеллу в покое, опустился на свободное место рядом с ней. Боже мой! Ей только кажется или в комнате внезапно стало невыносимо жарко? Жаль, что она не взяла с собой веер.

Ей не стало легче, когда она глотнула теплого чаю, который велела подать герцогиня, и, как Изабелла ни пыталась сосредоточиться на беседе, она могла думать только о том, что бедро Энтони касалось ее ноги, когда он брал и ставил на место свою чашку чая, – а делал он это, по мнению девушки, слишком часто.