– Уверяю вас, это не так, – произнес мистер Чилкотт чуть более натянуто, чем говорил до этого. – Возможно, недостаток энтузиазма объясняется вашим внезапным появлением у нас на пороге и вашим непонятным желанием во что бы то ни стало ухаживать за нашей дочерью после мимолетного знакомства с ней? К тому же вы говорите о том, что между вами возникла необъяснимая связь, – настолько сильная, что она заставляет вас бежать к алтарю при первой же подходящей возможности. Простите, герцог, если я не тороплюсь дать свое согласие, как вам, вероятно, того хотелось бы, но ваши доводы звучат не только фантастически, но и несколько подозрительно. Вы совершенно уверены в том, что никоим образом не скомпрометировали мою дочь?

– Даю вам слово, мистер Чилкотт, – сказал Энтони.

Он вынужден был признать, что отец Изабеллы прав. Он был не очень-то убедителен, когда, пытаясь объяснить мотивы, заставившие его обратиться к мистеру Чилкотту, попробовал описать свои чувства к ней. Даже самому герцогу его доводы казались неубедительными, и если бы он был на месте мистера Чилкотта, скорее всего, он решил бы, что «связь», о которой идет речь, не что иное, как похоть.

Однако это было не так. Энтони знал о похоти практически все, и, по какой бы причине его так сильно ни влекло к мисс Чилкотт, похотью это назвать было нельзя. Решив, что он должен добавить еще кое-что, чтобы заставить мистера Чилкотта дать согласие, Энтони задал самый нелепый вопрос, который только мог задать другому мужчине:

– Вы верите в любовь с первого взгляда, мистер Чилкотт?

Мистер Чилкотт чуть не поперхнулся чаем – к сожалению, в этот самый момент он глотнул.

– Надеюсь, вы шутите, – произнес отец Изабеллы, стараясь взять себя в руки. – Любовь с первого взгляда? Это сказки, ваша светлость.

– Я не утверждаю, что влюбился в вашу дочь с первого взгляда, – сказал Энтони. Но впервые в жизни у меня появилась надежда на то, что я смогу быть счастлив, – с вашей дочерью.

Что-то во взгляде мистера Чилкотта изменилось, и, глядя на него, Энтони понимал, что ему наконец удалось подобрать нужные слова. Каким бы невероятным это ни казалось, но собеседник его понял.

– Это предположение я и хочу проверить, – продолжал герцог. – Я знаю, как редко приходится испытывать такое… родство душ с другим человеком и как мне повезло, что я встретил вашу дочь, и я не могу – более того, не желаю – отказываться от шанса найти в ее лице свою вторую половинку.

– Как это благородно с вашей стороны, ваша светлость, – раздался голос со стороны двери.

Энтони обернулся и увидел стоящую на пороге гостиной миссис Чилкотт. Она была в фиолетовом платье, которое очень ей шло. Волосы женщины были перевязаны лентой в тон платью. Эта прическа напомнила Энтони прически в греческом стиле, которые в последнее время предпочитали дамы из высшего общества.

Герцог тут же вскочил и подошел к хозяйке дома. Он вежливо поклонился и прижался губами к ее руке.

– Рад видеть вас снова, миссис Чилкотт, – произнес Энтони и выпрямился.

На лице хозяйки дома не было даже намека на улыбку – ее губы оставались крепко сжатыми, пока она разглядывала гостя с головы до ног. Ничего не ответив, она прошла мимо него и села на диван рядом с мужем. Энтони, поколебавшись, вернулся в кресло, почувствовав, что эта женщина, которая, как он рассчитывал, однажды станет его тещей, готова разрушить его надежды. Миссис Чилкотт тут же заявила:

– Я настоятельно рекомендую вам раз и навсегда оставить эту нелепую затею.

Ее лаконичное замечание застало Энтони врасплох. Он долго и пристально смотрел на нее и наконец нашел нужные слова.

– В этом нет ничего нелепого, – ответил он, ища у мистера Чилкотта хотя бы небольшую поддержку.

До прихода его жены Энтони был уверен, что ему удалось склонить отца Изабеллы на свою сторону. Теперь же, однако, ему казалось, что хозяин дома погрузился в размышления, глядя на чашку чая.

– Разумеется, нелепо, – стояла на своем миссис Чилкотт, прищурившись и наклонившись к Энтони. – Вы ошибочно идеализируете свои низменные инстинкты, используя в качестве отговорки эмоциональную связь, которая, как вы хотите нас убедить, возникла у вас с нашей дочерью. Что ж, позвольте мне открыть ваши истинные чувства, поскольку вы явно не способны сделать это самостоятельно. Учитывая то, как мало вы знакомы, вне всякого сомнения, речь может идти только о вожделении. Если вы утверждаете другое, значит, вы лукавите. Все эти разговоры о любви – не что другое, как способ скрыть правду.

Энтони с удивлением смотрел на миссис Чилкотт. Он не знал, что изумило его больше – ее вопиющая грубость или то, что она усомнилась в его искренности.

– Это нечто большее, чем вожделение, – возразил герцог, не желая, чтобы последнее слово оставалось за этой женщиной. – Я знаю, что такое вожделение, мадам, и уверяю вас: между мной и Изабеллой нечто большее, – нечто более постоянное.

– Он хочет ухаживать за нашей дочерью, – пробормотал мистер Чилкотт.

Все тем же непререкаемым тоном миссис Чилкотт продолжала:

– В таком случае, ваша светлость, должна вам сообщить, что ваша просьба отклонена. Наша дочь выйдет замуж за мистера Робертса. Они знакомы уже почти год, и я уверена, что они будут очень счастливы вместе.

Разгневанный ее поспешным отказом, Энтони встал, взглянул на нее сверху вниз и сказал:

– Похоже, миссис Чилкотт, вы совершенно слепы, когда дело касается вашей дочери. Либо же абсолютно равнодушны к ее судьбе. Счастливо оставаться.

И с этими словами Энтони покинул дом, не пожелав отказать себе в маленьком удовольствии – хлопнуть дверью.

Глава 16

– Откровенно говоря, выглядишь ты паршиво.

Энтони перевел взгляд со стоящей перед ним на столе фигурки на своего брата Уинстона, когда тот вошел в кабинет и направился к одному из кресел.

Энтони пожал плечами. Его брат опустился в кресло.

– Просто меня утомила последняя поездка, – ответил герцог.

У него не было никакого желания рассказывать о состоявшемся ранее разговоре с мистером и миссис Чилкотт – после него он чувствовал себя не просто выжатым как лимон, но и абсолютно беспомощным, и никак не мог избавиться от этого чувства. Все были настроены против него, включая саму мисс Чилкотт. Герцог взял со стола фигурку мисс Чилкотт, которую смастерил из старой ложки, проволоки и конского волоса. Платье он сделал из клочка ткани, который обнаружил в ее доме; на ложке, насколько смог, изобразил ее портрет. Энтони нежно повертел фигурку в руках и встретился взглядом с братом.

– Наверное, мне следует сдаться.

Уинстон удивленно приподнял бровь.

– Неужели все настолько безнадежно?

Энтони вздохнул. Он понимал, что должен обо всем поведать брату, поэтому не стал медлить, а рассказал ему все, не упоминая только об интимных моментах, которые имели место между ним и мисс Чилкотт по дороге к дому ее тетушки. Кое-что следует хранить в тайне. Когда Энтони закончил, он не мог не заметить на лице брата недоверия.

– Миссис Чилкотт так тебе и сказала?

Уинстон открыл рот от удивления. Затем нахмурился и покачал головой, пытаясь осознать услышанное. Энтони его понимал – он и сам старался разгадать, с тех пор как покинул дом Чилкоттов, чем вызвана такая неучтивость.

– Она явно плевать хотела на твой титул, Энтони.

– Это само собой разумеется, – сухо ответил герцог. Он на минуту задумался, потом добавил: – Изабелла уверяет, что ее мать ненавидит аристократию и все, что с ней связано. Я просто не ожидал, что будет так… так трудно с ней общаться.

– Однако ее доводы предельно ясны.

– Ты на чьей стороне? – проворчал Энтони, поставил фигурку мисс Чилкотт на стол и сердито взглянул на брата.

Уинстон закатил глаза.

– На твоей, разумеется. Но ты должен признать, что твои доводы о том, что ты чувствуешь некую глубокую связь с мисс Чилкотт, которая, по твоим словам, приведет к настоящей любви – и все это за один вечер, – звучат не слишком убедительно.

– Думаешь, я сочиняю? – возмутился Энтони.

С тех пор как он ушел от Чилкоттов, у него болела голова. К вечеру боль прекратилась, но сейчас герцог почувствовал, что она может возобновиться.

– Я бы предпочел считать тебя исполненным надежд. Однако я лишь говорю о том, что со стороны мистера и миссис Чилкотт было бы странно, если бы они встретили тебя с распростертыми объятиями только на основании твоего заявления и согласились дать отставку ее жениху, который, возможно, и не идеальная пара для их дочери, но обещает поднять ее на более высокую ступеньку социальной лестницы. Ты должен признать, Энтони, что, пусть мистер Робертс и бесчувственный человек со специфическими представлениями о жизни, он твердо стоит на ногах, – Чилкотты точно знают, чего от него ожидать.

– Ты намекаешь на то, что я витаю в облаках? – спросил Энтони. Он говорил медленно, стараясь не сорваться.

Уинстон секунду смотрел на брата.

– Я всегда считал тебя непостоянным, – наконец произнес он. – Повеса и все такое… Ты ведь знаешь, что повесы обычно не верят в любовь или по крайней мере не думают, что когда-нибудь испытают подобное чувство. Но за последние несколько лет ты изменился, и сейчас, после событий, связанных с мисс Чилкотт, я должен сказать, что ты стал похож на романтика, а мы прекрасно знаем, что все романтики витают в облаках, Энтони.

Герцог нахмурился.

– Это неправда.

– Конечно, правда, – возразил ему Уинстон. – Романтики – мечтатели, а мечты редко имеют что-то общее с реальностью.

– О чем, черт побери, ты говоришь? Ты же женился на Саре, разве не так? Ты мечтал о ней целую вечность, прежде чем у вас что-то вышло.

– Это правда. Но я никогда не допускал даже мысли о том, что она примет мое предложение и ее отец даст нам свое благословение, пока они не будут уверены в том, что мои намерения благородны и честны и что мне она нужна ради нее самой, а не ради чего-то… неприличного… хотя и для этого тоже. – Уинстон широко улыбнулся, подтверждая то, что они с женой страстно любят друг друга.