С тяжелым сердцем и ноющей болью в ногах Изабелла вернулась домой и вошла в сад через заднюю калитку. Она намеренно оставила окно в кухне приоткрытым. Изабелла толкнула его и влезла в дом. Окошко было узким, да и она была не самой костлявой девушкой на свете, но тем не менее ей удалось протиснуться. Изабелла осторожно встала на кухонный стол. Марджори хватил бы удар, если бы она это увидела – служанка постоянно что-то терла и мыла, и девушке не поздоровилось бы, если бы Марджори узнала, что там, где она готовит еду для семьи Чилкотт, стояли грязные ноги.

Продумав все заранее и понимая, что, когда она вернется с бала, будет уже темно, Изабелла приготовила миску с мыльной водой и поставила ее у стола. Девушка взяла заблаговременно положенную тряпку, намочила ее, отжала и быстро вытерла все следы, которые Марджори могла бы обнаружить утром. Потом Изабелла взяла туфли и покинула кухню.

Оказавшись в коридоре, девушка стала пробираться в свою спальню, но тут ее внимание привлекла серебристая полоска света, которая пробивалась из-под двери гостиной. Изабелла застыла. Ее сердце неистово билось в груди. Дома не спали, а это означало одно – ее исчезновение не осталось незамеченным, ведь обычно ее родители никогда не ложились спать так поздно.

Девушка застыла, думая о том, что ее ждет. Она могла либо уйти тем же путем, каким пришла, либо рискнуть и следовать дальше. Если ее никто не заметит, она может проснуться утром и заявить, что ей не спалось и она отправилась прогуляться, – на это трудно будет что-либо возразить.

Изабелла вздохнула и медленно, на цыпочках, пошла вперед. Шаг… второй… Раздался скрип. Изабелла замерла на полпути. Она оказалась как раз у двери гостиной. Сердце колотилось у нее в груди, ноги дрожали. А потом случилось самое страшное: она чихнула. Послышались шаги, дверь гостиной распахнулась. На пороге стояла мать Изабеллы и смотрела на нее с таким осуждением, на какое способны только родители. В ту же секунду Изабелле больше всего на свете захотелось убежать из дому без оглядки. Но холодный взгляд матери удержал ее от дальнейшего непослушания, заставил войти в гостиную и молча сесть.

Мать закрыла за ней дверь.

– Подобного поведения я от тебя не ожидала, – упрекнула она. Ее голос резал воздух, словно нож. Мать умела быть нежной и любящей, но когда злилась – была страшна; ее голос был зловеще-спокойным, но взгляд казался ледяным.

– Прости меня, мама, я…

– Ты хотя бы понимаешь, как я волновалась? С тобой могло случиться все, что угодно, но ты все-таки решила тайком выскользнуть из дома, не думая ни о ком, кроме себя самой. Даже твоя сестра, которая беззаветно предана тебе, отказалась, когда я ее разбудила, признаться, где ты, хотя, глядя на тебя, я догадываюсь, где ты была. Изабелла, я готова задушить вас обеих за столь безрассудный поступок, прямо этим платьем.

– Ничего более подходящего я не нашла, – пробормотала Изабелла, чувствуя себя просто отвратительно из-за того, что ей пришлось обмануть мать. Но, несмотря на неприятную ситуацию, в которой оказалась девушка, любопытство взяло верх и она поинтересовалась:

– Не могу понять, где ты взяла такое шикарное платье. Как ты… Я хочу сказать, оно, наверное, дорогое.

Мать на мгновение прикрыла глаза, а когда вновь посмотрела на Изабеллу, они заблестели. Во взгляде миссис Чилкотт появилось что-то настолько пронзительное, что у Изабеллы захватило дух.

– Если хочешь знать, я купила это платье у одного торговца еще до твоего рождения, чтобы у меня был приличный наряд, когда я пойду под венец с твоим отцом. Я никогда не интересовалась, откуда оно, и сейчас не намерена этого делать. – Глаза матери потемнели. – Немедленно сними его и положи в сундук на чердаке, ясно?

Изабелла кивнула и тихо пробормотала: «Да». Она не могла смотреть матери в глаза после того, что сделала, и тем не менее чувствовала, что должна что-то сказать – как-то объясниться в надежде, что она все поймет.

– Прости, что обманула тебя, мама. Просто… я всегда мечтала побывать на балу, а когда я выйду за мистера Робертса, маловероятно, что когда-нибудь…

– Ты должна надеяться и молиться, чтобы он никогда не узнал о твоем поступке, Изабелла. – В голосе матери послышалась такая обреченность, что по спине девушки пробежал холодок. – В конечном итоге все наши усилия, направленные на то, чтобы мистер Робертс обратил на тебя внимание, сойдут на нет, если он узнает, что ты из тех женщин, которые любят убегать из дому по ночам. Мистер Робертс этого не потерпит, и ты прекрасно об этом знаешь.

Да, Изабелла это знала.

– Он – твой шанс на счастливое будущее, – продолжала мать, безжалостно добивая дочь, как она всегда поступала, когда Изабелла демонстрировала хоть малейшие признаки недовольства по отношению к мистеру Робертсу. – Этот человек не только богат, но и прекрасно понимает, как следует одеваться. Он наверняка обеспечит тебя достаточным количеством денег, чтобы ты могла пополнить свой гардероб.

– Он не хочет меня ради меня самой. Он хочет жениться на мне только потому, что я удобный вариант, а еще потому, что я заверила его, будто меня легко можно превратить в трофей, который он так хочет иметь, с которым он сможет прогуливаться по городу, когда возникнет такая необходимость, а потом по возращении домой ставить на полку.

Ноздри матери затрепетали.

– Это не только неправда, но еще и некрасиво по отношению к человеку, который хочет вытащить тебя из грязи и превратить в белого лебедя.

Настал черед Изабеллы разозлиться.

– Может быть, мама, мы не богаты, но уж точно не побираемся. Папа очень тяжело работает, чтобы содержать семью, и в его профессии нет ничего постыдного, поэтому не смей преуменьшать его усилия!

– Я никоим образом не хотела проявить неуважение к твоему отцу, Изабелла, – сказала мать и тяжело опустилась на диван. – Мне просто кажется, что ты не до конца понимаешь, какой сложной может быть жизнь. Зачем, по-твоему, я так усердно каждый день тружусь над вышивкой? Потому что мне это нравится? – Она покачала головой. – Нужда может сделать рутинной любую работу, но у меня нет выбора – нам не помешают дополнительные деньги, которые приносит рукоделье. Да, мы не самая бедная семья в Англии. Да, у нас действительно работает Марджори. Но я желаю для тебя большего, Изабелла, и для Джеми тоже, когда придет ее время выходить замуж. Я хочу, чтобы у тебя были красивые платья и ты ездила в великолепном экипаже. Я хочу, чтобы ты жила в комфорте и не волновалась из-за того, что тебе придется в чем-то себя урезать, чтобы иметь достаточно денег на еду. Я знаю, каково это. Первые несколько лет жизни с твоим отцом были отчаянной борьбой за выживание – именно от этого я и хочу тебя уберечь.

– Но вы же любите друг друга, мама, – негромко возразила Изабелла.

– Да, любим. И я абсолютно уверена, что ты тоже полюбишь мистера Робертса. Он хороший человек, Изабелла. Не будь слишком строга к нему. – Миссис Чилкотт взяла дочь за руку и посмотрела ей в глаза. – Именно поэтому я и не одобряю всех этих сказок о любви, которые ты так любишь читать. По-моему, ты давным-давно нарисовала себе образ идеального мужчины, мужчины, который существует лишь в твоем воображении, мужчины, с которым никто, скорее всего, не сможет сравниться.

Это было правдой, за одним исключением: такой мужчина существовал. Изабелла встретила его сегодня вечером и танцевала с ним. Ее мама права: никто никогда не сможет с ним сравниться – особенно мистер Робертс.

Глава 10

– Матушка, мне очень жаль, что так закончился вечер, – сказал Энтони. Он подошел к буфету и налил себе коньяка. Затем махнул пустым бокалом в сторону Уинстона и Хантли, которые сидели в креслах, в то время как их жены устроились рядом с его матерью на диване. – Выпьете?

Оба джентльмена кивнули, и Энтони налил и им тоже.

– Ты ни в чем не виноват, – устало ответила герцогиня. – Если только ты сам не решился застрелить леди Ребекку на моей лужайке в присутствии гостей.

– Что ты такое говоришь! – задохнулась Луиза. – Энтони, налей ей шерри, пожалуйста. И раз уж ты там стоишь, налей и нам с Сарой.

Энтони сдержал улыбку. Он нежно любил сестру и отлично понимал, на что она намекает, – и именно поэтому редко противился, когда она пыталась им руководить. Если, конечно, ее указания не были лишены здравого смысла. Самыми подходящими эпитетами для нее были «упрямая» и «своенравная» – черты характера, из-за которых Луиза и вышла замуж за Хантли. В противном случае у нее началась бы глубокая депрессия. Энтони знал, что она покинула отчий дом не потому, что ей было на все наплевать, а потому, что Луиза принимала все слишком близко к сердцу. Видеть каждый день, как их отцу становится все хуже, было невыносимо для нее. Хантли дал ей возможность сбежать. Энтони видел, что эти двое прекрасно ладили, и испытывал благодарность и облегчение.

– Грифтоны выглядели подавленными, – пробормотал Уинстон. – Но разве можно было ожидать чего-то иного? Полагать, что леди Ребекка осталась в замке Розелин, запертая в своей спальне… и внезапно обнаружить ее здесь, в самом центре драматических событий.

– Для человека, которого все считают выжившим из ума, она говорила достаточно разумно, когда я к ней обращался, – заметил Энтони, передавая дамам напитки.

– Невилл был потрясен, когда упомянули о ее душевном состоянии, – как будто он понятия об этом не имел, – добавил Уинстон, принимая у Энтони бокал.

– Следует сказать, – заметил Хантли, – что даже если бы на голове у леди Ребекки сидела пара летучих мышей, Невилл вряд ли заметил бы это. У него самого нервишки шалят.

– Верно, – услышал Энтони голос матери, которая подошла к буфету, чтобы взять бокал и для Хантли. – Он всегда беспечно относился к собственному благополучию – гораздо беспечнее Энтони и мистера Гударда, а это говорит о многом.

– Я до сих пор представить себе не могу, что кто-то решился на такое, – сказала Сара и осторожно сделала глоток.