Конечно, Крам обеспеченный, состоявшийся мужчина с семьей, которая его очень любит. А я? Я никто, с именем, придуманным даже не собственной матерью. И только с предполагаемой датой рождения. Судя по тому, как меня родили и вышвырнули, я не должна была жить, и скорее потому мне и сейчас не везло. Карма у меня была такая — расплачиваться за чужие грехи. Порой у меня возникали мысли, что лучше бы женщина, именуемая моей матерью, сразу бы убила меня, чем жить вот так. Но теперь у меня появилось огромное желание жить ради маленькой крошечки, которая точно будет похожа на своего папу. И пусть я не знаю, как должна вести себя мать, но я постараюсь оправдать это звание и быть достойной мамой своему ребенку. Я ради него сделаю все возможное и невозможное. Разве не так должна поступать женщина, которая носит своего малыша под сердцем?

Я не знала ответа, но хотела верить, что нахожусь на правильном пути. А Никита… Я расскажу ему все, но немного позже.

Нет, определенно у меня глубоко в душе таилась надежда, что он действительно меня любит и страдает так же, как и я. Мне бы хотелось думать, что я нужна ему как женщина, а не просто чтобы найти и проучить меня за побег. Но я дико боялась и того, что он снова будет тем же грубым, наглым и бестактным мужчиной. Я боялась, что все его срывы снова упадут на мою голову, и не знала, чем же заслужила такое его поведение.

Мы изначально договорились, какие нас связывают отношения, и я, в свою очередь, ничего не требовала от него. Абсолютно, даже денег, что было в его привычной жизни. И почему он срывался всегда на мне, я до сих пор не могла понять. Или быть вежливым — это огромное требование? Никита ведь не был плохим человеком, наоборот, его щедрость не знала границ. То, как он мне помог, забрав с улицы, вызывало гордость и уважение, и я до конца своих дней не забуду, как он не дал мне умереть. А ведь у меня ничего не осталось тогда, абсолютно… даже паспорта. Даже паспорта…. Спасибо Левченко.

Как же мне было больно от его предательства, казалось, что жизнь закончилась, рухнул мир, перестал поступать кислород в мои легкие. Но нет, Миша был лишь прохожим, оставившим небольшой рубец в моем сердце. А вот Никита, от него у меня будет лучшее, что случалось в моей жизни, от него у меня будет мальчик. Вчера сделали второе УЗИ, и врач подтвердил пол ребенка. Это наследник Крама, его кровь, его сын, его продолжение. Это то, что никогда не сотрется из памяти. Если бы я только знала, что Никита не открестится от него, тогда все было бы иначе. Но в памяти были свежи слова о том, что ему не нужна семья, что не для этого он живет. И увы, кем бы я ни была, даже дочерью известного магната, я бы не смогла повлиять на его желания. И если бы он просто сказал, что ему не нужен ребенок и отпустил меня, я бы призналась уже давно в своем интересном положении. Но как я уже говорила, он может не захотеть своей плоти от меня и приказать сделать аборт. Поэтому лучшим было просто повременить с признаниями.

А сколько меня уговаривала Виталинка познакомиться с их родителями, которые с радостью помогли бы, сколько она заверяла что они очень хорошие и никогда меня не обидят. Я не могла дать согласие и довериться, ведь они родители своего сына и смогли бы в любую минуту рассказать Никите обо мне. И я бы их не посмела осудить, ведь своя кровь — всегда дороже. По крайней мере, мне казалось, что это именно так.

И что меня ждало дальше в новой жизни, я не имела понятия, не знала, что со мной произойдет завтра, и не надоест ли моей подруге ездить ко мне загород. Покрывать меня, обманывать своих родных и злиться на брата. Я ничего не знала, у меня не было уверенности в завтрашнем дне, но я очень верила в Бога и молила, чтобы я со своим малышом не оказалась на улице. Мне было плевать на себя, я переживала лишь о сыне. Лишь о его маленьком мире, который собиралась подарить сразу же при рождении.

— Привет, малышка, ты скучала?

Глава 3 (Мия)

— Сережа? — я резко развернулась к вошедшему в спальню и улыбнулась, приветствуя вернувшегося домой хозяина. — Привет, ты сегодня раньше.

— Да я после встречи в ресторане, потому решил сразу домой. Как самочувствие?

Мужчина прошел к креслу и присел на подлокотник, не забыв чмокнуть меня в макушку. Он часто так делал и вызывал во мне тем самым братские чувства. Что нельзя было сказать о нем.

— Сегодня хорошее. Виталинка приезжала, как всегда с пакетами.

— Заботится о племяннике.

— Хорошая она. И не глупая. Ты, наверное, кушать хочешь? — спохватилась я, позабыв, что ужина-то еще и нет. — Я сейчас что-нибудь приготовлю.

— Сиди-сиди, малышка, я же из ресторана. Там перекусил.

— Понятно, — кивнула я и замолчала, не зная, о чем еще нам разговаривать.

— Ты снова грустишь. Что-то произошло? — не укрылось от Сергея мое настроение, которое к слову менялось каждый полчаса.

— Нет, ничего. Ты же знаешь мое состояние…

— Это да. Уже привык.

— Прости, я порой бываю невыносима.

— Невыносима ты только тогда, когда твои глаза становятся тусклыми и наполняются болью. Я так тебе неприятен, да?

— Разве я такое говорила?

— Нет, но-о… между нами ничего не происходит.

— Сереж, — вздохнула я и, положив руку ему на плечо, тихо произнесла: — ты же знаешь, я не могу с тобой сблизиться, пока у меня под сердцем малыш Никиты. Я считаю это грехом.

— Я понимаю тебя, но очень мечтаю, чтобы однажды ты сказала, как любишь меня.

Его слова не поднимали мне настроения, а лишь вызывали боль и отчаяние. Я знала, что ко мне испытывал Сергей, вызвавшийся помочь в нелегкую минуту, только вот сама ответить на его чувства не могла. Он это понимал и принимал. Для чего терпел мое присутствие, я не знала, но была искренне благодарна ему за помощь, ведь если бы не он, то тогда бы точно пошла на поклон к Краму.

Дело в том, что спустя неделю моей работы в компании, я стала постоянно плохо себя чувствовать, а когда меня обследовали в больнице, сразу же обрадовали прекрасной новостью. Я беременна! Удивляться было нечему, ведь мы с Никитой занимались любовью без презервативов, и я не принимала никаких таблеток. Потому и случился вот такой крошечный человечек внутри меня. Токсикоз проходить не спешил, а потому мне пришлось брать работу на дом, а в скором времени и академ-отпуск в университете. А спустя еще некоторое время мне сообщили что на мое место в отделе берут нового человека на полную ставку. И тогда у меня началась паника. Я не могла выйти из дома, потому что меня постоянно рвало, и за квартиру мне больше не чем было платить. Кажется, я стала снова ощущать себя бомжом, и это было очень страшно. А Сергей, с которым мы тогда уже тесно общались, предложил свою помощь, при этом он никогда не скрывал своих чувств ко мне, но и не давил, прекрасно понимая, что моя любовь к Никите крепка и нерушима. По крайней мере, я надеялась, что Сергей это понимает. И что очень меня радовало, он ни разу меня не домогался. Просто забрал к себе загород с вещами, выделил отдельную комнату и просто взамен просил немного внимания и помощи по дому. Первое время я не могла готовить, попросту не перенося любые запахи. Да что уж говорить, я даже есть ничего не могла, и казалось, что в следующий раз не выплюну ничего кроме внутренностей. Но уже через полтора месяца я наконец-то вздохнула с облегчением. Малыш решил больше меня не мучить, и впредь токсикоз не проявлялся. Я стала помогать по дому, готовить еду, протирать пыль, гладить, а Сергей обеспечивал меня всем необходимым. Я действительно считала это неоценимой помощью и была безмерно благодарна мужчине за все, что он делает. Но я боялась, боялась, что однажды он потребует больше, или того хуже, поставит ультиматум — либо ты со мной, либо на улицу. И я думаю понятно, что именно я выберу. Пусть и покажусь корыстной дрянью.

— Посидим у камина? — спросил Никольский, когда понял, что я не отвечу ему сейчас же на его чувства.

— С чаем в пледике?

— Да, как ты любишь…

Любила я такое, отныне. Но почему-то говорить Сергею об этом не собиралась. С ним я не испытывала уюта и комфорта, с ним была совсем другая атмосфера, не придающая моей душе любви и тепла.

Чмокнув меня в висок, мужчина молча поднялся и прошел к выходу из спальни, собираясь приготовить для нас чай. Я была благодарна ему за понимание, за то, что он дал мне несколько минут побыть одной, прежде чем присоединиться к нему на кухне.

По щеке покатилась слеза. Неожиданно мне стало жалко саму себя, и появилось стойкое желание разрыдаться. Как же мне этого сейчас хотелось, чтобы кто-то родной обнял и сказал, что у нас все хорошо. Что мне не нужно бояться, что со мной будет завтра, и я нахожусь под крышей своего собственного дома. Чтобы я не боялась, что однажды меня выгонят на улицу, где я попросту потеряю себя. Но проблема в том, что у меня нет своей крыши над головой, и хоть в какой-то мере в этом виноват Левченко, но и с себя вины я тоже не снимала. Слишком глупа и наивна была, поверила в ванильные рассказы взрослого мужика, сама позволила себя облапошить. Но теперь, когда я стала хоть чуточку взрослее и умнее, когда во мне зародилась новая жизнь, я поняла, что ненавижу Левченко за его предательство. Ведь будь у меня свое гнездышко, небольшое, но личное — мне бы не пришлось жить у мужчины, которого я никогда не полюблю. Которому никогда не отвечу взаимностью. Но жизнь продолжала меня наказывать за мою глупость, и едва ли не кричала «радуйся, что на улице не побираешься». И я радовалась и молилась. Молилась, что однажды я буду ЕМУ нужна.

Следующая неделя выдалась очень насыщенной и интересной. Сергей выделил для меня определенную сумму, и я вместе с подругой отправилась по магазинам прикупить себе зимние вещи. То, что мы покупали ранее, стало слегка мало для меня, потому что животик потихоньку обретал более округлую форму. И мои размеры менялись, становясь все больше и больше. Но эти килограммы были приятные, и я могла смело сказать — абсолютно не лишние.