— Рад тебя видеть, Билли, — с улыбкой сказал Люсьен.

Деймиен с удивлением покосился на брата, но, разумеется, промолчал. Билли Нож оказался довольно молодым человеком — лет двадцати пяти, — но было заметно, что жизнь уже превратила его в алчного и жестокого искателя удачи. Пестро и ярко одетый, он мог бы даже показаться красивым, если бы не хищный взгляд и не кривая усмешка. Он был в черных кожаных штанах и в бархатном жилете с ярко-красным цветком в бутоньерке. Рубашка тоже была красная, но грязная и полинявшая. Пальцы его украшали золотые кольца с разноцветными камнями, а в руке он держал длинный кинжал — поигрывая им, Билли выразительно поглядывал на гостей, словно напоминая, что с ним шутки плохи. «Этот субъект очень напоминает петуха, изготовившегося к бою», — мысленно усмехнулся Деймиен.

Билли даже не потрудился подняться навстречу вошедшим, лишь подтолкнул ногой кресло, явно предназначавшееся Люсьену.

— Ну какого черта? — просипел он, уставившись на братьев. — Лю, это что, твой двойник?

Люсьен кивнул.

— У меня тоже был братец-близнец, но не очень похожий. Кто из вас первый родился?

— Первый — Демон. — Люсьен с улыбкой взглянул на брата. — Но я по серьезному делу, Билли. Мы можем поговорить без свидетелей?

Нож презрительно усмехнулся, но все же не стал спорить и сказал своим приятелям, сидевшим в дальнем углу комнаты, чтобы они вышли. Люсьен дождался, когда дверь за ними закроется, и, шагнув к столу, выложил перед Билли кошелек, набитый золотом. Тот взвесил кошелек на ладони и проворчал:

— Если вам опять нужно, чтобы я сказал, кто убил того майора, то я уже говорил: понятия не имею. Они арестовали Задиру, но я слышал, что его уже выпустили.

Люсьен кивнул:

— Нам это известно. Но я по другому делу. Мне нужно кое-что узнать про твоих дружков, про «Ястребов».

Билли нахмурился.

— Про «Ястребов»? Что же именно?

— В Бирмингеме убили четверых из них. Это сделали твои люди?

Деймиен понял, что брат проверяет Билли. Тот пристально посмотрел на Люсьена, потом покачал головой:

— Нет, не мои.

— А ты знаешь, что они там делали?

Билли снова покачал головой. Затем вытащил из-за пояса фляжку, отхлебнул из нее и сказал:

— Дайте мне несколько дней, и я все узнаю.

На следующее утро Миранда проснулась с сильной головной болью. Деймиен накануне так ужасно ее оскорбил, что ей даже не хотелось выходить из комнаты. Она почти всю ночь проплакала и теперь не хотела, чтобы все увидели ее красные глаза и распухший нос. Гордость не позволяла ей выставлять напоказ свои страдания.

Миранда знала, что заслужила то, что услышала вчера от опекуна. И это было самое худшее, что могло с ней случиться. Она перешла все границы в своем стремлении сорвать запретный плод — он висел слишком высоко и вовсе не ей предназначался.

Деймиен — граф, аристократ, она же — нищая и незаконнорожденная. Она забыла об этом, когда стала носить дорогие платья и золотые украшения, но он вовремя поставил ее на место. Мистер Рид и мисс Броклхерст постоянно напоминали ей о ее происхождении, и не следовало забывать их слова. Обитатели Найт-Хауса были слишком добры к ней, и она забыла обо всем на свете, но Деймиен напомнил ей, кто она такая, напомнил, что она — незаконнорожденная дочь актрисы.

Расхаживая по комнате, Миранда думала о том, что должна покинуть Найт-Хаус. Если же ей удастся получить место в каком-нибудь лондонском театре, то все устроится наилучшим образом. Ее беспокоило только одно: если она покинет дом тайно, никого не предупредив, то этот поступок будет черной неблагодарностью по отношению к людям, так много сделавшим для нее.

На Деймиена же обижаться не стоило, он просто сказал ей правду, не сразу, но сказал. А все его рассуждения о помешательстве и приступах безумия — это, конечно же, глупости. Скорее всего он и сам в это не верил. Если же верил, то он действительно глупец. Да, разумеется, глупец, если полагает, что никто не сможет ему помочь. Но зато теперь она знает правду. В ответ на свое нелепое и наивное признание в любви она услышала…

В этот момент в дверь осторожно постучали.

— Кто там? — крикнула Миранда.

— Мистер Уолш, мисс.

Она открыла дверь и увидела высокого худощавого дворецкого.

— Доброе утро, мистер Уолш.

Он поклонился ей.

— Простите за беспокойство, мисс Фицхьюберт. Приехали гости, и они хотели бы видеть вас. Я знаю, что вы себя не очень хорошо чувствуете. Но дело весьма деликатное, и я подумал, что вы, возможно, не откажетесь с ними встретиться. — Дворецкий подал ей на подносе маленькую карточку с серебряными буквами. — Я немедленно отошлю их, если вы не пожелаете выйти к ним.

Миранда взяла карточку. На ней значилось: «Энн Шербрук. Виконтесса Хьюберт».

— Моя тетя, — прошептала девушка. — О Господи, неужели приехала жена дяди Алджернона?

Дядя Джейсон говорил ей о своем брате Алджерноне, который стал лордом Хьюбертом после смерти ее отца. Алджернон не желал признавать племянницу из-за ее происхождения, и поэтому дядя Джейсон всегда называл его холодным эгоистом.

— Леди Хьюберт привезла своих дочерей, — добавил мистер Уолш.

— У меня есть кузины?! — в изумлении воскликнула Миранда.

— Да, мисс, две молодые леди. И с ними — молодой джентльмен, ваш кузен.

— О, я должна непременно их увидеть, — пробормотала Миранда. — Да, непременно… — Она не могла скрыть волнения — так ее поразила столь неожиданная новость. Что ж, это все меняло. Теперь она была не так одинока, как прежде, теперь у нее появились знатные родственники. Конечно, она совсем не знала их, но ей казалось, что она найдет у них поддержку и понимание и наконец-то займет то место в обществе, которое ей и полагалось занять.

— Может, вы хотите, чтобы леди Хоксклифф представила вас? — спросил дворецкий.

— Да-да, конечно, мистер Уолш. Я буду очень признательна герцогине, если она тоже появится.

Дворецкий кивнул и улыбнулся.

— И еще, мистер Уолш… — Миранда вдруг вспомнила про ключ, который дал ей Люсьен. — Вы не могли бы сказать, какую дверь можно открыть этим ключом?

— Хм, этим ключом?.. — Дворецкий внимательно рассматривал ключ. Наконец покачал головой. — Боюсь, что даже не догадываюсь, мисс.

Миранда вздохнула. Ответ дворецкого очень ее разочаровал.

— Что ж, извините, мистер Уолш.

Дворецкий поклонился и отправился к герцогине. Миранда подбежала к зеркалу и поправила прическу. Ее глаза все еще были чуть-чуть красными, но они светились от счастья. Она подумала о том, что ей следовало бы переодеться, но затем решила, что не стоит этого делать. Ей хотелось, чтобы родственники увидели ее такой, какой она была, она не стремилась приукрасить себя. В конце концов, они ведь поступили по отношению к ней очень жестоко, они отказались признавать ее и оставили в «Ярдли», хотя и знали, что дядя Джейсон может не вернуться с войны.

Через несколько минут они с герцогиней вошли в гостиную. Миранда ужасно нервничала, даже ладони у нее вспотели, но ее покровительница была, как всегда, невозмутимой и величественной.

Гости тут же поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать хозяйку дома. Миранда же, увидев визитеров, едва не вскрикнула от неожиданности — виконтесса и ее дочери были во всем черном, и девушка почти сразу же поняла, что это траур по случаю смерти дяди Джейсона. А молодой человек был с траурной повязкой на рукаве.

Девушка устыдилась за свой светлый праздничный наряд, ведь ей, племяннице покойного, следовало носить траур в течение трех месяцев. Впрочем, Миранде тут же пришло в голову — и сердце девушки беспокойно забилось, — что положение незаконнорожденной лишало ее возможности демонстрировать скорбь по одному из членов семьи, к которой она принадлежала лишь отчасти. Возможно, таким правом обладали только законные родственники покойного.

Миранда была очень взволнована предстоящей встречей с женой дядя Адджи, «холодного эгоиста», поэтому лишь сейчас заметила, что леди Хьюберт волновалась, пожалуй, не меньше, чем она. Невысокая и сухонькая виконтесса, похожая на птицу, очень мило улыбнулась Миранде, но было очевидно, что она испытывает неловкость в присутствии своей юной родственницы. Миранда улыбнулась в ответ и почувствовала, что ей жаль эту преждевременно состарившуюся женщину.

Леди Хьюберт представила своих дочерей, мисс Дэйзи и мисс Партинию, весьма заносчивых и бледных девиц с поджатыми губами. Кузины смотрели на девушку с плохо скрытой враждебностью, и Миранда, с трудом выдержав их взгляды, коротко кивнула им.

После этого она была представлена миловидному кузену, блистательному денди Криспину Шербруку. На нем прекрасно сидел утренний костюм бутылочного цвета, его черные башмаки сверкали, а ослепительно белый галстук был повязан безупречнейшим образом. При взгляде на молодого человека невольно возникала мысль, что его камердинеру пришлось изрядно потрудиться.

Почтительно склонив голову, Криспин поцеловал Миранде руку и, глядя на нее сияющими голубыми глазами, проговорил:

— Очень рад видеть вас, милая кузина.

Ошеломленная галантностью и обходительностью молодого человека, Миранда улыбнулась ему — улыбнулась так, что сразу же стало ясно: она мечтала обрести в нем давно желанного друга.

В тот же день Деймиен повез Миранду на музыкальный вечер в доме лорда и леди Картерет. Скрестив на груди руки, граф стоял за креслом своей подопечной и слушал чудесную музыку, наполнявшую гостиную, ярко освещенную свечами в серебряных подсвечниках. Вернее, граф пытался слушать музыку, но у него ничего не получалось — он по-прежнему думал лишь об одном: как надежнее оградить Миранду от опасности. Прежде всего он с нетерпением ждал отчета Билли. Следовало во что бы то ни стало выяснить, что за люди напали на девушку в окрестностях Бирмингема.

После поездки в Ист-Энд Деймиен заехал в Гардс-клуб, членами которого были в основном офицеры. Там он договорился с несколькими знакомыми о том, чтобы они в случае необходимости вместе с ним обеспечивали безопасность Миранды, когда ей придется покидать Найт-Хаус. Офицеры охотно согласились оказать любую помощь, так как хорошо знали майора Шербрука и считали его своим другом.