Алиса Дин - Надежды и радости

Роксана ловила каждое слово Гаррисона. Все это настолько противоречило прочитанному в письмах отца, что ей было трудно признать правоту Колльера. Кусая губу, Роксана посмотрела на ладони Гаррисона, продолжавшие удерживать ее руку. И невольно залюбовалась длинными, изящными и в то же время сильными пальцами, покрытыми бронзовым загаром.

– Роксана, вы слушаете меня? – донесся до нее как бы откуда-то издалека вопрос Гаррисона.

Она бросила на него быстрый взгляд:

– Да.

– И понимаете то, что я пытаюсь вам объяснить?

Роксана осторожно высвободила руку.

– Конечно! Тем более что все вами сказанное нетрудно понять. Да, времена изменились. И, как вы считаете, к худшему.

– А вы этого не видите, – вздохнул Гаррисон, безнадежно опустив руки.

– Чем, по-вашему, все это может закончиться? – спросила Роксана. – Священной войной?

Гаррисон нахмурился. Взгляд сделался жестким.

– Священной войной? Нет! У мусульман и индусов нет общей основы, на которой они могли бы объединиться. Во всяком случае – пока! Сейчас меня больше всего беспокоит движение сипаев. Об их недовольстве известно давно. Случаи волнений и беспорядков среди них уже были. Если же произойдет всеобщий и полномасштабный мятеж, то он будет просто ужасен. Численность европейских войск в Индии не более сорока пяти тысяч солдат и офицеров. В случае военного конфликта им будет противостоять повстанческая армия почти в двести тысяч.

– Но полковник, насколько я понимаю, не сомневается в лояльности сипаев, состоящих у него на службе, – возразила Роксана.

– Часть их действительно сохраняют ему верность. Однако таких немного.

– Но мой отец постоянно писал мне, что очень доволен служащими у него индийцами. И они, по его словам, платят ему тем же. Сипаи почитают его чуть ли не за отца родного. Каковым он, к слову будет сказано, никогда не был для меня. Роксана сама не знала, зачем добавила последние слова. Но дело было сделано. Она еще раз прикусила губу и отвернулась, чтобы не видеть выражения жалости и сочувствия на лице капитана Гаррисона.

– Роксана... – уже в который раз произнес ее имя Колльер.

Она махнула рукой, как бы умоляя не говорить больше ни слова. Но тут же почувствовала, как Гаррисон осторожно прижал ее к себе. Его широкие ладони мягко легли на ее оголенные плечи.

– Роксана, – прошептали его губы у самого ее уха. – Я уже сказал лорду Каннингу о том, что в случае возможного военного конфликта серьезно опасаюсь за судьбу наших женщин и детей. Но все это касалось общего положения дел. Сейчас же я боюсь за вас, дорогая. Вам может показаться странным, что я вдруг стал проявлять заботу о вас. Но это так. Ничего не поделаешь! И я повторяю, что в высшей степени обеспокоен угрозой, которая может нависнуть над вами лично, если здесь начнутся беспорядки.

Роксана стояла неподвижно, как каменная статуя. Все ее ощущения, казалось, ограничились лишь теми точками на теле, которых касались его пальцы. А от мягкого, обволакивающего голоса Гаррисона и его прерывистого дыхания у нее начинала кружиться голова.

– Но вы лишь один из немногих, кого тревожит подобная ситуация и кто говорит об этом, – прошептала Роксана. – Со временем я сама смогу разобраться, есть ли сколько-нибудь серьезные основания для такого беспокойства.

– Вы не хотите меня слушать, Роксана, – сказал Гаррисон таким странным тоном, что у нее мурашки поползли по спине. – Но я серьезно обеспокоен, поверьте, Роксана Шеффилд!

– То, что вы так озабочены судьбой женщин и детей, которых едва знаете, достойно самой высокой похвалы, – кивнула Роксана, которую предостережения Гаррисона вовсе не убедили.

– Эх, Роксана, Роксана! – тяжело вздохнул Гаррисон, взволнованно сжав ладонями ее пальцы. – Маленький, очаровательный цыпленок! Вы все еще боитесь меня! Почему?

– Я вас не боюсь!

Гаррисон прижал Роксану к себе и поцеловал. Точно так же, как тогда в саду. Она снова почувствовала тепло его губ. Аромат сильного, мускулистого, здорового тела наполнил ее ноздри, заставив еще больше закружиться голову. Его объятия были сладкими и нежными, из них невозможно было вырваться. Да она уже и не хотела этого! Роксана подняла руки и ласково провела ладонями по его щекам, лбу, волосам... А он наклонился и стал целовать ее лицо, губы, глаза...

– Колльер, – шепнула она, – умоляю...

При звуке ее голоса Гаррисон выпрямился и посмотрел ей в глаза. Они были черными, широко раскрытыми. В них, как в зеркале, отражался дальний отблеск от освещенной крыши рынка.

– Колльер, вы не должны... – продолжала шептать Роксана... – Нет, я... не должна позволять вам... Позволять этого!

– Тс-с, – прошептал в ответ Гаррисон, прижимая палец к ее губам.

– Нет, прошу вас, послушайте меня! – сопротивлялась Роксана. – Я боюсь! Боюсь, что вы причините мне боль...

– Я никогда не сделаю этого, дорогая!

– Как вы можете знать?!

– Кто же причинил вам такую боль, что вы живете с вечным страхом вновь ее испытать? Признайтесь мне!

Он еще крепче сжал Роксану в объятиях и, успокаивая ее, прижался губами к ее роскошным волосам. Но она завертела головой, стараясь освободиться.

– Роксана, я... – Гаррисон замолчал, словно боясь продолжать. Но уже в следующую секунду решился: – Роксана! Я люблю... Люблю вас!

Она резко оттолкнула Колльера и попыталась убежать, но споткнулась и, теряя равновесие, схватилась за уздечку коня Гаррисона. Тот, испугавшись, всхрапнул, однако остался стоять на месте. Роксана же, прижавшись лицом к шее животного разрыдалась. Конь чуть опустил голову и, скося глаз, изумленно наблюдал за непривычной картиной.

– Роксана! – тихо позвал ее Гаррисон.

Но она отошла в сторону и, закрыв лицо руками, прислонилась к дереву.

– Не трогайте меня и ничего не говорите! – Роксана не отнимала ладоней от глаз, но все же знала, вернее, чувствовала, что Гаррисон стоит рядом.

– Вы понимаете, Роксана, как непривычно для меня сознавать, что я люблю вас? – спросил Гаррисон, вовсе не рассчитывая на ответ. – Это чувство пришло ко мне не в самый благоприятный момент жизни. Но я, увы, ничего не могу с собой поделать! Ничего! Наверное, вы считаете, что я сам должен решать свои проблемы. Я прав, Роксана?

– Что? – Она отняла руки от лица и посмотрела на Колльера заплаканными глазами.

– Простите, ведь вы редко плачете. Так?

– Да.

– Мне очень жаль, что именно я довел вас до такого состояния. Извините! Обещаю никогда впредь не делать этого!

– Очень вас прошу, – тихо проговорила Роксана, – обещайте только то, что можете исполнить.

Помолчав, Гаррисон утвердительно кивнул. Стоявший рядом конь неожиданно поднял голову и навострил уши: со стороны рынка доносилась, видимо, хорошо знакомая ему мелодия британского гимна «Боже, храни королеву!». Это означало окончание вечерних увеселений, ежедневно устраиваемых в рыночных балаганах и на открытой площадке.

Гаррисон подал Роксане руку:

– Время возвращаться. Хотя и очень жаль. Нам еще о многом надо поговорить. Придется подождать. Вы готовы?

– Да.

Они шли молча, сопровождаемые тихим постукиванием о землю копыт оставшихся под деревом лошадей. Гаррисон снова и снова взглядывал на красивый, тонко очерченный профиль притихшей Роксаны. Самообладание вернулось к ней, и это успокаивало Колльера. Несколько минут назад он был очень встревожен слезами Роксаны. Теперь же понимал, что его признание подействовало на нее гораздо сильнее, чем он мог предположить. Но ведь он не хотел говорить ей о своей любви! Это вышло само собой! Да он и сам только сейчас понял, как сильно эта девушка увлекла его.

Теперь Гаррисон знал, что ему надо делать. А потому с еще большим нетерпением ожидал получения из дома некоего очень важного письма. Он сказал Роксане, что должен сам решить все свои проблемы. И сейчас, глядя на шедшую рядом с ним девушку, думал о том, что слишком долго медлил с этим...

Роксана проснулась рано утром. Слишком рано, если вспомнить, что накануне она, хотя и очень устала, но спать легла поздно. В доме чувствовалось какое-то движение. Скорее всего это были слуги. Ибо солидную поступь полковника Стентона Роксана узнала бы сразу. Равно как и шарканье мягких туфелек его супруги. Юнити в это время, конечно, еще спала, лежа на спине с открытым ртом и блаженно посапывая.

Роксана чуть раздвинула шторы и посмотрела через стеклянную дверь веранды в сад. Солнце еще не взошло, и в саду царил предрассветный полумрак. Не было слышно и привычного жужжания насекомых. На востоке у самого горизонта неясная белесая линия, похожая на пену во время прибоя, как бы проводила границу между прибрежными водами и необъятным простором лазурной глади океана. Легкий прохладный бриз слегка теребил полы халата и волосы Роксаны. Она с наслаждением подставила ему лицо.

Роксана вышла на веранду, подошла к перилам и оперлась на них локтями. Простояв так минуту или две, она заметила какое-то шевеление в саду. Потом до нее донесся чуть слышный шорох. Роксана насторожилась. Она много читала о страшных ядовитых змеях, длиной более трех метров, которые водятся в Индии. Может быть, и сейчас к дому подползает одна из них? Но ведь в книгах говорится, что они охотятся только по ночам, а сейчас вот-вот взойдет солнце. Однако в саду под сенью деревьев и особенно в высокой траве все еще очень темно... А может быть, это просто безвредный уж, пытающийся переползти от цветочной клумбы через тропинку, но натыкающийся на мельчайшие осколки ракушечника, которым она посыпана?

Роксана подумала, что неплохо было бы при первой же встрече подробно расспросить Колльера о здешних змеях. Или нет! Она не сделает этого. Надо пойти в библиотеку и все узнать самой! И вообще, почему она должна полагаться на сведения почти незнакомого человека, когда легко может все выяснить самостоятельно?