Лаура Гурк - Надежда на счастье

Оливия смотрела на свое отражение в мутном стекле и вспоминала свою юность. Вспоминала обо всем, чего лишилась из-за пьянства отца и его ужасного характера. После происшествия в Тайлер-Хилле ее уже не приглашали на балы. И ни один молодой человек из четырех приходов не получал разрешения ухаживать за ней. Да и претендентов было не так уж много.

Она понимала: отец боялся одиночества, он страшился того, что она выйдет замуж и покинет его. Братья Стюарт и Чарлз пытались урезонить отца, но их усилия ни к чему не привели. Большую часть года они проводили в университете, поэтому ничем не могли помочь сестре.

Оливия перекинула красное платье через руку и потрогала практичное коричневое платье из ситца, которое было на ней. Теперь отца и братьев нет в живых, но время ушло. Ей уже двадцать девять, и она – старая дева. Конечно же, она уже давно перестала предаваться романтическим мечтам, но иногда…

Оливия снова приложила к себе красное платье и тут же вспомнила синие глаза Конора Бранигана. Ах, наверное, она уже слишком старая для романов…

Уроки чтения начались на следующий вечер, после того как девочки легли спать. Так решила Оливия, предполагавшая, что Конору не захочется, чтобы девочки видели, как он учится читать. Конечно, они не стали бы смеяться над ним, но Конору все равно было бы неловко.

Начала она с того, что написала все буквы на грифельной доске. Держа ее так, чтобы им обоим было видно, она указывала на букву, произносила ее, а потом просила Конора повторить. Память у него была отличная. За полчаса он выучил все двадцать шесть букв алфавита.

– Очень хорошо. – Оливия улыбнулась. – Эти буквы передают все звуки, которые нам нужны, чтобы произносить слова. Чтобы научиться читать, вам нужно их все хорошенько запомнить. Теперь я хочу, чтобы вы повторили эти буквы про себя не, менее ста раз до нашего следующего урока.

Конор тяжело вздохнул:

– Это как псалмы. Я всегда их ненавидел. Радуйся, Мария милостивая… И так без конца, пока Пресвятую Деву саму, наверное, от этого не затошнит.

Оливия ничего не знала о псалмах, но мысль поняла. Конор же вдруг улыбнулся и добавил:

– Мы с братом придумывали разные слова вместо псалмов, и я опасался, что как-нибудь по ошибке сболтну не то. К счастью, теперь мне их больше не надо произносить.

– Почему?

Он долго не отвечал, потом, наконец, пробурчал:

– Пять лет назад меня отлучили от церкви. Из-за того, что я был повстанцем, бунтарем, а самое главное – не поддавался убеждению.

– Простите, не понимаю…

Он посмотрел на нее с жалостью.

– Вы, наверное, ничего не знаете об Ирландии. Видите ли, все дело во власти. Католические кардиналы желали сохранить контроль над нашими душами, а британское правительство – контроль над нашей страной. А я и мои друзья не хотели с этим мириться. В результате – отлучение от церкви и тюрьма. Прекрасный пример для всех бунтарей, для всех недовольных ирландцев.

Оливия ничего не знала о жизни в Ирландии, но она прекрасно поняла: Конор озлоблен и разочарован.

– Мне очень жаль, – пробормотала она.

– Жаль? Меня? – В этих словах прозвучали недоверие и гнев.

– Нет, не вас. Мне жаль, что вы утратили свою веру.

– Не жалейте. Веру я утратил, когда мне не исполнилось и двенадцати.

– Это можно изменить. Никогда не поздно.

На его лице снова появилась ухмылка—дерзкая и язвительная.

– Пытаетесь спасти меня, Оливия?

Его насмешка задела ее.

– Нет, мистер Браниган. Я не такая оптимистка.

Он одобрительно кивнул:

– Очень мудро с вашей стороны, дорогая. У меня на душе много грехов, и большинство из них—более приятные, чем неподчинение приходским священникам и британским законам. Поэтому я намерен увеличить их количество.

– Неужели у вас нет никаких убеждений? – спросила Оливия. – Неужели нет ничего, во что бы вы верили?

– Нет. – Он умолк, потом вновь заговорил, но теперь уже в его голосе не было насмешки. – Я предал все, во что верил, поэтому обречен гореть в аду. Так что, какая разница – одним грехом больше или меньше?

На следующее утро Конор проснулся рано и увидел восход солнца. А ведь обычно он с восходом солнца только отправлялся в постель.

Обнаружив холодную воду и чистые полотенца под своей дверью, Конор понял, что и Оливия уже встала. И девочки тоже: он слышал их голоса, когда шел по коридору. Но в кухне никого не оказалось. Куда же они могли уйти? Немного подумав, Конор вышел из дома и нашел всех в сарае. Как только он вошел, к нему подбежала Кэрри.

– Принцессе очень плохо, – сказала она, схватив его за руку. – Ведь вы сможете ей помочь, правда, мистер Конор?

Девочка потащила его к стойлу. Оливия же стояла на коленях рядом с беременной коровой. У коровы были схватки, и было очевидно, что Оливия очень беспокоилась.

– Что с ней? – спросил Конор.

– Мне кажется, теленок идет задом. – Оливия попыталась перевернуть теленка, но ей это не удалось. – Орен сказал мне, что если появятся сначала копыта, то, значит, положение неправильное. Нужно перевернуть теленка, но я не могу. – Она вздохнула и вытерла руки о юбку. Я три раза пыталась. Он слишком большой…

Услышав отчаяние в ее голосе, Конор принялся закатывать рукава; он был рад, что наконец-то может хоть чем-то помочь.

– Подвиньтесь, – сказал он, приблизившись к Оливии. – Я сделаю все, что надо.

Оливия посмотрела на него с сомнением.

– А вы что-нибудь знаете о крупном рогатом скоте?

– Ирландское масло считается лучшим во всем мире. Откуда мы его берем, как вы думаете? От цыплят? Я вырос на ферме, поэтому прекрасно знаю, что делать в таких случаях. – Конор посмотрел на девочек, стоявших у стойла. – Бекки, уведи малышек в дом, – велел он. – А потом принеси мне мыло, воду и чистые полотенца.

– Ребеночек Принцессы может умереть? – спросила Миранда.

– Нет, если я смогу ей помочь. Иди с Бекки.

Бекки увела девочек из сарая. Конор внимательно осмотрел корову, затем пробормотал:

– Да, теленок очень крупный. Надо обязательно его перевернуть. Будем надеяться, он не застрянет на выходе.

– Я никогда еще не принимала роды у коровы, – прошептала Оливия. – Поросят и щенков принимала, но с коровой – это впервые. Что нам делать, если он застрянет?

– Мне придется вытащить его, – ответил Конор.

Бекки вернулась с куском мыла, ведром горячей воды и чистыми полотенцами.

– Как она? – спросила девочка.

Конор поднял голову.

– Думаю, все будет хорошо.

– Вы спасете теленка, мистер Конор, – сказала Бекки. – Я знаю, что спасете.

– Постараюсь.

Бекки вышла из сарая, оглянувшись напоследок. Оливия же опустилась на солому рядом с Конором.

– Чем я могу помочь? – спросила она.

Он покачал головой:

– Ничем, дорогая.

Время шло. Оливия молча наблюдала, как Конор пытается перевернуть теленка. Это было не на пользу его ребрам, и она знала, что ему больно. Но он и виду не подавал.

В конце концов, Конору удалось придать теленку нужное положение. А затем он вытащил новорожденного из чрева матери, и теленок встал на ножки.

Оливия посмотрела на Конора с благодарностью.

– Ах, спасибо вам огромное. – Она прислонилась к перегородке стойла.

Теленок же шагнул к Конору, потерся головой о его руку и тихо замычал.

– Замечательный малыш, – пробормотала она.

Конор посмотрел на нее с лукавой улыбкой. Подтолкнув теленка к матери, он выпрямился и прислонился к перегородке рядом с Оливией.

– Только никому не рассказывайте. Мне нужно сохранять свою репутацию закоренелого грешника и негодяя.

Оливия внимательно посмотрела на него.

– Не думаю, что вы даже наполовину такой плохой, каким хотите казаться, – сказала она с мягкой улыбкой.

– Вы, наверное, насчет притворства? – Опустившись на колени, Конор опустил руки по локоть в ведро с водой, чтобы смыть с них кровь. – Знаете, если притворяться достаточно долго, то притворство становится правдой.

Девочки были совершенно очарованы новорожденным теленком. Но еще большее внимание они уделяли Конору. После позднего завтрака они настояли на том, чтобы показать ему окрестности. И для начала провели его по фруктовому саду. После этого показали купальни, сеновал и многое другое. Когда Оливия позвонила в колокол, созывая всех к обеду, Конор был уже без сил. Оливия, очевидно, это поняла. После обеда она отправила девочек чистить курятник.

– Это займет их до заката солнца, – сказала она с улыбкой.

– Спасибо. – Конор тоже улыбнулся и откинулся на спинку стула. – Они очень милые девочки, но я ужасно устал.

Оливия рассмеялась. Поставив на стол корзинку с одеждой, требовавшей починки, она села на кухонный стул.

– К сожалению. Похоже, я еще не вполне оправился.

– Да, конечно. – Она вдела нитку в иголку и достала из корзинки юбку.

Конор улыбнулся:

– Боюсь, что они заставят меня еще и по деревьям лазать.

– Наверное, так и будет, – сказала Оливия. – Думаю, вам лучше спрятаться от них. Не для того я потратила четыре дня и четыре ночи, чтобы через несколько недель вы свалились с дерева и снова сломали себе ребра.

– Беспокоитесь за меня?

Она пренебрежительно фыркнула.

– Вовсе нет. Мне просто надоело таскать вам подносы с едой.

Конор кивнул. Теперь-то, встав на ноги, он понимал, сколько забот прибавлял Оливии.

– Я еще не поблагодарил вас за все, что вы для меня сделали.

– Не стоит меня благодарить. Многие поступили бы так же на моем месте.

Но Конор очень в этом сомневался. Многие просто проехали бы мимо. Он уже понял: чопорность и сдержанность Оливии – просто видимость. На самом же деле она была на редкость доброй и отзывчивой.

Какое-то время он молча наблюдал за Оливией, потом спросил:

– А почему вы не замужем?

Она вздрогнула и подняла голову.