– У кого из вас мать в коме?

– У нее!

Дети расступились. Джейси осталась в одиночестве. Толпа подалась вперед и мгновенно взяла ее в кольцо. Так быстро и уверенно действуют только волки, отделяя ягненка от стада.

– Вы – дочь Кайлы?

– Вы Джулиана?

Лайем видел, как напугана девочка.

– Меня зовут Джейси. Моя мама действительно в коме…

– Каково быть его дочерью? – Откуда ни возьмись у ее лица появился микрофон.

Лайем закричал и оттолкнул оператора, который собирался снять Джейси крупным планом. Камера выпала у него из рук, а сам он отлетел в сторону.

– Джейси, иди сюда!

Наконец она услышала его. Их взгляды встретились, и Лайем прочел в глазах дочери панический страх. Она долго старалась не поддаваться ему, но силы ее были на исходе. Лайем прорывался к ней, а она тянула к нему руки.

В этот момент кто-то крикнул у него над ухом:

– Каково быть дочерью Джулиана Троу? Воцарилась гробовая тишина. Джейси взглянула на Лайема огромными от изумления глазами.

– Боже, она не знала…

– Давай, Берт, снимай ее скорее…

– ОСТАВЬТЕ ЕЕ! – в бешенстве закричал Лайем и, не разбирая дороги, расталкивая людей локтями, устремился к ней.

Наконец ему удалось добраться до Джейси. Он обнял ее, загородив от камер и диктофонов.

– Все хорошо, дорогая, – прошептал он, чувствуя, как девочка дрожит всем телом.

– Кто вы?

– Это доктор. Что вы можете…

– Никаких комментариев! – прорычал Лайем и сам подивился тому, откуда в нем столько свирепости. Он решительно потащил Джейси сквозь кольцо журналистов к машине. Их преследовали всю дорогу, донимая вопросами и слепя фотовспышками. Последнее, что Лайем услышал перед тем, как захлопнул дверцу, было:

– Запиши номер…

Машина сорвалась с места. Колеса пробуксовывали в снежно-глинистом месиве.

Сердце колотилось в груди Лайема, он не мог успокоиться, пока они не отъехали от школы по крайней мере на милю. Во рту ощущалась неприятная горечь – непременная спутница страха. Никогда в жизни он не чувствовал себя так паршиво – груз вины давил ему на плечи, каждой клеточкой он ощущал, что проиграл. Он не сумел защитить ее. В том, что его дочь, которую он любил больше всего на свете, вынуждена была перенести такую боль, виноват только он сам.

– Нас никто не преследует, – сказала Джейси дрожащим от слез голосом. Она сидела на заднем сиденье и смотрела на серую ленту дороги, выбегающую из-под колес автомобиля.

Лайем свернул на заснеженную пустынную дорогу, которой пользовались только работники лесничества. Она вела в национальный парк «Водопад Ангела». Этот путь был нанесен лишь на местные карты, а значит, здесь можно не опасаться преследования.

Вскоре они подъехали к пустой парковке, занесенной снегом. В это время суток, да еще зимой, редко кто оказывался посреди леса.

Лайем поставил машину возле столба, на котором висел информационный щит с краткой историей края, повествующей, в частности, о том, что Йэн Кэмпбелл открыл этот водопад и назвал его в честь любимой жены.

– Я не смог приехать к тебе раньше. – Собравшись с духом, Лайем обернулся к дочери.

– Это правда, папа? – Джейси все еще не оправилась от страха.

Он уже не сердился на Майк, но в душе ощущал пустоту и горечь.

– Правда. Твоя мать была замужем за Джулианом Троу.

– Значит, он мой отец. – Девочка побледнела и теперь выглядела совершенно беззащитной.

Отец. Это слово прозвучало для Лайема как раскат грома. Он не сразу нашел в себе силы ответить.

– Да, – его голос был тих и бесцветен.

– О Боже…

Лайем ждал, что она скажет еще что-нибудь, но Джейси молчала. Казалось, между ними поднимается и растет огромная морская волна – настоящее цунами, – которая отгораживает их друг от друга, мешает как следует разглядеть лица. Лайем старался найти слова утешения, но в душе царил вакуум, из которого нельзя было извлечь ничего, кроме молчания. Тогда он сказал дочери единственную правду, которая сейчас имела значение».

– Мне следовало рассказать тебе…

– Он для этого приехал сюда? Чтобы повидать маму?

– Да.

– Ты знал, что он мой отец?

Лайем понял, что она хочет узнать. Джейси не могла поверить в то, что все эти долгие годы он обманывал ее, и, как бы ему ни хотелось защитить Майк, солгать дочери Лайем не мог.

– Я знал то же, что и ты. Майк говорила мне, что слишком рано вышла замуж за человека, который признавал в жизни только развлечения и веселье. Я не предполагал, что это был Джулиан. Я узнал правду случайно, когда искал для тебя бальное платье.

– По тому, что мама рассказывала об отце, я решила, что это был какой-то оболтус и недотепа, с которым она познакомилась в колледже. Когда я была совсем маленькой, я часто спрашивала о нем, а мама всегда плакала в ответ. Тогда я перестала спрашивать. Боже… Джулиан Троу.

Лайем старался не обращать внимания на загадочную усмешку, коснувшуюся ее губ. Какой ребенок в ее возрасте не будет заинтригован тем, что его настоящий отец – знаменитый киноактер! Разумеется, это не означает, что она отвернется от того человека, которого привыкла считать отцом, который вырастил ее и воспитал, который поддерживал ее в трудностях и радовался ее успехам. Так успокаивал себя Лайем. Между тем тишина в салоне стала гнетущей.

– Интересно, а когда она собиралась рассказать мне правду? Когда люди высадятся на Марсе?

Лайем не ожидал, что недоумение и растерянность так быстро уступят место гневу в сердце Джейси. Он хотел бы смягчить его, но не мог найти никакого оправдания поступку Майк. Теперь они все будут расплачиваться за долгие годы ее вранья, за тайну, которая хранилась в шелковой наволочке.

– Я не знаю, – честно признался он.

– Значит, поэтому он пришел в школу на бал и танцевал со мной. – Слезы навернулись ей на глаза. Она держалась из последних сил, стараясь не расплакаться. – И ничего не сказал мне. Откуда он узнал о том, что случилось с мамой?

– Я позвонил ему, когда обнаружил, что мама реагирует на его имя. Я подумал, что если он поговорит с ней, она проснется. И оказался прав. Вчера она пришла в себя.

– Ее разбудил Джулиан?! Несмотря на то что мы с тобой столько часов провели рядом с ней?

Лайем болезненно поморщился. Еще недавно он уверял детей, что маму разбудит любовь, а теперь оказался в ловушке собственного заблуждения.

– Ну…

– Господи, а что, если… – Джейси не могла дольше сдерживать слезы. Она протянула руки к Лайему, прижалась к его груди, как ребенок, и безутешно разрыдалась. Ее горячие слезы промочили его рубашку. Когда она наконец успокоилась и отстранилась, Лайему показалось, что слезы стерли с ее души последние следы детства, и перед ним вдруг предстала взрослая женщина.

– Я ненавижу ее, папа. – Это признание вызвало у нее новый поток слез.

– Нет, дорогая. – Он ласково коснулся ее щеки. – Ты обижена и раздосадована, вот и все. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Но ты не можешь ненавидеть Маму. Она любит тебя…

– А как же ты? Тебе ведь она тоже лгала все эти годы.

– Иногда люди лгут, чтобы защитить тех, кого любят, – вздохнул Лайем. – Может быть, она думала, что мы не сможем перенести правду.

Джейси фыркнула и вытерла нос ладонью. Ее глаза блестели от слез, губы дрожали, когда она заговорила:

– Он не хотел меня знать, да? Поэтому ни разу не написал и не позвонил?

Лайем с трудом удерживался, чтобы не солгать. Но ведь именно ложь довела их всех до трагедии, принесла в их жизнь страдание.

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что совсем не знаю Джулиана.

Лайем видел, что дочь смущена, обескуражена и рассержена. Жестокая правда привела ее на узкую тропинку над пропастью, пройти по которой ей предстояло самостоятельно, без посторонней помощи.

– Мне очень жаль, Джейс, что так получилось.

– Я люблю тебя, папа, – сквозь слезы улыбнулась она. Лайем уловил оттенок неуверенности в ее голосе, когда она произнесла слово «папа». Естественно, она не сразу привыкнет к мысли о том, что у нее есть родной отец.

– Я тоже люблю тебя, Джейс. И помни, мы по-прежнему семья. Мама очень любит тебя и Брета… О Господи! Брет! – Он повернулся так резко, что стукнулся лбом о стекло.

– Репортеры. – Джейси пристегнула ремень безопасности. – Уже половина четвертого. Он на уроке музыки.

Брет был крайне раздражен. Их класс готовился к выступлению на рождественском празднике уже целый час, а он, как большинство мальчишек, ненавидел стоять по стойке «смирно». Миссис Барнет, учительница пения, построила их на сцене в три ряда по росту, а это означало, что мальчики и девочки стояли вперемежку. Ну кому , это понравится!

Миссис Барнет постучала деревянной указкой по пюпитру.

– Тихо, дети, внимание! Давайте еще раз последний куплет. – Она кивнула мистеру Роббинсу, который сидел за роялем в углу класса. По ее сигналу он заиграл «Тихую ночь».

Как назло, все слова разом вылетели у Брета из головы.

– Пой. – Кэти незаметно ткнула его локтем в бок.

– Заткнись, – стукнул он ее в ответ.

– Я все расскажу, – не унималась Кэти и больно ущипнула его за руку.

– Отвяжись. Кэти топнула по деревянному помосту, на котором стоял их ряд, и тот закачался.

– Миссис Барнет, – плаксиво затянула она. – А Брет Кэмпбелл не поет.