Когда Томас достиг определенного возраста, отец отдал его в Мертонскую школу каноников, куда отправляли учиться детей благородных семейств, кому предстояло стать служителями церкви.

— Это для начала обучения сына, — говорил Джильберт жене. — Потом он будет набираться знаний у самых ученых людей, а Мертон заложит ему хорошую основу, и это недалеко от дома.

В школе Томас удивлял всех учителей своими способностями, и родители еще больше уверовали в его великое будущее. Во время уборки урожая, когда главная забота всякого хозяйства скорее засыпать зерно в закрома, учеников Мертонского монастыря, чтобы не мешали страде, отправляли по домам. В это время к Беккетам приехал сэр Ришар и, застав Томаса дома, предложил взять его с собой в замок Пивенси. Там он учил Томаса благородным манерам высшего общества. Томас и эти навыки усваивал столь же легко и быстро, как постигал школьные науки. Ришар обучил его ездить верхом по-рыцарски, охотиться с соколом и еще многому другому, чего нельзя было почерпнуть в лондонском доме.

Томасу очень понравилось гостить в замке Пивенси, а хозяин так полюбил молодого Беккета, что такие приглашения стали регулярными. Магольт была очень довольна: она видела, как мужает и хорошеет ее сын: Томас стал красиво одеваться, разговаривал как настоящий джентльмен. Магольт считала, что это Бог послал им Ришара де Лэгля, потому что теперь Томас мог подняться на самый высокий государственный пост.

Вот Томас закончил свое обучение в Мертоне и мог уже сам зарабатывать себе на жизнь службой у какого-нибудь лондонского купца, но родители решили по-иному. В то время самое лучшее образование давалось в Париже, и они сочли необходимым отправить туда Томаса. Молодой Беккет уехал в Париж. Там он усовершенствовал свой французский язык до такого уровня, что разговаривал как прирожденный француз; обретенные в замке Пивенси навыки держать себя легко и непринужденно позволили ему сблизиться с высшим обществом. Никто в элегантном Томасе не мог бы угадать сына простого купца, а ему в это время захотелось блеснуть и завоевать положение среди людей света, жить, как они, удобно и в роскоши.

В Лондон он вернулся с манерами благороднейшего дворянина, а по образованности — на голову выше любого из них. Магольт по-прежнему верила, что ее сны о великом будущем любимого сына сбудутся, но даже она должна была признать, что у Томаса не было никакого влечения к служению церкви. Вместо этого он пошел на службу в городскую управу, где сразу выделился живым умом. Многие богатые купцы, дружившие с его отцом, наперебой предлагали ему перейти на службу к ним.

Магольт не огорчалась и продолжала свято верить, что его будущее связано с церковью. У нее стало плохо со здоровьем: после сухого и жаркого климата своей родины она сильно страдала от постоянной сырости Лондона. Одна из ее дочерей, к удивлению многих, решила посвятить себя Богу и ушла в Баркинский монастырь, а другая вышла замуж за лондонского купца. Обе благополучно устроены; только Томас ее немного беспокоил. Но она не сомневалась, что все образуется. Ему предстоит большое будущее, поэтому он должен хорошо познакомиться с разными сторонами жизни, чтобы уверенно идти по пути своей судьбы.

Томасу исполнилось двадцать, когда умерла Магольт. До последней минуты он был подле нее и, стоя на коленях, говорил ей о своей любви и благодарности. Она лежала, слушала сына и улыбалась, вспоминая, как первый раз увидела Джильберта, полюбила его и его Бога. Она ни о чем не жалела, знала, что все случившееся с ней было просто предвестием появления Томаса.

— Ты избран Богом, сын мой, — ее глаза сияли вещим светом. — Предназначение моей жизни, приведшее меня сюда, — это твое рождение, Томас.

Она говорила так убежденно, что Томас не мог не поверить; и потом, в самые трудные минуты он вспоминал эту убежденность в глазах умирающей матери, и тогда возвращались к нему вера в свои силы и уверенность, что он идет по правильному пути.

Смерть матери стала первым ударом по Беккетам. Без нее жизнь в доме замерла. Джильберт забросил свои дела, Томас безутешно горевал. У него пропал интерес к развлечениям и соколиной охоте в замке Пивенси. Он понял, что растрачивал себя, стараясь быть на короткой ноге с богатыми и знатными. Теперь все мысли его были о том, как много он потерял, оставшись без такой матери, и корил себя за то, что не смог осуществить ее мечту, пока она была жива.

А тут другая страшная беда обрушилась на Беккета-старшего: дотла сгорели его дом и лавки. Пожар начался в деревянных постройках, и его не могли погасить, пока он все не уничтожил. Несчастье, добавившееся к глубокому горю после смерти жены, и свалило Джильберта с ног. Он лишился всего, не осталось и сил восстановить свое дело. Через несколько месяцев он умер.

Томас остался один.

Тоска охватила Томаса. Он совсем забросил охоту, перестал бывать в домах друзей, так любивших его общество. Вел жизнь настоящего отшельника. В это время пришло письмо от Теобальда, архиепископа Кентерберийского, с приглашением посетить его. Теобальд рос в одной норманнской деревне с Джильбертом и, узнав о смерти друга детства, пожелал познакомиться с его сыном. Они сразу пришлись по душе друг другу. Теобальду жилось одиноко в своем дворце, и он увидел в Томасе сына, какого ему самому не суждено было иметь. Он любил слушать рассказы Томаса о родителях. Они думали одинаково, им хорошо было вместе. Томас стал часто бывать в доме архиепископа, и с каждым разом Теобальд все неохотнее с ним расставался. Однажды он сказал Томасу:

— Живи у меня. Здесь для тебя найдется много работы. Мне нужен помощник, близкий мне человек, кому я могу довериться.

Томас был в нерешительности.

— Значит, я должен начать служение церкви?

— А почему бы нет. Ты подходишь для этого. Подумай над моим предложением.

Долго Томас не мог решить, что ему делать. Куда это его приведет? Но куда-то идти надо, а он пока просто топчется на месте. Томас вспомнил о том, как приснилось матери архиепископское одеяло, и решил принять предложение Теобальда.

В возрасте двадцати пяти лет Томас стал одним из приближенных архиепископа Кентерберийского.

* * *

Архиепископский дворец находился в Харроу. Теобальд был одним из богатейших людей своего времени, ему принадлежали многие замки и имения по всей стране. Необъятной была и власть архиепископа, уступающая лишь власти короля. Влияние Теобальда огромно, он не просто глава церкви, он мог смещать и назначать государственных чиновников. Знатные люди со всего света бывали в его доме.

Теобальд по-прежнему испытывал к Томасу большое расположение, уверенный в том, что через несколько лет из него вырастет крупный деятель, он во всем помогал ему. Но пока Томасу недоставало умения и знаний, какими обладали давние приближенные архиепископа. Теобальд объяснил это Томасу, и он сразу занялся восполнением пробела. Присущая ему элегантность, прекрасные манеры, аккуратность и стремление все быстро постичь восхищали архиепископа и тех, кто желал Томасу добра. Но нашлись во дворце и завистники.

«Как он втерся в такое доверие к архиепископу?» — вопрошали они. Кто вообще этот Томас Беккет? Сын какого-то купца! И говорят, мать его была сарацинка. Да как смеет купеческий сын, простой приказчик лезть вперед всех! А сомневаться в особом к нему расположении главы церкви не приходилось: среди всех молодых людей, работавших и учившихся в доме архиепископа, чтобы стать видными фигурами в церкви, этот молодой человек отмечался особо.

По вечерам, когда становилось темно, чтобы читать или писать, все они собирались за большим столом и рассуждали о делах земных и духовных. Архиепископа в ту пору глубоко волновало положение в стране после смерти Генриха I, и вопросы политики обсуждались особенно горячо; при этом высказывания Томаса производили самое сильное впечатление. Он выделялся всем: умом, внешностью, ростом, телосложением. Томас Беккет уже тогда был человеком, который невольно обращал на себя внимание; невысокого происхождения, но обладавший прекрасным образованием и манерами, он заметно отличался от отпрысков даже самых благородных семейств; утонченный эстет, прекрасный наездник, любитель и знаток соколиной охоты, долгие часы проводящий в молитвах на коленях. Никто никогда не видел, чтобы он бросил на кого-то похотливый взгляд.

Всем было ясно, что Томас Беккет — человек выдающийся. Во всяком случае, архиепископ, внимательно за ним наблюдавший, думал именно так и его выделял, что ставило Томаса выше остальных молодых людей.

Среди тех, кто работал и учился у архиепископа, был очень умный молодой человек по имени Роджер де Понт Левек. До прихода Томаса он считался первым среди учеников Теобальда. Ему прочили самые высокие посты в церкви; но появившийся Томас затмил его своим умом и талантом. Роджер, как человек тщеславный и завистливый, сразу невзлюбил Томаса за его блестящие знания и предпринял попытку вовлечь новичка в грязные делишки, дабы уронить его в глазах Теобальда, а когда это не удалось, он возненавидел Томаса. Не смирившись, он попробовал уничтожить его иначе: ловко объясняя отдельные свойства и качества Томаса, он ухитрился убедить Теобальда, что при всех своих достоинствах Томас не сможет быть хорошим служителем церкви.

Теобальд подумал и согласился. Томас покинул архиепископский дворец. И так бы, наверное, завершилась карьера Томаса, если бы не родной брат архиепископа, по имени Вальтер, служивший архидьяконом в соборе Кентербери и глубоко веривший в великое призвание Томаса. Он забрал Томаса к себе и держал, пока не убедил брата в необходимости возвращения Томаса. Причем это повторялось дважды: архиепископ еще раз отстранял Томаса, тот снова жил у Вальтера, пока снова не удавалось уговорить Теобальда вернуть ученика, — таким сильным врагом оказался вероломный Роджер.