— Для этого ребенка есть только одно имя, — заявила Элинор. — Он должен быть назван Генрихом в честь отца.

* * *

Как только силы Элинор восстановились после родов, она присоединилась к Генриху, и по стране они стали ездить вместе.

— Давай, пока это возможно, будем вместе, — сказал Генрих. — Я боюсь волнений в Нормандии, Аквитании, Мэн и Анжу… И если это произойдет, я должен буду уехать.

Элинор не хотелось с ним расставаться, но, уж если так случится, что ему потребуется уехать, она все свое умение употребит на то, чтобы править страной в соответствии с его пожеланиями.

— В добрый час мы с тобой поженились, — сказал Генрих. — Времени прошло не так много, а ты уже подарила мне двух сыновей.

— Меня Уильям очень беспокоит. Мне кажется, он долго не проживет.

— Ничего, выкарабкается.

— Уж ты-то таким не был.

— О, когда мне что надо было, я орал как резаный. Как-то, качая меня на коленях, дед мне поведал, как его отец, мой прадед то есть, схватил пригоршню тростника, когда ему было всего несколько дней, и это стало символом всей его жизни. Где он видел землю, забирал ее. Мне кажется, в этом я похож на них. Другого такого сильного рода, наверное, и не найдешь.

— Надеюсь, сыновья пойдут в тебя. Генрих больше на тебя похож. Он уже выглядит крепче бедняжки Уильяма.

— Ничего, поправится. Может быть, станет ученым. У него образованные родители.

Посмеиваясь, он вспомнил о незаконном сыне Гикенаи и о своем обещании взять его во дворец. Но с этим можно подождать, успокоил он себя. Он еще слишком мал.

Во время одного из визитов Генриха в Бермондси туда приехал Жефруа и потребовал аудиенции.

Жефруа выглядел угрюмым.

— Как тебе Англия? — спросил Генрих.

— Да как мне земля, где целиком завишу от прихоти своего брата?

— Какой ты, однако, нетерпеливый! Я только-только получил корону, и еще не время раздавать владения и замки.

— Но некоторых ты уже облагодетельствовал, не так ли?

— Да, без поддержки которых не обойтись. Однако от тебя, брат, я ожидаю помощи бескорыстной.

— Не слишком ли много ты хочешь?

— Потерпи некоторое время. Ты получишь, и немало, только надо подождать.

— То, что ты мне обещаешь, я и так давно должен получить. Разве отец не завещал передать мне Анжу и Мэн после того, как ты получишь корону Англии?

— Все в свое время, — сказал Генрих, а про себя подумал: «Да сколько этот мальчишка продержит Анжу и Мэн? Отдать ему сейчас, значит, бросить их к ногам врагов».

— Какое время? Какое устроит тебя или меня? — настаивал Жефруа.

— Какое устроит короля, — ответил Генрих, и Жефруа с ворчанием вышел.

Через несколько дней Генриху сказали, что брат покинул Англию и вернулся в Анжу.

* * *

Этого следовало ожидать. Но Жефруа вернулся в Анжу, чтобы собрать войско. Он всем говорил, что право на его стороне. Отец завещал ему Анжу и Мэн, как только Генрих станет английским королем, а теперь он отказывается ему их отдавать. Остается одно — взять их у него силой. Поскольку Генрих был в далекой Англии, к Жефруа примкнуло немало охотников поживиться в раздорах двух братьев.

Тем временем в Англию приехала Матильда, с невероятным желанием увидеть сына с английской короной, которую ей так хотелось самой. Генрих обрадовался приезду матери. Его покоряла ее безраздельная преданность ему. Он высоко ценил ее советы и всегда прислушивался к ним. Генрих рассказал ей о размолвке с братом, объяснил, почему не решается отдать ему завещанные отцом земли. Матильда сразу все поняла. Правителем может быть только Генрих, старший сын. На него одного она возлагает надежды. Чем больше владений в руках английского короля, тем больше его власть, а это на благо дома Плантагенетов. Остальные братья должны служить Генриху и быть этим довольными.

— Братья с этим ни за что не согласятся, — вздохнул Генрих. — Уильям — во всяком случае. Как я могу его умилостивить? Ведь он снова потребует себе владений. А мы с Элинор обсуждаем план завоевания Ирландии и хотим там посадить королем Уильяма.

Матильда задумалась.

— Это будет неплохо, но должно пройти время. Сначала надо укрепиться здесь. Если ты пойдешь воевать в Ирландию, что станет с Анжу и Мэн? Жефруа сразу же поднимет мятеж и захватит эти владения. А может быть, и Нормандию. Нет! Сначала надо закрепиться в королевстве. Прежде чем завоевывать новые земли, надо быть уверенным, что не потеряешь старые. Тебе надо поехать и посмотреть, что там натворил Жефруа.

Генрих согласился с матерью и сразу же обсудил это предложение с Элинор, она нашла его правильным.

— Я буду по тебе сильно скучать, но надо срочно спасать Анжу и Мэн. — Тут Элинор побледнела. — Может быть, даже Аквитания в опасности. Нет, тебе надо отправляться. Ты можешь оставить меня здесь с Лестером и Ричардом де Луси. Нам троим можно доверить правление страной.

Нелегко приходилось деду и прадеду, подумал Генрих. Их жизнь проходила в разъездах между Англией и Нормандией, надо было удерживать одно и отстаивать другое. Он согласился с Элинор. Вскоре стало известно, что она снова забеременела. Брать ее с собой было нельзя. А управлять страной с помощью надежных советников она могла.

Итак, Генрих отправился за море защищать свои владения.

* * *

Дел у Элинор было предостаточно.

Она решила сделать королевский двор в Англии таким, каким он был у нее в Аквитании и в Париже. К ней уже начали приезжать трубадуры из Прованса. Они слагали ей песни о любви, а в некоторых балладах она сама изображалась героиней романтических приключений.

Куда бы Элинор ни выезжала, всюду всех восхищала своими нарядами; народ толпами собирался посмотреть на нее, выкрикивая приветствия. Она стала законодательницей моды. Женщины стали подражать ее манере носить полураспущенные косы под газовой косынкой, шили такие же платья с длинными свисающими рукавами, вызвавшие восхищение жительниц Лондона. Элинор полюбила главный город Англии, ей приятно было сознавать, что жители этого большого и богатого города ее подданные, что они с Генрихом правят землей, где стоит этот город. Ей нравилось бывать в Тауэре на восточной стороне города, проходить воротами Лудгейта, ходить в старый собор; любила плавать на ладье по Темзе в Вестминстер мимо Стрэнда с его дивными садами, спускающимися по берегу к самой воде.

Временами она вздыхала по теплому бризу Аквитании, и ей хотелось туда, только с Генрихом и своими трубадурами; но Элинор понимала, что, сделав Генриха королем, судьба повелевала им частые разлуки, как сейчас, когда он озабочен тем, чтобы пресечь честолюбивые замыслы своего братца, ее же долг следить за состоянием дел в Англии.

Будучи беременной, она не так сильно тосковала по мужу. Много времени отнимали дети. В такие периоды ей казалось, что все-таки ее главное назначение растить и воспитывать своих сыновей. Невольно и горько вспоминала дочерей Марию и Аликс, думая, не забыли ли они ее. Но особенно размышлять о прошлом некогда, со всех сторон подступали срочные дела. Близилось появление нового младенца, не давало покоя озорство маленького Генриха и ухудшающееся здоровье Уильяма. Он ее заботил больше всех. Его няньки качали головами, постоянно твердя, что мальчик становится все более вялым и день ото дня бледнее. Очень скоро ей стало ясно, что не успеет она получить одного, как потеряет другого.

Так и случилось.

Он умер у нее на руках. Элинор держала его ручонку в своей, а он смотрел на нее с немым вопросом: зачем его родила, если пребывание на земле столь кратко? Ему было всего три годика.

Элинор взяла сына на руки и прижала стынущее тельце к груди.

— Мир тебе, крошка. Много печалей, быть может, тебя миновало.

Так умер маленький Уильям, их первенец, с которым они связывали столько больших надежд.

* * *

На свет появилась девочка. Элинор решила, что матери Генриха, «императрице», будет приятно, если в честь ее новорожденную назовут Матильда.

Тем временем Генрих пытался урезонить своего разбушевавшегося брата, хоть его требования и были справедливы. Генрих рассудил так: большой мудростью отец не отличался, завещая Анжу брату, и если он отдаст земли в руки безответственного братца, то это небезопасно. Поэтому Генрих предложил брату за пользование этой землей откупные — несколько тысяч фунтов стерлингов в год.

Это устраивало обоих братьев. Жефруа удовлетворился, понимая, что брата ему не побороть, а Генрих, сохранив Анжу в своих руках, теперь был уверен в безопасности владения. А кроме того, обещание — это только обещание. Если Жефруа настолько глуп, что верит в получение такой большой суммы, значит, он вовсе ее не заслуживает. Но договоренность достигнута, а тут еще Жефруа неожиданно получил лестное предложение от Бретани. В этой французской провинции было неспокойно. Ее наводнили разбойники, и бретонцы очень нуждались в твердом правителе. У Жефруа, они знали, имеется глубоко почитаемый и могущественный брат, который в случае нужды может прийти ему на помощь, поэтому его сочли достойным кандидатом в правители. Генриху это как небесное благословение. У Жефруа есть теперь чем править. Он становится видным человеком.

Пока все устроилось.

Генрих решил, что Англию можно оставить на попечение Лестера и Ричарда де Луси с министрами, а Элинор, перенесшая смерть маленького Уильяма и новые роды, может спокойно какое-то время побыть в своей любимой Аквитании. Очередную зиму лучше ей провести там.

Элинор счастлива: она снова с мужем и в своей родной Аквитании.

* * *

Как ей хорошо дома! Элинор вернулась не только в Аквитанию, но как будто в свою молодость: вот они с сестрой Петронеллой снова гуляют в саду, играют на лютне и распевают песни о блаженстве любви.