Каждое утро крестоносцы вставали с надеждой увидеть корабли, которые доставят их в долгожданную Антиохию, но когда корабли пришли, их нетерпение сменилось горьким разочарованием. Мореходными корабли, наверное, назвать было можно, но они оказались настолько маловместительными, что погрузить на них все войско не представлялось возможным. И вот перед Людовиком снова встала дилемма.

— Я не могу посылать людей в труднейший сорокадневный марш по суше, — твердил король своим епископам. — Мы всех должны забрать на корабли.

— Они не выдержат такой груз и потонут, — отвечали ему.

— И все же я не могу заставить рыцарей идти маршем. На них нападут арабы. Им придется переносить трудности, голод… Нет, я не могу этого!

— Но мы не можем здесь оставаться, сир.

Людовик долгие часы проводил на коленях, умоляя небеса подсказать ему решение. Время шло, что-то надо было делать. Наконец король решился: он грузится на корабли с королевой, ее дамами, некоторыми из епископов и своими самыми лучшими рыцарями.

Вот так король с королевой отправились в Антиохию. Но три четверти армии крестоносцев король потерял по пути к ней.

* * *

Плавание до Антиохии вместо трех дней затянулось на три недели. Но море было спокойным, и под конец фортуна, казалось, повернулась к ним лицом. Перед ними открылись зеленые плодородные земли Антиохии, а Раймон, князь Антиохийский и дядя Элинор, которому сообщили об их прибытии, приготовил им пышную встречу. Как только корабли крестоносцев показались на горизонте, он сам направился в гавань, а жителям Антиохии велели выйти на улицы и приветствовать гостей на всем их пути по городу.

Так встретилась Элинор со своим дядей.

Она смотрела на него снизу вверх, хотя и сама не маленького роста, дядя возвышался над ней словно башня. Слухи не обманули: он действительно был красивейшим из благородных людей христианского мира. И между ними то сходство, что они оба отчаянные авантюристы, оба — с большим самомнением и оба стремились к полнокровной жизни, желая от нее взять все, что она может дать. Они узнали друг в друге родственные души, и между ними сразу установилось полное понимание.

Раймон поцеловал ей руку и произнес:

— Мне доставляет огромное удовольствие видеть вас.

— Я счастлива быть здесь, — ответила ему Элинор.

Он повернулся к Людовику. «И это король Франции! Бедняга! Конечно, благороден и выглядит праведником, но никак не мужем такой горячей королевы. Складывается прелюбопытная и забавная ситуация!»

— Добро пожаловать в Антиохию, сир, — поклонился королю Раймон.

— Благодарим вас, дорогой родственник. У нас было тяжкое путешествие.

— С прискорбием узнал, что произошло с вашим войском. Но не будем отчаиваться. Здесь вы передохнете у друзей и обдумаете свои планы. Добро пожаловать. Позвольте проводить вас в приготовленный дворец, где, я надеюсь, вы найдете все, что вам необходимо.

Путников уже ждали кони. Элинор подвели прекрасного скакуна под дамским седлом.

— Этот конь словно специально выращен для вас, — сказал ей Раймон, любезно и самолично подсаживая Элинор в седло.

Три великолепных коня, на которых восседали король, королева и Раймон, въезжали в город.

— Какой чудный город! — восхищалась Элинор, глядя на оливковые рощи, стройные кипарисы, на толпы людей, выкрикивающих им приветствия и размахивающих пальмовыми листьями. Антиохия встречала короля и королеву.

Раймон поглядывал на племянницу. Она не просто воодушевлена, она — прекрасна. Достойная наследница Аквитании. Знакомство с ней и осуществление, возможно, с ее помощью планов, уже давно им вынашиваемых, станут самыми захватывающими событиями текущих дней.

— Скажите мне, если дворец вам не понравится, — попросил он Элинор. — Вам тут же будет предоставлен другой.

— Как мило с вашей стороны!

— Разве мы не родня? Но даже если бы мы и не были родственниками, — склонился дядя к племяннице, — для вас я бы сделал все!

Глаза у него блестели совсем не по-родственному. Элинор почти сразу же почувствовала исходящие от Раймона необъяснимо волнующие волны страсти; об этом она пела в своих песнях. Ее влекло к нему не менее, чем его. Еще никогда Людовик не выглядел в ее глазах столь убогим. Въезжая в Антиохию, она думала о том, сколь отличной была бы ее жизнь, будь король Франции с манерами и энергией князя Антиохийского.

И вот они во дворце. Вокруг восхитительные цветы, яркое солнце играет в струях фонтанов, словно перья дивной птицы поднялись кипарисы. С дворцового балкона восхищенному взору Элинор открылись оливковые рощи и виноградники.

Как тонко Раймон понимает ее! Он узнал о потере ее обоза и послал ей на выбор роскошные наряды и швей-мастериц, подарил множество драгоценных украшений. Ухаживание Раймона не шло ни в какое сравнение с поведением мужа, и Элинор это возбудило до крайности. А тут начались развлечения для гостей. После званого обеда Раймон попросил Элинор спеть для него. Когда же она исполняла свои песни о любви, он пожирал ее глазами.

Жена Раймона Констанца, благодаря которой он стал князем Антиохии, гостям радовалась совсем не так. Она хорошо понимала опасность появления французской королевы и лишь уповала на ее близкое родство с Раймоном, надеясь, что муж не заведет любовную интрижку с племянницей. Она обожала мужа-красавца, гордилась им, понимая при этом, что Раймоном восхищаются многие, из чего для привлекательного мужчины неизбежно проистекают соблазны. Она предпочитала не знать о его изменах. Она — жена, и этим все сказано. Он не может бросить внучку великого Богемонда. Это внушало ей уверенность. Но все-таки лучше французским крестоносцам покинуть Антиохию и поскорее отправиться в свой поход.

А Элинор совсем не хотелось уезжать. Крестовый поход оказался совсем не тем, каким она его представляла. Она мечтала скакать впереди своего дамского отряда, развлекать крестоносцев песнями и воодушевлять их своим присутствием, а на деле пришлось заниматься совсем иным. Разгром их войска стал хорошим уроком для нее. Не слаще прошло морское путешествие, а когда она вспоминала о своем обозе, захваченном неверными, приходила в страшную ярость, пугая придворных. Но самое плохое уже позади. Они в Антиохии, в гостях у обходительнейшего из хозяев, с которым у нее складываются волнующие отношения.

— Прежде чем думать об отъезде, вам надо как следует отдохнуть и восстановить свои силы, — настаивает Раймон.

— Вы очень добры, но все же медлить не следует, — отвечал Людовик.

— Прислушайся к советам дяди, — говорила ему Элинор. — Вспомни, сколько ты потерял солдат.

Он мог бы ей сказать: «Да, из-за тебя. Если бы ты послушалась меня и ехала горами, то, соединившись, мы были бы в безопасности». Но промолчал. Он рад, что у Элинор настроение исправилось в гостеприимной Антиохии и она повеселела. Все же он мягко напомнил жене, что они приехали сюда сражаться с неверными и освобождать Святую землю.

— Да разве можно выступать, не подготовившись как следует! — возразила она. — Наши рыцари столько перенесли. Им надо восстановить силы!

— А где это лучше сделать, как не среди друзей! — вторил ей Раймон.

Они с Элинор обменялись улыбками, и Людовику ничего не оставалось, как согласиться еще немного отдохнуть. Он повернулся к Раймону:

— Конечно, вам огромное спасибо за гостеприимство, я вам за это бесконечно благодарен, но вы понимаете, надеюсь, что нам должно исполнить свою миссию.

— Разумеется, — отвечал Раймон. — Только мне кажется, ее величество права, когда говорит, что вам следует еще немного задержаться.

— Благослови вас Господь за вашу доброту, — ответствовал Людовик.

* * *

В том дворце за высокими стенами располагался сад с красивым фонтаном, украшенным фигурами обнимающихся влюбленных. Элинор полюбила гулять в этом саду. Раймон прознал об этом, и фонтан стал местом их встреч. Они гуляли там рука об руку. Она замирала каждый раз, когда Раймон поглаживал пальцем по ее ладони.

— Меня страшит, что вы скоро покинете нас, — в одну из встреч говорил ей Раймон.

— Я постараюсь задержаться как можно дольше.

— Король начинает беспокоиться.

— Уж этот король!

Эта нотка презрительного нетерпения в ее голосе сказала ему многое.

— Здесь командовать должны были бы вы, ваше величество, — дерзнул он сказать.

— Я женщина!

— Скорее богиня.

— Вы очень любезны, но вы, наверное, шутите.

Он посмотрел ей в глаза.

— Вы думаете?

— Мне кажется.

— Хотел бы вас разуверить.

— Возможно, скоро вы сможете попытаться.

— Мне бы хотелось, чтобы так было… всегда.

— Всегда? Это слишком долго.

— Когда два человека так понимают друг друга, «всегда» — слишком долгим не может казаться.

— О, вы находите, что мы понимаем друг друга? Я это почувствовала сразу.

— Да! И я, и вы.

Он наклонился к ней и коснулся губами ее лба. Элинор охватило чувство, какого она еще никогда не испытывала.

— Это был очень приятный дядюшкин поцелуй, — Элинор хорошо помнила родственные отношения.

— Вы думаете, ваше величество, близкое родство помогает нам так глубоко понимать друг друга?

— Вполне возможно, во всяком случае, пренебрегать им нам не стоит.

— Да что в нем стоящего?

— Возможно, я не поняла вас, — Элинор слегка смутилась.

— Какое! — крикнул он страстно. — Вы все прекрасно поняли. Мои чувства вам известны. Я ночи напролет думаю о вас.

— Вы князь Антиохийский, женаты на внучке Богемонда, я — герцогиня Аквитанская, жена короля Франции.

— Что из того?

— И вы мой дядя.