– Ну года два, может быть, а может, и меньше. Я даже не помню, как он здесь появился. Сидит себе и сидит, училище закончил, но пока не определился, перебивается разовыми заказами. Я к нему уже привыкла. В общем-то обычно даже забываю, что он здесь. А что, ты сомневаешься? Только у меня других кандидатов вроде нет, по крайней мере, если срочно. Да и дело такое странное…

Паша вздохнула – конечно, сомневалась, только, если честно, она и в себе сомневалась, то есть в своих способностях спасателя.

– Жаль, что нельзя машину раздобыть раньше. Мне кажется, я до того дня не доживу.

– Доживешь, куда ты денешься. Вот если бы там на любой машине проехать можно было, но ты сама говоришь, что только на внедорожнике. Братец прицепится обязательно, что да зачем, ему же все надо про меня знать, он же «за меня отвечает». Но я все равно отболтаюсь, не беспокойся.

Хорошо, что Лена не догадалась, как бешено Паша ей позавидовала. Ей безумно захотелось, чтобы кто-нибудь за нее отвечал, лез со своей заботой и беспокоился.

И насчет джипа. Может, зря она это себе в голову втемяшила, может, и необязательно ехать на джипе? Просто у того мужика была уж совсем разбитая машинка, а на другой, поновей и помощней, можно будет проехать. И все-таки почти три недели прошло, вдруг лужи стали меньше?

– А у Марчелло нет машины? – на всякий случай спросила Паша. Она знала ответ, но все равно зачем-то спросила.

– Нет, у него мотоцикл. Не пори горячку, Паша. В любом случае завтра уже суббота, нам точно не успеть. Да и замоталась я, если честно, последнюю неделю по три часа спала, представляешь? Показы, встречи, столько интересного… Потом как-нибудь расскажу.

Паша, чувствуя себя последней скотиной, чмокнула Лену в щеку и пошла к дверям. Все-таки она стала совсем невменяемой, но это временно. Вот выручит тетю, и все наладится. Хотя было ясно, что ничего уже не наладится, только она не разрешала себе об этом думать.

Паша вышла из студии и постояла в раздумье – в каком направлении идти? Если не домой, то куда? Она заглянула было в небольшое уютное кафе, нет, народу набежало уж слишком много, а ей хотелось забиться в какой-нибудь уголок и посидеть в тишине. Опять появилось это противное ощущение тошноты, точно она съела что-то несвежее. Так она себя чувствовала там.

Все будет нормально. Но только через неделю или две. И Марчелло нормальный парень, вон, на мотоцикле ездит, она бы никогда не подумала. Представить Марчелло рассекающим дорожную грязь, нет, невозможно, а он тем не менее водит эту железную штуковину. Кто-то толкнул Пашу, и она поняла, что опять в раздумье стоит посреди тротуара. Надо идти, хоть куда-нибудь, и Паша побрела.

Вот ведь идиотизм, решение принято, выход найден, так отчего она не может побороть чувства паники? Ну даже если в худшем случае ее схватят, не убьют же. Даже Баттерфляй на это не способна, а уж доктор… Он только со старушками сражаться может, да и то, приняв для храбрости. Паша вспомнила, как он сидел перед ней на стуле, балансируя в немыслимой позе, точно эквилибрист. Доктор подмигнул Паше, будто и в самом деле был лишь в метре от нее, и она остановилась как вкопанная. Боже мой! Нет, не может быть!

Паша затравленно огляделась по сторонам. Что делать?! Может, вернуться все-таки к Лене и еще раз поговорить? Но сколько же можно? Человек прямо сказал, что страшно устал. И еще не факт, что пришедшая в голову мысль верная. Но теперь Паша знала, что от нее не отвяжется. Марчелло и доктор – на одно лицо, вот что. Таким Марчелло будет лет через тридцать, а может, и раньше. Они даже подмигивают одинаково. И это Марчелло ехал на мотоцикле. Точно! Только зачем? Какая теперь разница, теперь ничто уже не имело значения, а их планы тем более. Все, что можно было загубить, они загубили. То есть она, Паша, загубила, потому что слишком медленно соображала. И не придется носить тете кофе в постель.

– Спокойно! – прикрикнула она сама на себя. Что там этот белый орел сказал кому-то по телефону? Что он будет обязательно, как договорились. То есть у него какая-то важная встреча. И позвонить он туда не сможет, а вот поехать… Впрочем, куда ему торопиться? Спасательная экспедиция отправится в лучшем случае через неделю, так что времени у него достаточно, и вряд ли он уедет быстро от этого своего Князя.

– А вот хрен тебе! – с выражением произнесла Паша, и какая-то женщина, как раз проходившая мимо, шарахнулась в сторону, возмущенно бросив: «А на вид приличная…»

Паша все-таки поехала домой. Вот когда она порадовалась, что здесь нет домоседов, не нужно делать лицо и что-то кому-то объяснять.

– Где тебя носит, Паша? – Татьяна стояла на пороге кухни. – Звонют и звонют, а я всем отвечай. Готовить некогда. – Татьяна обычно в пятницу готовила на выходные, и Паше оставалось только разогреть и всех накормить.

– Пускай звонят, наплевать. – Ей и в самом деле было наплевать. Она уволилась вот с этой минуты. Только никто, кроме нее, об этом еще не знал.

– Нет, Паша, так нельзя, Андрей Ильич порядочный, не то что некоторые. Так, Паша, и пробросаться можно. Что ты на него окрысилась, что он тебе плохого сделал? И чего ты к фамилии его привязалась? Красивая фамилия. Известная.

– Какой еще Андрей Ильич с красивой фамилией?

Татьяна не обратила внимания на ее вопрос.

– Другой бы, Паша, давно уже плюнул. А такой особенно. Ему только свистнуть, за ним табуном побегут. А он и звонит, и приезжает, с цветами всегда. Такие букеты, Паша, знаешь, сколько стоят? И ведь человек занятой, а сам лично возит, это понимать надо. Так, Паша, нельзя. Сходила бы с ним куда, уважила человека, что тебе, жалко? Марыю все пасешь, а Марыя хвост трубой, только ее и видели.

Ах, вот о каком Андрее Ильиче идет речь, а она и не знала, что он Ильич.

– Опять пол-оранжереи приволок?! – раздраженно спросила Паша, и Татьяна прямо задохнулась от ее неблагодарности. Вот только этого Паше и не хватало, этих идиотских визитов.

– Он, Паша, очень приличный человек, всегда поговорит по-человечески, всегда… – Татьяна осеклась, но и так было ясно – по случаю отсутствия объекта Ленский опять от души натрескался Татьяниного угощения, чем навеки пленил ее сердце. – Паша, ты подумай! Он ведь занятой ужас как, а в восемь вечера, хоть часы сверяй, как штык.

Да уж, именно из-за этого штыка Паше и приходилось временами удирать, ее раздражала даже манера Ленского звонить в дверь – наглая такая, как к себе домой. Но что-то такое шевельнулось в голове, какая-то пугающая, но важная мысль.

– …ну хоть бы позвонила, проявила внимание. Спасибо, мол, за цветы. Ведь и телефон не просто так оставляет, номерок-то…

Дальше Паша слушать не стала, ей нужно было подумать. Она кое-как отделалась от Татьяны – пусть своего Ленского откармливает – и заперлась в детской.

Она все-таки позвонила Лене, потому что боялась, что голова разорвется от мыслей, и, к счастью, подруга отозвалась мгновенно.

– Лен, если я завтра одолжу машину, ты поедешь? – У нее даже заложило уши, пока она ждала ответа. Лена тяжело вздохнула.

– Паша, без доверенности опасно, если нас остановят… – Наверное, Паша слишком громко выдохнула – звук получился похожим на всхлип, только подруга запнулась и торопливо ответила: – Поеду, если одолжишь, поеду. Что-то сейчас случилось, да? Ты что-то узнала?

– Ты можешь считать меня сумасшедшей, но я думаю, что главврач тот – родственник Марчелло, может, даже отец. Только ты не подумай, что я…

– Мне кажется, – медленно сказала Лена, – что он когда-то упоминал… вроде бы и правда врач… Но я точно не помню. Только что это значит?

– А то и значит, что он заодно с папочкой, может быть. Он предупредит, и все, у нас ничего не получится.

– Я поеду, Паша. Ты позвони, если машину достанешь.


Теперь ей все стало ясно и насчет Ленского тоже – вот почему в нем вдруг вспыхнули «чуйства» к Паше. Он в курсе Машкиных дел и теперь пытается прибрать к рукам «конкурентку» и обезвредить ее. Заноза в груди выросла до размеров огромной сосульки и больно ткнула своим жалом в сердце. Зато теперь Паша знала, как она поступит.

Значит, так. Завтра этот тип явится с «визитом дружбы», посмотрит на окно Пашиной комнаты и увидит свет – не забыть сказать Татьяне, чтобы не выключала, так надо, и точка. Тогда он, не заглушая двигатель, выскочит, чуть сутулясь, из машины, взлетит на второй этаж, позвонит, отдаст Татьяне цветы и умчится. Ну или немного поговорит, а потом умчится. А машины на месте не будет. Паша за это время отъедет достаточно далеко, позвонит ему на сотовый и скажет:

– Ленский, через несколько часов я верну вашу машину. Мне очень нужно, простите, – и отключит телефон. А он… Он вернется в их квартиру и может хоть до утра пить чай и «кофэ». Конечно, они с Татьяной проклянут Пашу, но, по крайней мере, он не будет торчать на холоде в одном тонком джемпере и бегать, как дурак, вокруг дома.

А вдруг он и сотовый оставит в машине? Даже скорее всего. Тогда она позвонит Татьяне и, не дав ей возможности разораться на полную мощь, скажет примерно то же самое. Ленский все равно вернется в их квартиру, и тут произойдет воссоединение двух обманутых в своих лучших чувствах людей. Только бы маман не оказалась именно в этот вечер дома, она сразу догадается, что произошло. Или нет?

Ладно, главное, тетя будет спрятана в надежном месте, а остальное Паша переживет. Даже презрение Ленского, даже если они после этого упекут ее в тюрьму.

Остается сущий пустяк – стронуть с места его машинку и доехать на ней до Лениной студии. Мастерская недалеко, совершенно необязательно, что Паша во что-нибудь врежется, и вообще, у нее права есть. Права есть, а опыта нет. Под ложечкой от страха засосало так, что Паша даже согнулась пополам. Не сметь бояться, Хлебникова! По крайней мере, не сметь бояться так сильно. Теперь дело оставалось только за самим Ленским. Вдруг он возьмет, да и не приедет?